Небо примет лучших. Второй шаг - Ирина Сон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вёл Тархана по улицам, забыв о цели. Возвращение словно стёрло прожитые годы позора и боли, вернув беспечное время.
Это была иллюзия, конечно. Но такая сладкая!
– Уверенно ведёшь, – заметил Тархан. – Бывал здесь?
– Да, отец часто брал меня сюда, наши земли недалеко, – ответил я, любуясь сливой, которая росла у храма Десяти Божеств. Слива стала немного выше, но и только.
– Значит, тебя могут узнать?
Вопрос обрушился на меня отрезвляющим холодным дождём. Мирное, радостное возвращение растворилось в нём, и я насторожился.
– На улицах, пожалуй, нет. Но у чиновника я могу встретить старых знакомцев, ты прав. Может, мне надеть маску?
– Нет, маска привлечёт внимание, – возразил Тархан.
– Тогда что же делать? – растерялся я.
– Сделать так, чтобы люди не хотели тебя рассматривать, – спокойно ответил Тархан.
Я насторожился.
– Как это?
Тархан указал на лавку аптекаря, где висела большая вывеска: «Только сегодня! Мёд, воск, лечение пчелиным ядом».
– Три пчелы на лицо, – подтвердил Тархан мою догадку.
Не сказать, что идея мне совсем не понравилась. Непереносимости яда у меня не было. Но терпеть укус, потом зуд, ходить с отеками неопределённое время…
– Может, лучше ударишь?
– Ты источник жизненных сил. Следы от ударов не останутся надолго – спустя пару палочек всё рассосется. Пчелы надёжнее.
– Велика надёжность – всего полдня, – проворчал я.
– Поэтому мы купим штук десять. На всякий случай.
Стоила маскировка недорого. За горшочек с десятком пчел и кусочком сот мы отдали всего пять медяков. Как и положено пчелам, они жалили больно. Жертвой маскировки стали лоб, левая щека и нижняя губа – Тархан лично выбирал места, а потом вынимал жала. В результате моё лицо перекосило так, что я, увидев своё отражение в лавке с бронзовыми зеркалами, сам себя не узнал.
Тархан оказался прав. Уродство притягивало взгляды, но люди не хотели оскорбить жреца и при разговоре предпочитали смотреть на более приятные вещи: волосы, руки или пояс с нефритовой подвеской. Глазели лишь дети, но и они больше обсуждали причину такого уродства. Никто не гадал, как я выглядел бы без отёков.
Мы остановились на ближайшем постоялом дворе, где словоохотливый человек подсказал, где живет нужный нам чиновник. Не теряя времени, мы оставили корзины в комнате и вновь нырнули в хитросплетения улиц.
Чиновник, который ведал вопросами свободы и рабства, был не слишком высокого происхождения, и потому по вечерам его двор был открыт для посещений. Любой свободный человек мог прийти к нему, чтобы продаться в рабство самому, продать своих детей или освободить полюбившегося раба. Впрочем, последнее было редкостью.
От хорошей жизни в рабство не убегают, потому я ожидал увидеть очередь из бедняков. Каково же было моё удивление, когда меня встретила целая толпа лекарей! Я открыл пальцами заплывший глаз, но зрение меня не обмануло – травники, лекари, даже заклинатели были!
Тархан сделал шаг назад, чтобы вновь глянуть на табличку перед воротами. Но нет, мы не ошиблись и пришли именно туда, куда стремились.
– Прошу прощения, досточтимый, – обратился я к первому человеку, который стоял на пути.
Тот вскинул голову, удивлённо глянул на моё отёкшее лицо, на одеяние и протянул:
– Господин Шу даже жреца позвал? Неужели всё настолько плохо?
– Нет, господин Шу меня не звал. Я пришёл, чтобы освободить раба. Но, судя по всему, господин Шу сейчас не принимает. Что случилось? Почему здесь столько лекарей?
– Единственная дочь господина заболела. Лекарства не помогают. Вот господин созвал всех известных лекарей с провинции. Говорят, даже целителям из Долины Горечавки написал, но пока прибыли только наши заклинатели. Они не целители, но, может, вместе что-нибудь придумаем, – ответил лекарь.
«Вот и испытание от Небес, сдержу ли я клятву», – подумал я.
– Так что простите, досточтимый жрец, сегодня не приёмный день. Да и, пожалуй, всю неделю господин Шу принимать не будет, – закончил лекарь.
Это было плохо. Задержаться на целых семь дней в столице я не мог.
– Другой чиновник? – предложил Тархан.
Я вздохнул и усилием воли отогнал видение сверкающего фонтана с исцеляющими водами, которые могли бы вмиг вылечить дочь господина Шу и отгородить от лишних вопросов.
– Досточтимый, не подскажете, кто может мне помочь вместо господина Шу? – спросил я.
Лекарь безразлично дёрнул плечом:
– Не знаю. Никто? Вопросами рабства и свободы занимается только его двор…
Я растерянно оглянулся на Тархана.
– Очевидно, придётся идти в другой крупный город.
– Как… досадно, – странным голосом сказал Тархан, словно эта новость его не расстроила, а даже обрадовала.
– Ты, как я погляжу, вовсе не против сделать крюк?
– Да, – согласился Тархан.
А вот я был против. То, что я никакой не жрец, могло вскрыться в любой миг. Ещё нечисть так и липла ко мне. Стычка с Тай показала, что я мог уговорить далеко не всех. Да, мне повезло, что моя жизненная сила оказалась обжигающей… Если то, что случилось с отцом, можно было назвать везением. Однако так не могло продолжаться бесконечно. Да ещё эта клятва давила и подгоняла быстрее разобраться с этим делом.
Я вздохнул и потянул Тархана к выходу:
– Ладно, пойдём, поспрашиваем в лавках. Может, поблизости есть ещё кто-то, кто занимается подобными делами. Или можно заплатить кому-нибудь, чтобы передал документы и письмо господину Шу, – пробормотал я.
Вот существовал бы Нищий принц на самом деле, я бы ему помолился об удаче. Или спросил совета. Говорят, некоторые избранные жрецы могут общаться со своими богами, как Сын Неба, наш император, говорил с Небесами. Хотя Нищий принц испепелил бы меня в тот самый миг, когда я назвал себя его жрецом. Куда уж быть избранным?
Будучи в раздумьях, я не следил за дорогой и слишком поздно услышал стук копыт и предупреждающий оклик Тархана. Ещё ничего не поняв, я дёрнулся в сторону от несущегося осла, налетел на кого-то и упал, запнувшись о собственный подол. Да ещё сверху на меня опрокинулась корзина, и по платью покатились овощи, куски копченой рыбы и прочая еда. Я мгновенно вымазался в земле, пахучем масле и разбившихся яйцах. Корзина бесславно пала под ногами разбушевавшегося осла. Впрочем, Тархан тут же схватил скотину под уздцы и повёл хозяину, который, бранясь и отдуваясь, спешил к нам:
– Ох, простите, простите, досточтимый жрец! Это моя вина, простите!
– Простите! – вторил ему перепуганный девичий голос.
Я оторвался от разглядывания испорченного
