Вечные - Кирстен Миллер

— Боюсь, описание внешности преступника нам мало что дает. Мало ли здесь мужчин в темных брюках и белых рубашках? Вы больше ничего не можете мне сообщить такого, что помогло бы расследованию? Может быть, вы все же о чем-то умолчали? Поджог — серьезное преступление, мисс Мур. Прошлой ночью кто-нибудь мог погибнуть.

— Одно я вам точно подскажу, шериф, — сказала Хейвен и наигранно глупо улыбнулась. — Вы ни за что не поймаете поджигателя, если будете сидеть здесь, в палате интенсивной терапии.

— Хейвен! — вскрикнула Мэй Мур.

— Ничего, все в порядке, миссис Мур. Так или иначе, я уже заканчиваю. Если ваша дочь еще что-нибудь вспомнит, пусть позвонит мне.

Как только шериф Лэмберт поднялся и сделал пару шагов к двери, Хейвен протянула руку и задернула занавеску.

— Кто-то видел человека возле нашего дома, а шериф все равнодумает, что пожар устроила я! — сердито прошептала она, глядя на мать. — Как ты позволила Имоджин сказать ему такое!

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу приказывать твоей бабушке, — сказала Мэй. — А сейчас она жутко расстроена из-за дома, так что могла ляпнуть что-то, чего на самом деле не думает.

— А что, с домом все плохо? — спросила Хейвен, вспомнив обгоревший второй этаж. Ее слегка замутило, она с опасением ждала ответа. Дом на холме принадлежал их семейству сто пятьдесят лет.

— Его можно отремонтировать… — с деланым оптимизмом проговорила Мэй. — Второй этаж, конечно, сильно пострадал. Чердак и твоя комната сгорели полностью. После того как пожарные погасили пламя, крыша провалилась. А на нижнем этаже многое пострадало из-за воды. Страховка все покроет, но снова въехать в дом мы сможем не раньше чем через месяц.

— Ты сказала, что моя комната сгорела полностью?

— Да, детка, — печально кивнула Мэй.

— Все-все сгорело? Моя одежда, компьютер и все остальное?

— Боюсь, что да.

— Куда же мы денемся? Что мы будем делать?

— Не знаю. Бью и его отец говорят, что ты можешь пожить у них, сколько потребуется.

— А где Бью? Почему он не здесь?

— Откуда мне знать? — пожала плечами Мэй и протянула дочери мобильный телефон. — Я за своим-то ребенком едва успеваю уследить.

Хейвен набрала знакомый номер.

— Хейвен? — немедленно отозвался Бью.

— Ты где?

— Я в приемном покое. Меня к тебе не пускают. Сказали, что в палату интенсивной терапии можно только родственникам.

— Ну, тогда я к тебе приду.

Не дав матери опомниться, Хейвен выдернула из вены иглу капельницы и спрыгнула с кровати.

— Господи Боже, Хейвен! — прошептал Бью, бросившись навстречу подруге. — В этой больничной рубашке ты почти что…

— Мне все равно, — буркнула Хейвен. Ей было не до того, как она выглядит.

— А мне нет. Набрось-ка это. — Бью снял рубашку и протянул Хейвен, а сам остался в изрядно полинявшей черной футболке.

— Кто-то пытался меня убить, — сказала ему Хейвен.

Бью вдруг перевел внимание на пожилого мужчину, который изогнул шею и пялился на Хейвен сзади. Больничная рубашка завязывалась на веревочки на спине, и через просветы было видно голое тело.

— Эй, приятель, — строго произнес Бью. — Ты лучше отвернись, а не то я сам тебя сейчас отверну.

Второй мужчина, одетый в серые слаксы и белую рубашку, поспешно уставился на страницу журнала. Первый торопливо взял со столика журнал и стал его листать.

— Ты уверена? — спросил Бью.

— Когда я вчера вечером вернулась домой, в моей спальне был мужчина. Он меня толкнул, я ударилась и упала, а он поджег дом.

— Что же нам делать?

Во взгляде Бью сомнений не было, и на сердце у Хейвен стало немного легче. Но она стала гадать: а вдруг шериф Лэмберт прав? После того, что она натворила в кабинете доктора Тидмора, очень легко было предположить, что она вполне способна спалить дом.

— Про тебя не знаю, — сказала Хейвен, — но я не собираюсь тут торчать и ждать, что будет дальше.

ГЛАВА 25

Хейвен выписали из больницы в пятницу, и она поселилась в гостевой комнате у Декеров. Утром в субботу к Декерам приехала Мэй Мур и стала просить дочь, чтобы та в воскресенье пришла в церковь и помирилась с бабушкой. Старуха наконец согласилась с тем, что пожар, быть может, устроила не Хейвен, но она не могла простить внучке то, что та отправилась искать помощи у заклинателей змей. Имоджин лично просила внучку, чтобы та покаялась в этом проступке, посетив ближайшую проповедь доктора Тидмора. «Это самое малое, что ты можешь сделать», — сказала Мэй дочери. Если бы Хейвен не чувствовала себя немного виноватой за свой план тайком бежать из города, она бы ни за что не согласилась.

