Вован-дурак. Киносценарий (СИ) - "Bobruin"

АНДРОМЕДА: Ничего себе! Это же было опасно! Как же у тебя только мысль возникла...

ДОРА: Ну, ты даёшь, Гарри! А я-то думала, как это так оказалось, что Локхарт на суде хромал как инвалид. А оно вон оно что! Молодец!

ТЕД: Правильно, мочить педофилов! Хорошо ты сделал, что остановил его.

СИРИУС: Ну, Гарри! Ну, крестник! Это же... как мёдом по сердцу!

ГАРИК: Не то слово! Ты бы видел, Бродяга, какие глаза были на следующий день у Дамблдора, когда Амелия пришла и объявила об аресте Локхарта.

СИРИУС: Чё, серьёзно? И он не знает, что это ты Локхарта подстрелил?

ГАРИК: Нет, конечно. Я чё, дурной, колоться перед ним? Он не следак, я не вор, так что пускай идёт на ху...тор бабочек ловить со своим «общим благом».

СИРИУС: Это как?

ГАРИК: Каком кверху. Вспомни, Бродяга, как и за что тебя посадили и кто был председателем судилища.

СИРИУС: Так меня и не судили толком, Дамблдор заявил, что нечего судить такого, как я. Сломали палочку и засунули на зону, так двенадцать зим и отбыл до амнистии.

ГАРИК: Ну вот. А потом выяснилось, что виновен был все-таки другой, а ты незаконно лишен свободы. И что, дражайший директор хотя бы извинился?

СИРИУС: Нет, конечно. С чего бы ему извиняться? Даже бородой не шевельнул.

ГАРИК: Ну вот. А меня, пока ты сидел, он засунул к так называемой тетушке Петунии, мотивируя это тем, что они якобы единственная моя родня.

СИРИУС: ОН СДЕЛАЛ ЧТО?

ГАРИК: Именно то, что я тебе только что сказал.

СИРИУС: Быть такого не может. Лили, она же не любила сестру из-за того, что та ненавидела волшебство. И ты воспитывался у них?

ГАРИК: Где-то до одиннадцати лет. Потом мне всё это надоело, и я оттуда убежал. Ну, а потом, в Косом переулке, встретил Дору, на Рождество приехал сюда на каникулы, ну и вот, тётя Энди переписала опеку на себя, теперь мой дом тут.

СИРИУС: Что уж и говорить, если я не смог, то ты, Энди, правильно сделала. Ты же вроде следующей в очереди на опеку была после меня, я ж помню завещание Джеймса.

АНДРОМЕДА: Когда я ходила в «Гринготтс» оформлять на себя опеку над Гарри, то там меня известили, что завещание Джеймса запечатано по указу Дамблдора.

СИРИУС: Вот ё... п... старый, т... чтоб его... и за бороду... м... н... х... засунуть... к... седыми... да по всей... н... ч... с... выродок!!! (переводит дух) Я же всё помню, я же был там, когда Сохатый и Лили составляли завещание на случай, если их не станет. Первым в очереди на опекунство был я, потом – вы, Энди и Тед, потом – Эми, потом мой кореш Альфред Гринграсс, потом Лонгботтомы.

ГАРИК: А как это так получилось, что ты, Бродяга, не смог опеку надо мной получить?

СИРИУС: Хагрид… когда я примчался в ваш дом и обнаружил Сохатого и Лили убитыми, а тебя живым, я забрал одеаяло с тобой и уже собирался было уезжать домой. Тут появляется Хагрид и потребовал отдать тебя, ссылаясь на распоряжение Дамблдора. А я этого делать не собирался, намеревался воспитать тебя сам… этот громила стукнул мне по башке, отобрал одеяло с тобой и забрал мой мотоцикл, когда же я отошел от страшного удара, то его и след простыл. В порыве отчаяния я погнался за Питером, вот и добегался, мать…!

АНДРОМЕДА: Хагрид? Так он же не умеет самостоятельно что-то решать, всё за него Дамблдор решает.

СИРИУС: Вот именно. А я молодой был, тупой, как пробка, верил этой бородатой скотине. За преданность свою и пострадал. Слава Мерлину, кончились мучения. Теперь по-другому жить начну.

АНДРОМЕДА (подозрительно): И как же именно?

СИРИУС: Восстановлю помолвку с Амелией, это во-первых. А во-вторых, объявлю тебя, Гарри, своим наследником.

АНДРОМЕДА: С чего бы это?

СИРИУС: Во-первых, потому что так мы с Джеймсом договорились еще тогда. В те времена, если помнишь, я был не женат, все, дурак, нагуляться хотел. Вот и нагулялся, …! (смеётся, словно лает) А во-вторых, потому что благодаря стараниям нашего неуважаемого директора, засунувшего меня на зону, я, скорее всего, не смогу иметь детей. На мне прямая линия рода Блэков прервётся. Если смотреть по побочным ветвям, так первый наследник мужского пола – это сын твоей сестры Нарциссы. Насколько я знаю Люциуса, так сын должен был по стопам отца пойти. А отдавать свое имущество ему лично мне очень не хочется.

