Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - Феликс Саусверд

Вистуба с интересом слушал эту тираду полковника и в знак согласия кивал утвердительно.

— И что вы думаете? — продолжал полковник. — СД и гестапо наплевать на разделение сфер деятельности. За террористические акты они стали хватать заложников их казнить их. Примерно десять за одного. К чему это приведет, я вас спрашиваю, Вистуба?

— К недовольству германской армией, к увеличению враждебных акций, к прямо противоположным результатам…

— Вот-вот. Вместо умиротворения приглашение к новому раунду борьбы. Вместо приобретения агентов для работы в условиях Франции, Англии, черт побери, сплошное запугивание людей. Знаете, если мы, абвер, хотим забросить в озеро удочку или даже сеть с тем, чтобы достичь улова, то Пфифрадер бросит туда здоровый булыжник и распугает всю рыбу, большую и мелкую.

— И какой выход вы предлагаете? — спросил Вистуба.

— Ничего вразумительного, друг мой, кроме как работайте по нашей системе, а они пусть идут своим путем, я вам не скажу. И адмирал не скажет. Так уж сложилось. Главное в том, что мы к борьбе готовы, СД и гестапо — тоже, но нам их не переубедить. И не пытайтесь. Посмотрим, чей опыт окажется удачливее. Теперь вот что, — Либеншитц посмотрел на часы, — сейчас пять часов. Так?

— Совершенно верно, господин полковник, — вставая в ожидании очередного приказания, произнес Вистуба. Он хорошо изучил, что Либеншитц не теряет времени даром и в любую единицу времени решает определенную проблему.

— В восемь часов встречаемся в ресторанчике «Дубовая скамья», знаете, в районе морского вокзала? Только будьте в штатском и закажите столик в нише — там лучше. Я познакомлю вас с одним человеком, который тоже приехал из Берлина навестить нас.

— Слушаюсь, господин полковник, — отчеканил Вистуба, с сожалением поглядев на свой мундир люфтваффе, в котором хорошо смотрелся.

— Сейчас давайте своего Вагнера, поговорю с ним минут двенадцать, с вами основательно продолжим завтра, — распорядился Либеншитц.

Вистуба вышел, распорядился насчет Вагнера, прикинул, что за тип приехал в гости вместе с полковником. Наверняка не офицер абвера, скорее всего — какой-нибудь полезный человек, которого в свое здание полковник посвящать не хочет. Он пошел в отель, где остановился, принял душ, лег отдохнуть и стал названивать в ресторан. Линия была занята или аппарат там не срабатывал. Вистуба выругался, но что поделаешь, пришлось встать, одеться и поехать туда несколько раньше, чем он рассчитывал, чтобы к приезду шефа все было бы готово в наилучшем виде. Заодно, подумал он, полезно и погулять, размяться. Бесконечное сидение за письменным столом, канцелярская работа в течение последней недели в ожидании приезда начальства вызывали у него чувство отупения и общей раздражительности, чего раньше он за собой не замечал; Плюс еще бесконечные споры с армейским командованием, где размещать эти лагеря, сколько тратить на рацион питания лиц, отбираемых абвером для поправки здоровья, дьявол их побрал.

Каждый тянул в свою сторону, как будто русским было не все равно, в каком месте сидеть. Но начальству вермахта было явно неодинаково, и они тащили лагеря поближе к городам, чтобы, живя в комфортабельных квартирах в Риге, Динабурге, Валге, не утруждать себя поездками по каким-то волостям или проживать близко от заборов из колючей проволоки. Снабженцы из управления лагерей только и вопили, как достать проволоку — все шло для фронтовых частей и тыловикам отрезали лишь ее остатки. С одной стороны, лагеря для Вистубы были вроде приложения к основной работе контрразведчика, причем весьма малоприятного свойства. Он представлял эту грязную атмосферу, в которой будут находиться русские, тем более начальство официально объявило, что поскольку Советы не присоединились к Гаагским конвенциям 1899 и 1907 годов и Женевской 1929 года об отношении к военнопленным, то нечего вообще с красными цацкаться. Но с другой стороны, ему был небезразличен уровень постановки работы в лагерях, как говаривал адмирал своим офицерам: «Наше благополучие зиждется на нужных человечках, поэтому ищите».

Вистуба с сожалением посмотрел на свой мундир авиатора, в котором в собственных глазах он выглядел этаким орлом, вздохнул и стал завязывать галстук. Из зеркала на него смотрело бледное лицо сорокалетнего человека, изрядно пожившего, с редкими, гладко зачесанными назад волосами, умными глазами непонятного цвета, скорее всего, все-таки светло-голубыми, обвислым носом и твердо сомкнутой тонкой линией рта. Он усмехнулся, взял из вазы орхидею, оторвал цветок и вдел его в петлицу пиджака, затем лихо надвинул на лоб шляпу с широкими полями и двинулся к лифту.

