Контакт первой степени тяжести - Андрей Горюнов

– Вы тоже его знаете? – обрадовался Власов. – Личность, гляжу я, известная?

Понятые, решив, что вопрос следователя адресован к ним, оживились:

– Нам ли Колю не знать! – сказал один. – Это ж Бориса Тренихина лучший друг! Он тоже, как и Борька, – художник известнейший!

– И вы его знаете? – повернулся Власов ко второму понятому.

– Ну так! Сто лет. Я еще в техникуме когда учился, он меня с локтя водку пить научил: ставишь стакан – полный! – на согнутый локоть и, не касаясь руками, до дна запузыриваешь…

– Уважаемый человек! – подтвердил участковый.

– А почему этот ваш уважаемый человек воровать сюда ходит? – Власов решительно не желал сдаваться.

– Действительно, – участковый решил слегка потрафить следователю из прокуратуры, большому, видать, начальнику: – Что же вы, Николай Сергеевич, известный, всеми уважаемый человек – и ходите сюда воровать? Удивительно даже. Других мест у вас, что ли, нету?

– А что, – сразу подметил Власов. – Он уже попадался и раньше здесь?

– Нет, – простодушно ответил мент. – Никогда раньше он здесь не попадался.

– Раньше не попадался, значит, безнаказанно воровал, а тут как раз-то и вляпался!

– Во что я вляпался? – поинтересовался Белов. – Только в вас, Владислав Львович. Кроме вас здесь больше и вляпаться-то не во что.

Понятые дружно заржали, уловив намек.

– Вы смейтесь, смейтесь… – злобно кивнул следователь. – Мы протокол сейчас оформим.

– Да ты чего?! – утирая слезы, выступившие от смеха, спросил один из понятых. – Ты, следователь, видать, сегодня с утра уху ел, – он подмигнул Белову, давая понять, что и он, Полтавцев Андрей Иванович, тоже мастер каламбурить. – Они ж с Тренихиным не разлей вода. Вносить-выносить – все у них общее. Ну, кроме баб и паспортных данных – это вот у каждого свое. Какое воровство? О чем ты, голубь сизый?

Власов очень не любил фамильярного обращения со своей персоной.

– Как образом вы попали в мастерскую? – переключился тут же он на Белова.

– Вошел через дверь ногами, – ответил спокойно и честно Белов. – А вы?

– Здесь я задаю вопросы! – заметил Власов.

– И я, – ответил Белов.

– Откуда у вас ключ?

– Из кармана. А у вас?

– Подделали ключ?

– Нет, мне Борис его дал. А вам?

– Предупреждаю вас: мне надоел ваш тон!

– Сам ты мудозвон, – прикинувшись глухим, грубо ответил Белов.

– Так. – Власов кивнул. – И это тоже я запомню.

– А если и забудете, тоже не беда! – успокоил его Андрей Полтавцев, понятой. – Я вам всегда напомню, что вы мудозвон. Вы, главное, не напрягайтесь так!

– Шея болит, – сказал вдруг Власов совершенно серьезно, с гримасой страдания. – Повернулся, видимо, нескладно.

– Это скоро пройдет, – многообещающим тоном заверил его Белов. – Главное: шея пока цела.

– А хомут-то еще найдется, – подхватил Полтавцев.

– Ну, хорошо, – подвел итог Власов и повернулся к участковому, кивая на Белова: – Давайте-ка его пока что в отделение!

Однако участковому эта мысль не пришлась по душе. Следователь явно не нравился ему.

– Не вижу оснований для задержания, простите. Личность установлена. Нарушения места не имели. Зачем же в отделение? С какой, простите, целью?

– Поговори у меня здесь! – прикрикнул Власов начальственно.

Но участкового, видно, уже закусило.

– А где ж мне еще говорить, если не здесь? – удивился он. – Ведь я и сам здесь. Не могу же я быть здесь, а поговорить – это где-то, значит, там? У вас, товарищ следователь, правда шея болит? А еще выше не болит? Нет жалоб на голову?

– Ай да Прохор! – похвалил Полтавцев участкового. – Может ведь! Может, когда захочет!

Власов начал осознавать, что потерпел поражение. Его ищущий выхода взгляд заскользил по стенам, полу, избегая лиц. И вдруг он увидел пакет, валяющийся у входной двери.

– Ага. А это что? – он выхватил из пакета рисунок и потряс им перед глазами Белова. – Уже собрался выносить? Не так, а?

Сознаваться в создавшейся ситуации или объяснять что-либо было безумно, бессмысленно.

– Не знаю. В первый раз вижу.

– Ну? Правда, что ли? Не-ет, это вы его упаковали. Вы! – Власов напирал, вытягивая признание. – Не я же картинку в пакет сунул и – к двери? Не я, – так, стало быть – вы! А, понял! – Власов вдруг издевательски хохотнул. – Наверно, вам этот рисунок пропавший Борис Тренихин подарил, и вы пришли забрать теперь свое? Или здесь изображена ваша жена, может быть?

