Злой Рок (СИ) - Вальц Карина

Девушку я узнала сразу – это бывшая жена Калинина, та самая, что якобы изменила ему с Марком этой весной. Мы с ней уже встречались на похоронах Аверина, она организовывала фанатов и следила за порядком, и запомнилась мне уверенным командиром.

Увидев, что дверь ей открыла незнакомка, экс-Калинина на мгновение замешкалась, но быстро пришла в себя и влетела в дом, оставив за собой шлейф горьковатого аромата духов. Михаил, окинув меня внимательным взглядом с головы до ног, нахмурился и тоже прошел внутрь. Я помялась на пороге, думая сбежать, но в конце концов захлопнула дверь и последовала за гостями в сторону столовой.

Там как раз назревала буря:

– Я пытаюсь связаться с тобой уже несколько дней! Дней, Рома, дней! Я звонила тебе, писала и оставляла бесконечные сообщения везде, где только можно! Ты хоть раз мне перезвонил?! – вдохновенно орала девушка. – Хоть разок? Да ни черта подобного! Дома тебя нет, никто не в курсе, где ты и чем занят, по сети гуляют твои стремные фотки из всяких сомнительных подворотен… и хотя бы по ним я видела, что ты жив! Я беспокоилась, все мы беспокоились! Мне пришлось умолять дедка-охранника, чтобы он предупредил о твоем приезде! А ты знаешь – он терпеть меня не может!

– Со мной все в порядке, – коротко ответил Калинин и вновь нащупал сигареты. Затянулся и выпустил дым прямо в лицо неожиданной гостье. Не думаю, что это было его целью, просто девушка нависала над его макушкой, вторгаясь в личное пространство.

Она поморщилась от отвращения и выдернула из его рук сигарету:

– Вот значит ты чем занимался, да? Каждый день напивался в стельку?

– Не только.

– Ох, ну конечно! Так и знала, я так и знала… – девушка очень тяжело перевела дух, огляделась по сторонам, и покачала головой. Ее гнев сошел на нет, уступив место жалостливому сочувствию: – Ром, ну а сюда ты зачем приехал, а? В этом доме ведь с ума сойти можно, у любого крыша съедет. Зачем ты над собой так издеваешься? Ну зачем, Рома?

Вот только издевалась я. Это я притащила его сюда.

– Я тебе уже говорил: оставь меня в покое, Катрина.

– Как тебя оставить, Ром?

Калинин выругался сквозь зубы:

– Катрина, засунь свое мнимое сочувствие подальше, хорошо? Мы оба понимаем, на кой черт ты меня ищешь. Я не собираюсь нигде выступать, не хочу ничего планировать и мне все равно, что будет дальше с группой. Дела меня не интересуют, так что отстань от меня, хорошо?

– Не интересуют, значит… отстать от тебя… интересно, чем же ты тогда займешься, мой дорогой? – тут Катрина недобро покосилась в мою сторону и ядовито улыбнулась: – Будешь и дальше страдать по своему обожаемому Марку и предаваться саморазрушению в светлую память о нем? Цеплять всяких дурочек, пить с ними до свинячьего визга, трахаться в полубессознательном состоянии и лечить потом какой-нибудь сифилис? Что дальше? Обшаришь дом и найдешь заначку Марка? А там первый передоз, первый месяц в клинике… пройтись по стопам своего дружка – это же такая романтика! Да я отвлечь тебя пытаюсь, хоть чем-то полезным занять! Извини, что не сижу, и не рыдаю рядом с тобой, но у меня есть дела поважнее – разобраться с твоим же чертовым будущим!

– Перегибаешь палку. И это давно уже не твое дело.

– Мозги совсем пропил? Моя работа…

– Считай, ты уволена.

– Ага, держи карман шире!

– Прошло двенадцать чертовых дней! – рявкнул Рома. – Двенадцать! Может, ты слезешь с меня хотя бы ненадолго, а?

Катрин шумно выдохнула, но промолчала. Ее вспыхнувший с новой силой гнев чувствовался физически, и она искала, куда бы его направить. Рома – не вариант, у него щит в виде горя. Другое дело – непонятная девица, что открыла дверь. Катрина медленно повернулась ко мне.

