Сандро Боттичелли - Петрочук Ольга Константиновна

Сандро не пугает Овидиево пророчество возгордившемуся Нарциссу: «Если он познает самого себя, это его погубит». На это он мог бы ответить горделивыми словами Альберти: «Мы выкопали это искусство из земли — нет, больше — добыли его с неба. Итак, будем следовать нашему разуму, как мы делали до сих пор». Ибо, согласно уже Леонардо, на этом отважном пути дерзающий дух живописца перерастает в подобие божественного духа, так как он «свободною властью распоряжается рождением разнообразных сущностей». Художник в «священном неистовстве» творчества уподобляется богу, творящему новые жизни.

Глава III

СКРЫТАЯ ГОРЕЧЬ ИДИЛЛИЙ

Где тишина, в которой гаснет свет? Где, милый сон, нестройный стан видений, Что за тобой всегда бредет вослед? Увы! Напрасно кличу эти тени; Мне благодатной их прохлады нет. Джованни делла Каза (Пер. О. Румера) Прерванная месса

Вероятно, Сандро нечто предугадал, когда в сверкающей богатством разнообразно-пестрых одежд группе своих «волхвов» точно в траур облек в черное младшего Медичи. Холодный профиль Джулиано на картине отмечен печатью какой-то тяжелой грусти, да и в самом его блеске сквозит непонятная отчужденность, как незримою сумрачной стеной отделяя его не только от беззаботной роскоши свиты, но даже от самоуверенной корректности Лоренцо. Согласно Макиавелли, Принц Юности (как назвал его Я. Буркхардт) много раз повторял старшему брату, что «можно все потерять, когда желаешь слишком много». Предчувствие трагической развязки Джулиановой участи странным образом предвещало грядущие беды уже для всей Флоренции.

Богатые Пацци, старинные соперники Медичи, втайне решали судьбу молодых правителей, в то время как те, уверенные в своем превосходстве и силе, не могли и помыслить, что Пацци, лишенные ими же политической власти, осмелятся когда-либо ради реванша прибегнуть к насилию и каким-либо незаконным средствам. В неуклонном стремлении уничтожить могущество финансовых магнатов, к числу которых принадлежали Пацци, Лоренцо все меньше считался с осторожностью, с практическими соображениями и оглядкой, имевшими столь большое значение в неторопливо расчетливой политической мудрости его деда.

Все началось невинно с виду. Честнейший мессер Якопо, мальтийский рыцарь и кавалер, негласный глава всего многочисленного семейства Пацци, принимал у себя на вилле близ Флоренции знатного гостя из Рима — юного кардинала Рафаэлло Риарио, внучатого племянника папы. И никого не встревожило, что его под предлогом почетного эскорта сопровождал отряд из тридцати арбалетчиков, который и стал ударною силой заговора.

Почетный гость из Рима был приглашен и на виллу Медичи во Фьезоле вместе с достойнейшими представителями рода Пацци. Все было прекрасно по обыкновению, но только случайно или сознательно на этом приеме отсутствовал Джулиано. Последнее обстоятельство несколько огорчило Пацци, желавших покончить с обоими братьями разом, однако они надеялись вдвойне, что Принц Юности явится на следующем приеме. Но он не пришел опять, словно заранее нечто предчувствовал. Это грозило сорвать все их планы. На тайном совещании заговорщиков в субботу вечером решающим днем было избрано воскресенье, а местом — церковь Санта Репарата, где должно было состояться торжественное богослужение с участием римского кардинала, успешно служившего ширмой всем замыслам Пацци. Праздничная месса представлялась наиболее удобным моментом для покушения.

Накануне решающего дня благочестивый и добродетельный мессер Якопо Пацци уплатил все свои долги и велел возвратить все товары, оставленные ему владельцами в таможне или в его доме. По-видимому, мальтийский кавалер не слишком верил в удачу рискованного дела, тогда как большинство в успехе не сомневалось. И более всех — Франческо Пацци. Подобно ему архиепископ Пизанский Франческо Сальвиати намерен был добиваться своего всеми средствами и завещательных распоряжений не делал. Вообще, по замечанию Макиавелли, удивительно было число и сан участвовавших в заговоре клириков. Однако не так удивительно, если знать, что главные нити тянулись непосредственно из Рима, от самого «святейшего отца» папы Сикста IV.