ГАРИК: Это не тот ли сын, который Драко? А то знаем мы тут одного Малфоя, тот ещё персонаж из анекдотов. Помню, как он мне в друзья набивался, нос выше головы, растягивает слова, манерный, жеманный, и даже вроде бы как накрашенный, как есть клиент петушиного угла.

СИРИУС: Он самый, твоих, Гарри, лет как раз.

ГАРИК: Значит, он и есть. Он на первом курсе от нас с Дорой пару раз отхватывал горячих. Мы с ним даже не общаемся, не по понятиям это – с петухами водиться, их место – возле параши. Даже ложку дырявую, и то ему обеспечили. Вон, Дора подтвердит, вместе на дело ходили.

ДОРА: Именно так всё и было. Я сначала даже не поняла, к чему Гарри клонит, когда предложил. Только потом дошло.

СИРИУС: Очень точное определение для него, крестник. Петух, он и есть петух напыщенный. Что Люциус был таким в школе, что, видать, и сынок у него вырос такой же. Кстати, а как ты, Гарри, уговорил Шляпу тебя на Хаффлпафф отправить?

ДОРА: Он ещё и не так сделал. Не знаю, как, но у него получилось так Шляпу перенастроить, что она вместо своих стишков что-то на непонятном мне языке запела.

ГАРИК: «Хава нагилу» запела, это еврейская народная песенка такая. Вон, знаешь же Тони Гольдштейна, не уехал бы он, так рассказал бы.

ДОРА: Ну да, а потом ещё сидел со Шляпой на голове минут пять.

ГАРИК: Потому и сидел, что мы с ней беседовали за жизнь. Она ещё долго думала, куда бы меня отправить. Я ей ещё сказал, что в Слизерине быть западло, туда одних лишь петушков надо отправлять, и она, кстати, послушалась, на следующий год ни одной девчонки к «змеям» не отправила.

СИРИУС: А чё не на Гриффиндор ты просился?

ГАРИК: Потому что именно этого, судя по всему, ждал от меня Дамблдор, желавший навязать в друзья своего шестёрку Рональда Уизли, а в подруги – его сестру Джинни. Зато когда Шляпа таки вынесла свой вердикт, куда меня нужно послать, видел бы ты директорскую рожу, Бродяга, Дамблдор как будто живую жабу целиком проглотил.

СИРИУС: Постой-постой, крестник, не так быстро… Рон и Джинни, это не дети ли Артура и Молли? До того, как меня посадили, у них только-только дочка родилась.

ГАРИК: Это она и была. Так вот, как Фред и Джордж рассказывали, ну, ты их на вокзале еще встретил, Джинни с малых лет бредит, что выйдет за меня замуж и как именно она это сделает. Сказал им, что это уж пускай позволят мне самому решать, на ком жениться.

СИРИУС: Правильно, чё, у тебя и так недостатка в подружках нет.

ГАРИК: Ну вот, а Рон показал себя как невоспитанный чурбан в момент нашей первой встречи. Вон, Дора подтвердит, как всё было.

ДОРА: Да, сидим мы с Гарри, потом еще Гольдштейн этот пришел, Гарри гитару взял и начал песни петь, тут приносит Рона нелёгкая. Тот давай обзывать нас всех, мол, чего Гарри с нами водится, надо с ним, Роном, дружить и так далее.

ГАРИК: Вот-вот, всё с собой звал. Брось, мол, их, пойдём со мной, и так далее. Короче, доорался до того, что вылетел в окно вагона, потому что мы его туда выкинули.

СИРИУС: Оригинально, слушай! (подкручивает ус) Мы до такого ещё не додумывались. А с чего бы это он?

ГАРИК: Хрен его знает, Бродяга. Может быть, Дамблдор подучил. Кстати, хочешь, ещё один прикол расскажу? Про Дамблдора.

СИРИУС: А чё там было?

ГАРИК: А то и было. Когда я убегал из дома горячо и нежно любимых родственничков, возник откуда-то Дамблдор, возник да и начал с ходу мне втирать про то, как мне нужно вернуться под защиту дома, про то, какие опасности мне грозят и так далее. А я не знал тогда, кто это такой, ну, думаю, старикан бородатый, одет как клоун и несёт чушь всякую. Пошел, да и в больничку позвонил, санитары приехали и его забрали, пускай, мол, посидит, подумает... (Дора снова заразительно смеётся) Потом первого сентября, когда меня таки распределяли, был этот Дамблдор уже без усов и бороды, обритый налысо. Видимо, его таки выпустили из сумасшедшего дома...