Подавив желание спрятаться под стул, я попыталась представить, как выгляжу в ее глазах: невзрачная моль с растрепанными светлыми волосами, в грязноватом прикиде (в доме Марка явно давно не прибирались, а мы с Калининым на полу сидели, плюс я испачкалась краской в спальне). На лице у меня ни грамма косметики, что вообще-то неплохо, но только не в глазах шикарной Катрины. Она явно из тех, кто всегда на высоте: ее короткая стрижка выглядела выше всяких похвал, темные волосы нереалистично лежали волосок к волоску; одежда подбиралась словно ради съемок для какого-нибудь глянцевого журнала – красиво, но жутко неудобно. Ну и макияж соответствовал, не к чему придраться. Для Катрины же я выглядела непромытой девицей с улицы, от которой, кроме всего прочего, несло как от табачной фабрики. Калинину и в самом деле стоит завязать с сигаретами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На оценивающий взгляд незваной гостьи я ответила точно таким же. И ее снисходительную улыбку тоже легко вернула, такие как Катрина меня не особо пугали.

– Не знала, что юные блондинки в твоем вкусе, – ядовито резюмировала Катрина, вновь поворачиваясь к Калинину. – Ты не думаешь, что девушке пора домой? Миша, вызови ей такси…

– Девушка останется, – возразил Роман, добывая еще одну сигарету. – Девушка останется, а вы уйдете. Я позвоню завтра утром, обещаю.

– После похорон ты тоже обещал не пропадать. И что я вижу? Ты не отвечаешь на звонки и в компании какой-то подозрительной девки валяешься на полу в доме Марка. В его чертовом доме, Рома! И нет никаких гарантий, что завтра в сети не появится очередная твоя фотография… – Катрина опять покосилась на меня и бросила куда-то мне за спину: – Миша, проверь ее телефон, не хватало нам еще одного скандала. – А ты…

Пока Катрина продолжала отчитывать Калинина, рядом со мной возник Михаил Щевелев. Именно возник – словно из неоткуда, появился из темноты коридора, а сделать это бесшумно при его габаритах очень и очень затруднительно.

– Телефон. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Так не пойдет, – не согласилась я, чувствуя себя не особо уверенно. Близость Щевелева вызывала неприятные ощущения, так и хотелось от него отшатнуться и стряхнуть с себя этот его взгляд, полный гадливости и неприязни. Но я, разумеется, осталась на месте, показывать испуг ни к чему.

– Твой телефон.

– Мой телефон останется у меня.

– Дай.

Теперь понятно, почему у парня репутация немногословного. Он не в курсе, что существуют предложения длиной больше двух слов.

– Нет, – я перешла на доступный ему язык.

– Телефон.

– Забудь.

– Отдай.

Видимо, он глухой. Хотя, Катрину чуть ранее расслышал отлично.

– Отвали от нее, Мих, – приказал Калинин. – Она ничего не снимала, она… друг. Помогает мне.

– Как, интересно? – не без скептицизма поинтересовалась Катрина. – Показывает, как угробить себя побыстрее? Как смешать ёрш? Или что там пьют на помойке… да уж, нужные знания, раз ты начал пить как моряк на побывке!

– Телефон, – словно заведенный, повторил Щевелев. Угроза с его стороны витала в воздухе, ощущалась физически. Этот бородатый великан приблизился ко мне почти вплотную, намеренно запугивая. И было в нем что-то жуткое, вопящее об опасности, вроде красного светящегося сигнала «беги» прямо на лбу. Рядом с такими как Щевелев не чувствуешь себя в безопасности. Или это влияние дома, кто знает. Но все равно неприятно.

– Если тебе так нужен мой телефон – отбери, – упрямо оскалилась я, не веря, что этот бородатый увалень причинит мне вред.

Но это было зря: едва я произнесла эти слова, Катрина весело засмеялась, а Щевелев угрожающе потянулся ко мне. Калинин тоже не остался на месте, буквально за мгновение он откинул очередную сигарету, поднялся на ноги и тоже кинулся в мою сторону. Невероятная для него прыть, я думала, он даже рукой пошевелить не в состоянии. Щевелев же весьма больно схватил меня за плечо, до синяков вцепился пальцами, словно желая сломать руку. Он давил на плечо, вынуждая выполнить дурацкое требование Катрины. В первое мгновение я застыла, чужая наглость обездвижила, но, прежде чем я пришла в себя, на помощь пришел Роман и злобно стащил с меня чужую руку-кувалду. Удивительно, но Щевелев легко уступил и сдался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Думай, прежде чем что-то сделать, – рыкнул Рома на коллегу по группе, толкнул его в плечо (тот не пошевелился, ибо габариты не те) и повернулся ко мне: – А ты соображай, прежде чем вот так запросто бросать вызов человеку, о котором ничего не знаешь. Мало ли что у него может быть на уме?