Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев - Александр Латса

Потребовалось три месяца, чтобы собрать все необходимое и подать заявку на разрешение на временное проживание сроком на три года. Только россияне или иностранцы, тоже прошедшие через этот процесс, могут понять, что это такое. Собрать документы — это один процесс; подать их в ФМС — совсем другой.

С чего начать? С обязательности личного визита в ФМС, который находится в полутора часах езды от вашего дома или работы? С глупых требований «отмечаться в списках»? С необходимости записываться в те же списки на сутки вперед и постоянно быть неподалеку, чтобы никто не вычеркнул вашу фамилию? Рассказать про «перекличку»? Я не знаю, я не понимаю безумия, которое царит в России на этом уровне. Думаю, что сильнее всего на свете ненавижу эти очереди. Как только вы встаете в очередь, человек, стоящий перед вами или встающий после вас, просит «запомнить» его — и отходит в сторону. Я никогда не пойму этой русской привычки постоянно убегать. Почему они не могут усидеть на месте, просто подождать, не уходить куда-то делать что-то другое? Почему оформлять документы нужно так сложно и неорганизованно?

Я не могу полностью объяснить, что чувствовал — я, иностранец, почти не говорящий по-русски, — кроме глобального одиночества среди серых высоток в начале русской зимы. Евгения все это время ходила со мной: моего знания языка не хватало, чтобы отвечать на вопросы, понимать процесс и особенно чтобы заполнить бланк на подачу документов. Те, кто бывал в ФМС на юге Москвы, поймут мои страдания.

ФМС переполнены запросами, Россия привлекает все больше и больше мигрантов. Может быть, поэтому мне семь раз отказывали, не принимая мои идеально заполненные абсолютно законные документы? РВП, разрешение на временное проживание, как мне сказали потом, это своего рода испытание для иммигрантов. Может быть, существуют инструкции, предписывающие мешать заявителям, а может, это попытка создать фильтр для десятков, а то и сотен тысяч запросов, которые проходят через ФМС Москвы? Не знаю. Я не могу объяснить семикратный отказ принять мои документы и привычку русских бюрократов придираться к мелочам. То бланк неправильно заполнен, то имена не в том порядке, то запятые, то индекс… При этом нигде не было ни единого образца заполненных документов. Конечно, каждый раз нужно было запрашивать новую выписку из домовой книги и финансово-лицевой счет, так как их срок действия истекал. А время не стояло на месте, а документы, полученные из Франции, и апостиль на справке о несудимости был действителен только три месяца.

Какая прелесть! Мне нужно было семь раз получить отказ и семь раз уйти разочарованным потерей времени и безумием бюрократической системы и полной дезорганизацией процесса. Но более всего меня выводили из себя не отказы, а повторные подачи документов. Каждый раз я приезжал к зданию ФМС в 6.30 утра, чтобы пройти перед инспектором во второй половине дня. Переполненные работой, инспекторы вместо того, чтобы дидактически четко объяснить, как правильно заполнить документы с первого раза, ухудшали положение, крича на посетителей и унижая их. Люди ошибались, возвращались, увеличивая толпу…

Мы должны были ждать. Сначала на улице, у еще закрытого здания ФМС, потом — в коридорах, постоянно «отмечаясь» в списках. В полдень здание ФМС закрывается на обед, и те, у кого нет автомобилей, должны ждать снаружи, в дождь, снег или ветер. Мне очень повезло: среди серых высоток я нашел гастроном, где продавали хлеб и сыр. Годом ранее один из моих хороших друзей, тоже подававший документы в ФМС, не нашел рядом со своим отделением ничего похожего и просто стоял снаружи. Страдая, я понимал, что нахожусь не в самом худшем положении. А вечером мы слышали роковое: «Все! Приходите завтра!» — и расползались по домам, чтобы назавтра снова ждать, ждать, ждать… Каждый раз я уходил вымотанный борьбой с ФМС, как после боксерского поединка. В моей голове воцарялся хаос. Не было смысла, не было сил, не было времени, не было никакой логики в словах инспектора ФМС.

Честно говоря, я не понимаю, что мешает инспектору нормально разговаривать с посетителями. Конечно, это может быть вопросом эпохи. Мне сказали, что во Франции в шестидесятых годах прошлого века чиновники были еще сварливее, чем в ФМС России сегодня, но мне трудно в это поверить.

