Лесная невеста. Проклятие Дивины - Елизавета Дворецкая

– А мне ждать некогда, пока оно решит. Мне до весны в Смолянск вернуться надо.

– Долго ждать не надо. Завтра ведь Зимолом – сломи рог зиме. Со всего гнезда нашего люди на Овсеневу гору собираются, чурам поклониться и весне путь показать. Приезжай, сразу со всеми поговоришь и волю нашу узнаешь.

– Где эта гора, далеко?

– Зачем далеко? Возле устья, где городок наш. Да мы тебя проводим завтра.

– Праздник, значит! – Зимобор усмехнулся. – Вот и славно! А то мы в разъездах дням счет потеряли!

– Худое время ты для дороги выбрал, князь, – заметил молчавший до того третий брат, Лежень, самый высокий из троих. – В месяц сечен кто же ездит – все дороги узлом завязаны и снегом заметены, ни верхом, ни пешком Велес ходить не велит.

– Не беда! – Зимобор мог бы сказать, что пустился в такую дорогу не по воле, а по необходимости, но признаваться в этом было ни к чему. – Мы мороза не боимся, зато сколько добрых людей повстречаю!

И он улыбнулся троим суровым сежанам, как будто действительно ехал сквозь снега и метели за сотни верст только ради того, чтобы с ними познакомиться.

И как ни хорошо они знали, что это неправда и нужны ему их бобры и меды – против воли хотелось верить.

Тем временем кмети уже начали готовить ужин. В нескольких корытах, позаимствованных у хозяек, раскладывали куски оленьей туши, на дворе развели костер, повесили большой походный котел и начали варить мясо. Зимобор пригласил и троих сежан присоединиться к ним. Тем явно хотелось уйти и устроиться на ночлег у кого-нибудь из местных приятелей или родичей (а такие несомненно должны были быть, поскольку все соседские поселения постоянно обменивались невестами). Как выяснилось, у Леженя и впрямь сестра жила тут замужем – предыдущее поколение давало невест именно сюда. Ее сын и предупредил Заломичей, каких неприятных гостей им вскоре, вероятно, придется принимать.

– У нас мужики говорили – снимемся с места да уйдем, пересидим в лесу, не околеем за пару дней, – рассказывал разговорившийся Лежень. – А другие им в ответ: куда зимой на снег, да в такой мороз, да лучше мы добро попрячем. Только, говорят, иные уже прятали – нашли ведь…

– Нашли. – Зимобор кивнул в ответ на его вздох. – Мы находчивые.

– А мы, княже, живем по обычаю, по правде! – добавил Хотила. – Мы не зайцы серые, чтобы в лесу прятаться, не мыши, чтобы по норам зернышки хоронить. Докажи нам твою правду – сами дадим. А если нет твоей правды – боги с нами и нас не выдадут!

– Завтра и докажу! – Зимобор кивнул.

А про себя подумал, что если к его словам сежане окажутся глухи, то язык острого железа понимают все. Здесь вроде народ не глупый, если судить по этим троим. Должны понять.

– Э, накликал! – Яробуд тем временем толкнул старшего брата в бок. – Вона бежит, тать в серой шубейке!

Прямо перед очагом пробежала мышка, нагло, у всех на глазах, куснула брошенную кость и юркнула под лавку. Кмети засмеялись, засвистели, кто-то бросил вслед серой разбойнице толстым зимним поршнем, который сушился у огня. Поршень оказался чужим, и возле очага немедленно вспыхнула потасовка насчет «ты чего моими поршнями кидаешься, а вот я сейчас твоими кину!».

– Много мышей у вас, – заметил Зимобор. – Вчера у Черняка были, не помню, как весь зовется…

– Если Черняк, то это Ручейки, – подсказал Яробуд. – Бабка наша оттуда родом.

– Мышей там пропасть. Чуть все зерно не поели. У вас тут кошек, что ли, нет?