– Нет, – с тяжелым чувством Белов отрицательно качнул головой. – Здесь изображена не жена…

– А кто?

Что было ответить?

Белов вдруг возненавидел себя, свою нерешительность, свою приверженность к свободной холостой жизни. Внезапно ему стало жалко Елену – эту, замершую в белом ситцевом платье с васильками на фоне голубого неба и белых, веселых, майских кучевых облаков. Ему стало так обидно за нее и стыдно за себя, что он просто продохнуть не мог: вот накатило-то!

Он потерял дар речи и только невнятно махнул рукой.

– Так кто?

Полтавцев, видя, что Коле Белову не по себе, тут же пришел на выручку. Слегка коснувшись плеча следователя, он привлек его внимание к себе. Власов резко повернулся к Полтавцеву, демонстрируя рисунок.

– Вы знаете кто? Тогда опознайте! Кто?!?

– Как кто?! Да конь в пальто!

Тут уж и участковый Прохор, не удержавшись, захохотал в голос, прижимая «ПМ» и кости домино к голове:

– О-хо-хо, блин! Опознал!

Двадцатью минутами позже Белов уже шагал по набережной Яузы мимо Андрониковского монастыря, пытаясь критически оценить создавшуюся ситуацию.

Было понятно как день, что его вызывающее, предельно грубое обращение со следователем не облегчило положение. Теперь можно было играть только на выигрыш: мягкая стратегия, состоящая в спускании дела на тормозах, исключалась. Владислав Львович тварь злопамятная: по роже его это было видно невооруженным глазом, без мелкоскопа.

Власов не отступит, эта мразь не даст слабины. Каждое лыко теперь будет втыкаться в строку, с силой и скрежетом, «по самое не балуйся» – как водится.

В будущем маячил простой выбор: либо сокрушительное поражение Власова, либо… Победа или смерть, одним словом. Для победы нужно только одно: разыскать Бориса.

Белов поймал себя на мысли, понял вдруг задним числом, что смех смехом, а он хамил следователю, уже решив подсознательно, приняв и утвердив в качестве единственного плана самое рискованное – сорваться вслед за Борисом на Приполярный. Действительно, в этом случае дым, который уже повалил из ноздрей и ушей Власова, уже не будет его, Белова, касаться. Поди, достань его там, в глуши лесной!

Обратно вернуться в Москву можно либо с Борисом, либо…

Лучше не думать!

Борьке действительно некуда было деться в тот день. Вероятность того, что Борька рванул именно туда, высока – девяносто девять процентов.

Но что это дает реально для поиска? А ничего! Практически ничего.

Перед глазами Белова поплыл максимально приближенный к реальной жизни расклад: вот он приехал туда, на этот разъезд, один перегон не доезжая до Инты. Спрыгнул на щебенку, устилающую пути. Перрона, конечно же, нет.

Дальше? Покосившаяся будка стрелочника. Вдали леспромхоз, рядом с ним лагерь. Далекая ажурная башня ретранслятора, торчащая над лесом. Да, лес. Кругом лес. И не прогулочный, подмосковный, и даже не вологодские чащобы, а чахлая, насыщенная ледяной прозрачной водой, непроходимая, враждебная и человеку и зверю приполярная тайга. Лесотундра. Болота. Голые, застывшие во льду и в фирне сизые горы – хребет за хребтом – сотни тысяч замерзших под ледяными ветрами квадратных километров.

И никаких следов. Как тут искать? Тем паче он, Белов, не хант, не манси, не чингачгук – не следопыт, одним словом.

Да и какие, к черту, следы сохранятся столько времени? Как один человек может разыскать другого в безбрежности диких мест, да еще после истечения многих дней?

Однако история человечества утверждает, что абсолютно безнадежные поиски могут и увенчаться успехом. Например, Стэнли нашел экспедицию Ливингстона в безбрежных просторах Центральной Африки. «Дети капитана Гранта», слонявшиеся по параллели вокруг всего земного шара и нашедшие, в конце-то концов, своего папочку – не такая уж пустая фантазия, как может показаться скептику.

А потом у него задача попроще, чем у Стэнли, чем у отпрысков капитана Гранта. Есть контрольная точка – устье этого самого Хамбола. Борис должен был выйти туда. Идти туда же, как Скотт шел за Амундсеном. И нашел. Скотт нашел палатку Руала Амундсена на Южном полюсе. Но после этого – погиб. Прошел первый. Второй не вышел назад к людям, к человечеству. Достиг, нашел, но лег. Остался навсегда. Но и его самого, его тело, кстати надо сказать, тоже нашли ведь! Нашли!

И это тоже нужно взять в расчет. Очень часто именно второй блин – комом. Первопроходцам многое сходит с рук. Безнадежный поиск всегда тяжелее, рискованней.