Инспектор говорил со мной так, будто я был собакой или другим животным. Я люблю животных и никогда не говорю с ними плохо; речь об общем отношении. Никогда в жизни никто не обращался со мной так, как инспекторы ФМС. Конечно, я понимаю, что инспекторы срывают свой гнев и горечь на иностранцах. Но принципиально не следуя логике, ничего не объясняя, не создавая простых и понятных шаблонов, они сильно усложняют свою работу и создают еще больше проблем. Умом Россию не понять, и особенно не понять ФМС.

Однажды я стал свидетелем удивительной сцены. Украинец, который жил в Бутово, в районе на юге Москвы, стукнул кулаком по столу как по барной стойке и заявил инспектору:

— Мне нужны документы на проживание на пять лет, а не на три года.

Я ошеломленно смотрел на него. Вот именно такие идиоты были источником раздраженности, усталости и в общем поведения всех инспекторов ФМС. Но я ничего подобного не делал — а меня снова отправляли стоять в очереди по восемь часов в день.

Когда мы в седьмой раз пытались подать мое досье, в одном документе не хватало индекса города, но было место, чтобы его подписать. Инспектор могла бы дать нам просто написать шесть цифр, которых не хватало. Но нет, она перечеркнула красной ручкой две страницы бланка и написала большими буквами: ИНДЕКС. Я смотрел на нее не двигаясь. Было пять часов вечера пятницы, мы ждали с раннего утра и теперь должны были переписать все заново. Ад предстал передо мной. И что я делал бы, если бы у меня была работа, которая не позволяла бы мне терять так много времени?

Опять нужно было идти, ловить машину, чтобы доехать до метро, проехать пятнадцать станций до дома и готовиться к новой неделе походов в ФМС, говорить моему боссу, что я снова отъеду на целый день, и Евгения должна тоже отпроситься на работе, а этот день нам никто не оплатит. Насколько я ненавижу этот период моей жизни и его влияние на наши зарплаты! Скажите мне, как поступают русские, вынужденные часто делать различные бумаги?

Однажды старый грузин столкнулся с молодым инспектором в джинсах с заниженной талией и пирсингом в пупке, которая пыталась объяснить ему, что Советского Союза больше не существует. Я не знаю, была ли это шутка или нет, но тогда мне в очередной раз отказали в приеме моего досье из-за того, что я поставил кавычки там, где, по мнению инспектора, их не должно было быть. И тут беспрецедентное разочарование и злость ударили мне в мозг. Я вспоминал сценку из комедийного сериала — пожилая пара снова и снова приходит в ФМС, и каждый их визит заканчивается фразой робота-инспектора: «У вас не хватает справки из…» На пятый или шестой раз они отдали инспектору вместо досье — гранату, вначале выдернув из нее чеку. Забавно и радикально, но самое главное — вполне адекватно для того, кто бывал в ФМС.

На восьмой раз у меня наконец приняли документы на разрешение на проживание. Почти шесть месяцев спустя, в марте 2010 года, я позвонил в ФМС — мне сказали, что документ готов. На следующий день я побежал за ним и узнал, что он готов, но не совсем. Я должен зарегистрироваться и предоставить новые документы.

— Все это будет в районном ФМС, а не в окружном, — сказала инспектор, поставив штамп РВП в мой паспорт.

Рассмотрев штамп, я увидел орфографические ошибки в своем имени.

— У вас есть семь дней, чтобы зарегистрироваться! — рявкнула инспектор.

Был вторник. Я помчался в районный ФМС, чтобы узнать, как получить заветную регистрацию. Меня встретил молодой флегматичный крупный блондин, инспектор по имени Юрий, почти погребенный под грудой документов, громоздившихся на его рабочем столе. Он зачитал мне список документов, которые я должен был ему принести, он даже смог приспособиться к моему неидеальному русскому.

В тот день я стал свидетелем удивительной сцены. После встречи с Юрием я сидел в коридоре и записывал все, что он мне сказал, чтобы не забыть ни одного документа. В этот момент Юрий вышел из своего кабинета и стремительно двинулся к выходу из здания.

Он вернулся в сопровождении десятка молодых азиатов (видимо, гастарбайтеров, вероятно, арестованных потому, что они были без документов). Он громко раздал приказы и провел их в камеру возле своего кабинета. Я не мог поверить своим глазам. В России инспектор ФМС может посадить двенадцать взрослых мужчин в клетку единственно звуком своего голоса и страхом, который он внушает. Такое невозможно во Франции. Двенадцать иностранцев линчевали бы инспектора службы миграции, не задавая вопросов, и нужно было бы как минимум двенадцать полицейских, чтобы им помешать. Но, очевидно, Юрий чувствовал собственную безнаказанность.