– А ты не слышал ночью кошки? – Хотила вдруг повернулся к нему и даже наклонился, опираясь руками о колени.

– Кошки ночью? – Зимобор удивился.

– Была кошка, – раньше него вспомнил Радоня. – Была, сволочь голосистая. Орала всю ночь, да так гадко, будто из нее живьем жилы тянул, ни сна, ни покоя, вся голова наутро трещала.

Сежане переглянулись, и по лицам их было видно, что они все прекрасно поняли.

– Ну-ка, о чем речь? – Зимобор пристально глянул в лицо Хотиле.

– Еще услышишь, княже, – сдержанно ответил тот. – И про мышей, и про кошек…

– Нет, ты уж сделай милость, сейчас мне расскажи, – настойчиво попросил Зимобор. – А то ведь я любопытный, всю ночь буду ворочаться, не засну.

– Не надо, княже, такие разговоры на ночь разговаривать! – поддержал брата Лежень.

– Не-ет! – упрямо протянул Зимобор. – Я-то знаю: если какие разговоры на ночь не вести, то до утра и не дожить можно.

По лицам сежан было видно, что он попал недалеко от истины.

– Ну, телитесь, отцы, не мучьте мою душу! – предложил Зимобор.

– Есть у нас тут один… – неохотно пробурчал Хотила.

– Ну, ну! – подбадривал его Зимобор.

– Волхидник у нас живет.

– Кто-кто?

– Волхидник. Ну, ведун, знахарь… Завтра увидишь его. Небось на Овсеневу гору притащится…

– Он и не из наших, и не знает никто, где его Хитрован подобрал, прежний волхидник наш, – дополнил Яробуд. – Взялся откуда-то в Хитровановой избе, уже отрок, лет тринадцати. Так в лесу и жили вдвоем, пока Хитрована лешие не взяли. Наши думали, может, выгнали парня откуда или сам сбежал. Хитрован-то уж лет пять себе тогда приемыша искал, чтобы обучить всему и силу передать. Да никто не хотел идти. У него тоже дурной глаз был, у Хитрована.

– Паморок его зовут, – добавил Лежень и покосился на старшего брата: не зря ли я это сказал?

– Паморок, – подтвердил Хотила, с таким видом, что, дескать, податься некуда. – Балуется он с этим…

– С чем – с этим?

– Да вот, что ты видел. Мышей насылает. Если не угодит ему кто, пришлет целую прорву, весь овин за ночь вынесут, одно дерьмо оставят, тьфу, прости чур! – Хотила на всякий случай привстал и поклонился столбу. При тесных родственных связях окрестных гнезд каждый чур был в какой-то степени своим любому жителю волости.

– Кошку опять же присылает. Кошка не простая у него. И видел-то ее мало кто, так, мелькнет что-то черное за окошком. Зато как ночь, сама к жилью идет, сядет под окном да мяучит, да так тошно и жалобно – прямо ножом по сердцу. И кто ее слышит, тот наутро непременно заболеет.

– А ведуна-то самого видели? – спросил Зимобор. – Или как ты сказал – волхидника?

– Как не видеть!

– Чего его видеть-то, кому надо, тот найдет. За лесочком живет-то.

– Так за чем же дело стало? – не понял Зимобор. – Не пробовали его взять да мышиным дерьмом покормить, раз он до чужого зерна такой жадный? А потом в мешок с кошками сунуть да в реку? Я не пробовал, но люди говорят, с такими шалунами хорошо помогает.

– Тронешь его! – Хотила нахмурился. – Ведь пожрут мыши весь припас, а нам как жить?

– Его уже били! – опять вставил Яробуд. – И камнями, и топорами – уходит сквозь землю, упырь проклятый! Он ведь всегда такой был. Еще молодой когда, ходил всегда, как туча черная, не улыбнется, не поговорит ни с кем. Девки от него шарахались. Он ведь тоже к Углянке яйца подкатывал, да она…