Архипастырь надеялся за счет богатой Флоренции и богатейших Медичи обогатиться сам и по возможности обогатить своих горячо любимых родичей — племянников Пьетро, Рафаэлло и Джироламо Риарио. Пацци в свою очередь были не прочь вместо едва завуалированной личной диктатуры Лоренцо утвердить олигархию крупной буржуазии. Множество представителей знатной фамилии объединились в ненависти к Медичи под покровительством «святейшего отца». Сам Неаполитанский король Фердинанд (Ферранте) втайне обещал Пацци свою могущественную поддержку. Фактически половина Италии участвовала в заговоре против братьев Медичи. И вот наступило решающее утро, когда, обо всем окончательно договорившись, заговорщики бодро отправились в Санта Репарата, где уже находился приговоренный Лоренцо и демонстративно взывал к господу молодой кардинал. Но младшего Медичи не было снова! Говорили, что он прихворнул. Вспыхнув как порох, Франческо Пацци решает принять самые энергичные меры, дабы во что бы то ни стало положить конец всей авантюре, над которой нависла угроза раскрытия. Тотчас в сопровождении невозмутимого Бернардо Бандини Франческо кидается почти бегом к дому Медичи. Скорее! Любою ценой добиться Джулиано, хотя бы вытащив его из постели.

Устроив ему подобие серенады под окнами, эти двое немыслимыми уговорами и посулами ухитряются выманить вожделенную жертву из дома. И тогда, не скупясь на дешевые комплименты, повели, подхватив его под руки так, чтобы никакою силой не вырвался, обнимая, охватывая и прильнув с двух сторон. По дороге сумели заботливо и торопливо обыскать, с удовлетворением выяснив, что под камзолом юноши не скрывается ни кольчуга, ни кираса. И, дабы усыпить в нем томительную тоску последних подозрений, возраставшую с приближением к церкви, не давая ему оглянуться, опомниться, в оба уха нашептывая непрерывно, всю дорогу потешали его. И даже в самой церкви все еще «забавляли остротами и шуточками, что в ходу у молодежи».

А в торжественнейший момент вознесения Св. даров обнажают специально подобранные кинжалы. Хладнокровный Бандини первым нанес Джулиано безошибочно точный удар в грудь. Но тот, непонятным образом в первый момент устояв на ногах, падает, только сделав несколько неверных шагов. Тогда бросается на упавшего одержимый завистник Франческо Пацци. И началась резня, в которой все смешалось. Казалось, что рушатся своды храма, словно в нем воцарился в миниатюре Страшный суд.

В разгаре поднявшейся паники старший Медичи успевает выхватить меч и оказать сопротивление. Неопытные убийцы только слегка его поцарапали. И сразу же на защиту Лоренцо, обнажив оружие, встают его преданные друзья — Анджело Полициано, Антонио Ридольфи, Андреа и Лоренцо Кавальканти, Франческо Нори. Неловкие исполнители бегут, охваченные ужасом. Под надежной охраной Медичи сквозь толпу проложил себе путь в сакристию, и Анджело Полициано, ближайший из близких, вовремя успевает захлопнуть за ним тяжелую дверь ризницы. Там поэт заботливо высосал рану на шее Лоренцо, которая могла оказаться отравленной.

В поруганной убийством церкви, на паперти, на площади уже разгоняли, преследовали заговорщиков. Во всеобщем смятении один только Бернардо Бандини, которому нечего было терять, даже пытается высадить спасительную дверь сакристии. Но Лоренцо выскользнул через окно и, несмотря на боль от раны, с помощью уцелевших друзей сумел-таки добраться до своего дома на виа Ларга. Там узнает он о смерти брата…

Расплата

Народ волнуется перед палаццо на виа Ларга, он хочет видеть правителя, удостовериться, что тот действительно уцелел. С перевязанным горлом подходит Лоренцо к окну показаться возбужденной толпе. Вид Медичи, раненого, но живого, тотчас воспламеняет во многих энтузиазм к молодому правителю — слишком глубинно внедрился он в массы своей «дипломатией карнавалов».