Тень Галилеянина - Герд Тайсен

Потолковав какое-то время, я сумел выговорить для себя еще одно маленькое послабление. Для этого пришлось пообещать подбрасывать им кое-какую информацию. В результате мне удалось удачно пристроить свои сведения о предстоящих проверках на дороге между Птолемаидой и Галилеей. Я заметил, как по мере продвижения переговоров моя уверенность возрастала. Когда люди начинают торговаться, они становятся предсказуемыми. С жуликоватым купцом приятнее вести дела, чем с фанатиком-террористом.

В конце их главный довольно сказал:

– Это была хорошая сделка. Сделка, основанная на взаимном интересе.

– И на том, что вы насильно притащили меня в эти пещеры, – вставил я.

Главный засмеялся:

– Поверь мне, Андрей, за свою долгую жизнь я научился тому, что людей очень редко можно побудить по доброй воле сделать для тебя что-то полезное. Как правило, им приходится помогать.

В точности то же я уже слышал однажды от Пилата.

Он прервал себя и продолжил уже серьезно:

– Еще одно: если вы решите нарушить условия, мы пустим слух в Кесарии и в других местах, что вас подозревают в связях с террористами. Вряд ли от этого ваша торговля пойдет лучше! Ясно? – Тут он снова засмеялся. – Так-то, а теперь, наконец-то, можно поесть и выпить.

Стало уютнее. Привели Тимона и Малха. Теперь уже не одна, а множество ламп освещали комнату, и я смог рассмотреть лица. Большинство собравшихся были моего возраста. Одному главарю явно перевалило за тридцать. Но кто это там сидит? Я не поверил своим глазам. Неужели Варавва?! Да, это был он! Я хотел броситься к нему, но он с равнодушным видом отвернулся. Неужели я ошибся? Я пребывал в неуверенности и ждал, пока представится возможность снова исподволь взглянуть на незнакомца. Нет, сомнений быть не могло – передо мной сидел Варавва. И снова он повернулся ко мне спиной. Тут я начал кое о чем догадываться: он не хотел, чтобы кто-то узнал о нашем знакомстве. А вдруг не все опасности еще позади? Я не знал, что и думать. Но не подал вида, когда он совершенно спокойно спросил меня: «Откуда ты родом?». И потом: «Чем занимается твой отец? Сколько у тебя братьев и сестер?».

Теперь сомнений уже не осталось. Он хотел создать впечатление, что видит меня впервые. Должно быть, у него были основания. Я включился в игру. Когда наши взгляды на секунду встретились, я заметил, как он подмигнул мне. Это подмигивание словно подтверждало мои мысли: я твой друг. Мое тело пронзила приятная теплота! Как это замечательно – попав к бандитам, встретить среди них друга. Вот теперь уже точно со мной не должно случиться ничего плохого.

Мы договорились, что ночь я со своими людьми проведу в пещере. Рано утром на следующий день мы должны были отправиться в путь. После этого все легли спать. Нам с Тимоном и Малхом отвели небольшую комнату. Вскоре до меня уже доносилось их ровное дыхание.

Уважаемый господин Кратцингер,

Вам не дает покоя, что главным героем своего рассказа я выбрал богатого торговца, желая в то же время взглянуть на Иисуса «снизу». Вот почему я так поступил: так нам легче отождествить себя с Андреем.

Он живет в мире, отделенном от социального мира Иисуса определенной дистанцией. Он не ограничен рамками своей религиозной традиции. Он (пока) еще ни разу не встречался с Иисусом. Он своего рода «исследователь», идущий по следам Иисуса, – точно так же, как всякий историк.

Основываясь на рассказах разных людей, Андрей должен воссоздать образ Иисуса. Он должен сопоставлять различные высказывания и критически подходить к ним. История как наука начинается тогда, когда человек не просто говорит «это было так-то и так-то», а «на основании тех-то и тех-то источников я (сознавая, что в будущем факты могут быть истолкованы более удачно) хотел бы представить картину происшедшего следующим образом».

Андрей пытается уяснить себе связанное с Иисусом движение обновления, приводя ему в параллель исторические аналогии – точно так же поступают современные историки. Он снова и снова размышляет над тем, что общего у Иисуса с зелотами и другими религиозными движениями в тогдашней Палестине.

Он раскрывает связи, которые необязательно лежат на поверхности, например связь между бедностью, религиозным брожением и политическим сопротивлением. Как историк он расставляет сеть из условий и взаимовлияний.