Однако она с самого начала знала, что на требования Имоджин откликаться не стоит. У нее с Бью, на самом деле, вовсе не было двух свободных часов. Начиная с субботнего утра они трудились не покладая рук — пытались сотворить одежду, в которой Хейвен не выглядела бы бездомной бродяжкой. Они распороли отвергнутые бальные наряды и теперь перешивали их. Получались легкие, воздушные летние платья для Хейвен. Из спорка черного шелка, предназначенного для платья Бетани Грин, вышло замечательное вечернее платье. «Ни за что не догадаешься!» — уверял Бью. До отъезда Хейвен собиралась купить футболки, джинсы и кроссовки, но изящные туфли на каблуках ей хотелось купить в Нью-Йорке. Она едва сдерживала волнение, представляя, как ходит по модным манхэттенским бутикам. Стоило ей принять решение об отъезде, стоило осознать, что в Сноуп-Сити оставаться небезопасно, и ее страхи отчасти развеялись. Теперь ею владела одна-единственная мысль: почти через сто лет она наконец вернется домой.

Наступило воскресенье. Хейвен вдруг поняла, что, несмотря на все портновские старания, у нее нет ничего такого, что можно было бы надеть в церковь. Имоджин бы со скамьи свалилась, если бы Хейвен явилась в церковь в платье с подолом всего до середины колена. А Хейвен меньше всего хотелось, чтобы старуху хватила кондрашка на глазах у добропорядочных жителей Сноуп-Сити. Узнав о проблеме Хейвен, отец Бью исчез в своей спальне и вернулся с чудесным голубым платьем в белый цветочек.

— Я не могу это надеть, мистер Декер, — прошептала Хейвен. Платье принадлежало покойной жене Бена. Оно три года провисело в шкафу, словно бы в ожидании того, что Эмили Декер восстанет из мертвых и явится за ним. Однажды Бью показывал Хейвен этот шкаф, все содержимое которого хранилось, словно святыня.

— Еще как можешь. Я, конечно, по дамским тряпкам не спец, но сдается мне, что тебе оно будет в самый раз.

— Дело не в разме…

— Я понимаю. Но Эмили была бы рада, если бы ты его надела. Ты столько сделала для нас.

—  Я?Для вас?

Бен дал знак Бью и подмигнул Хейвен.

— Нам ли с тобой не знать, что, если бы не ты, он пошел бы по преступной дорожке. Небось, уже в восьмом классе мог угодить за решетку. А теперь поедет в Вандербилтский университет, как мама его хотела.

Хейвен вздрогнула. Знал бы Бен Декер, что планы его сына на учебу в Нэшвилле пошли прахом, он бы этого не пережил.

— Просто надень это платье, Хейвен, — буркнул Бью. — Нам пора.

Хейвен бросила на друга сердитый взгляд и взяла платье из рук Бена.

— Спасибо, мистер Декер. Я вам очень благодарна.

— Вот уж не за что, — покачал головой Бен Декер, стараясь не показывать, как он горд собой.

В самом центре Сноуп-Сити стояла церковь Имоджин Снайвли — величественное кирпичное здание с белым шпилем — таким высоким, что казалось, будто он протыкает небо. Двери церкви были распахнуты, она была залита светом. В мраморных цветочницах пышно росли цветы, скамьи из красного дерева были отполированы средством с запахом лимона. Хейвен и Бью прошли по пушистому багряному ковру к скамье семейства Снайвли. Люди вокруг зашептались, а Хейвен безмятежно улыбнулась. Они с Бью сели рядом с Мэй Мур.

— Я не была уверена, что ты сможешь прийти, — проговорила Имоджин сквозь зубы.

— Ни за что бы не пропустила эту службу, — проворковала Хейвен. Прихожане встали, доктор Тидмор поднялся на кафедру.

— Прошу садиться, — негромко произнес он, перебирая свои заметки, сделанные на обороте каталожных карточек. Так он поступал каждое воскресенье, но, похоже, никогда в карточки не заглядывал. Но вот он сжал руками края кафедры, и его учтивые манеры испарились. С кафедры понесся мощный, властный голос. — Чертова печь. Чертов дворец. Чертова поляна. — Он немного помолчал. Названия эхом звучали в ушах Хейвен. — Вы никогда не задумывались, почему в этих краях так много мест, так или иначе названных в честь дьявола? Возможно, вы полагали, что это просто совпадение. А может быть, вы считали, что ваши предки просто были шутниками. Что ж, вы заблуждались. Видите ли, ваши предки понимали нечто такое, что многим из нас трудно вообразить. Они знали, что Сатана — это не просто понятие.Это не образ.Сатана так же реален, как человек, сидящий рядом с вами. На самом деле Сатана как раз таки может быть тем человеком, который сидит рядом с вами.