В фойе он небрежно бросил швейцару насчет такси, а сам осмотрел себя в огромное зеркало. Оставшись довольным своим легкомысленным, как он считал, видом, Вистуба сел в такси и поехал в сторону морского вокзала.

В названном полковником заведении ему бывать не приходилось, а в незнакомых местах он привык делать рекогносцировку. Было семь часов вечера, когда он вышел из машины и не спеша двинулся к цели. Это был уютный на первый взгляд кабачок. Вистуба сошел по ступенькам вниз, дверь распахнулась, и швейцар, очевидно видевший его через окошко, склонился в полупоклоне. Он огляделся, народу было немного. Увидев, что пара столиков в нишах, о которых толковал шеф, свободны, он подошел к хозяину, стоявшему за стойкой, и отдал необходимые распоряжения, указав, что их будет трое и какие закуски были бы желательны, затем вышел на воздух, осмотрелся и пошел к причалам. Только что по радио объявили о начале посадки на судно «Бремен», отходившее рейсом в Стокгольм, и на ближайших причалах все пришло в движение. Корабль был огромным, и Вистуба подумал, как хорошо было бы очутиться на нем хотя бы на недельку и отвлечься от всех своих порядком надоевших дел.

Пошел уже третий год его военных приключений, и как не интересны они казались, но брала зависть к людям, которые могли себе позволить вот так запросто отправиться в нейтральную Швецию и пожить вдалеке от проблем военного времени. «Ничего, — думал он — еще полгода и двинусь тоже, но только в южные края, погреться на солнышке в какой-нибудь Испании». Его внимание привлек человек примерно его лет, стоящий неподалеку от стенки причала, который, как ему показалось, никуда не собирался ехать и никого не провожал, и в глазах которого он ухватил напряженную зависть, сходную с собственными мыслями. Вистуба усмехнулся и принялся его разглядывать, прикидывая, подданным какой страны тот является. Наметанным глазом Вистуба определил, что тот не немец, скорее, он был похож на англичанина или американца: высок, мускулист, одет в серый костюм, на голове темная шляпа с узкими полями (таких в Германии не носили). Незнакомец держал руки в карманах брюк и с интересом поглядывал на окружающих. Казалось, что он видит все впервые и старательно запоминает. Тряхнув головой, Вистуба досадливо поморщился: опять, несмотря на такой хороший вечер и прогулочное настроение, в голове заработали инстинкты слежки, заложенные, видимо, на всю оставшуюся жизнь. Он часто ловил себя на мысли, что когда видел хорошенькую женщину, выпархивающую из автомобиля, то запоминал номер авто. Какое-то наваждение с этими привычками слежки.

Сделав круг по причалу и посмотрев на часы, он двинулся к ресторанчику. Около их столика хлопотала маленькая молодая официантка, брюнетка с пышным бюстом и таким выдающимся здоровым задом, что Вистуба хмыкнул, прикинув, не по нему ли именно выбрал полковник данное заведение, ибо других достопримечательностей в ресторане пока видно не было. Попросив красавицу принести темного пива и отпив пару глотков, он стал рассматривать из своей ниши, как из наблюдательного пункта, публику, входящую в заведение. Несмотря на близость моря, моряков здесь почти не было — торговый порт был вдалеке. Пока что сюда заходила приличная публика из тех, кто хотел выпить с друзьями на дорогу перед отплытием из фатерлянда или съесть кусок молочного поросенка, являвшегося здесь по частоте одинаковых команд хозяина на кухню, как понял Вистуба, фирменным блюдом. С полковником все ясно, подумалось ему, в основе силы подчиненных лежит знание слабостей начальства, так что придется думать о резерве молоденьких представителей свинячьего племени, а не только о колючей проволоке, которая почему-то приснилась ему прошлой ночью. Но что это? Дверь распахнулась, на пороге стоял тот самый незнакомец, а за ним возникла плотная фигура полковника. Вот так встреча! Вистуба привстал из-за стола, сделал приглашающий жест рукой, полковник увидел и уверенно двинулся к столику, ответив на поклон хозяина. Незнакомец следовал за ним, сняв шляпу и ища взглядом, куда ее повесить. К ним подошел хозяин, усадил, принял шляпы и спросил Либеншитца:

— Программа обычная?

— Да, — ответил тот.