Критика, аналогия и сопоставление – основные категории, которыми оперирует историческое сознание. Они же действуют в расследовании, которое проводит Андрей. Поэтому он не ученый. Чтобы действовать как настоящий ученый, он должен был бы изложить основы своего метода (как делаю я в своих письмах Вам). Кроме того, ему пришлось бы указывать общедоступные источники, чтобы его утверждения можно было проверить (для этого служат примечания). Но в остальном Андрей – воплощенное историко-критическое исследование, его захватывающая сторона. То же можно сказать о дистанции, на которой он находится к объекту своего исследования и одновременно о его близости к нему: неприятное задание собрать информацию превращается для него в решение жизненно важного вопроса. Исследователь оказывается вовлеченным в предмет, который он призван исследовать.

Что касается затронутых вами политических вопросов – в другой раз! Следующая глава дает для этого новый материал.

Глава X

Террор и любовь к врагам

Незаметно для себя я заснул. Я не знал, снилось мне или я бредил в полусне. Картины минувшего дня путались и сменяли одна другую. То я видел себя перед судом зелотов. То я стоял перед Пилатом. То ехал по залитой солнцем земле Галилеи. Потом вдруг снова стало темно, и я уже не знал, сижу ли я опять в иерусалимской тюрьме или в пещерах Арбелы. Из темноты вынырнули две головы: главарь зелотов усмехался, глядя на меня. Потом явился Пилат. Он тоже усмехался. Их лица исказились. Снова я услышал звериное рычание, увидел огромные зубы, лапы, которые тянулись уничтожить меня. Я уже чувствовал на своем лице их прикосновение…

Я в ужасе проснулся. В темноте кто-то прикоснулся ко мне. В мозгу пронеслась мысль: они хотят убить меня – ночью, тайно! Но тут знакомый голос прошептал: «Тсс! Не шуми и иди за мной!». Это был Варавва.

На цыпочках мы миновали коридор и вышли наружу. Там мы не остановились, а принялись карабкаться по камням, пока не добрались до какой-то маленькой ниши в скале.

– Здесь мы в безопасности, – прошептал Варавва. – Я сегодня дежурю.

– Варавва! – я бросился ему на шею.

Мы сели рядом и стали смотреть в темноту. Над Галилеей высилось ясное небо, усыпанное звездами. Луна струила бледный свет, освещая скалы. Ее отражение баюкали неподвижные воды Геннисаретского озера. Мы присели в тени. Здесь нас никто не видел. Варавва шепотом сказал:

– Ты, наверное, понял: сегодня я нарочно притворялся, что не знаю тебя. Незачем было говорить им о нашем знакомстве. Тогда они стали бы склонять тебя примкнуть к нам. Пустили бы в ход давление и шантаж. А если бы ты отказался, то я даже не знаю, что могло бы произойти.

Я молчал.

– Это я предложил заменить выкуп выплатой в рассрочку.

– Я так благодарен тебе! Но скажи: если бы я от всего отказался, они правда убили бы меня?

Варавва не ответил. Я спросил еще раз:

– Они бы меня убили?

Он вздохнул.

– Не знаю, что ты теперь должен думать. Наверное, ты считаешь нас хладнокровными убийцами. Признаю: да, я убивал людей. Первым был гнавшийся за мной римский солдат. Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня. Вторым – богатый землевладелец, которого мы приговорили к смерти. Он довел одну семью до самоубийства, хотел засадить их в тюрьму за долги. Но они предпочли умереть.

– Но я-то никому не угрожал, никого не преследовал, никого не притеснял. Вы же грозили мне смертью. И почему? Только потому, что я из богатой семьи! Вот в чем моя единственная вина! – все во мне так и кипело от возмущения.

Варавва прижал указательный палец к губам и показал Рукой, чтобы я говорил потише. Нам следовало соблюдать осторожность. Где-то поблизости сорвался камень и с грохотом полетел в пропасть. Я затаил дыхание. Но кругом по-прежнему стояла тишина. Мы были одни.

– Мы тебя не убили. Все, что нам нужно было – это твои деньги. Скорее всего, ты назовешь это разбоем. Но мы только забираем у вас, богатых, то, что вы сами отняли у бедных, часто не нарушив при этом ни одного закона. Мы заботимся о том, чтобы богатства этой земли вернулись в руки владеющих ими по праву. Посмотри на наших ребят. Большинство их вынудили уйти из дома и со двора. Они пришли к нам, потому что не видели для себя другого пути. Мы – их последнее пристанище, последняя их надежда.

– Но у тебя-то была возможность выбирать. Твоя семья живет не так плохо.