Тяжкие повреждения - Джоан Барфут

— Пройдет. Просто пока буду осторожнее.

И еще он сказал:

— Старик смирится, он увидит, что я был прав, — казалось, его не волнует, что родители не хотят его видеть. Он был прав, они смирились. Или не смирились, но хотя бы пережили. На свадьбе Айлы и Джеймса друг Мэдилейн, Берг, радостно вел ее к алтарю, и родители Джеймса тоже были. Его мать плакала, как и Мэдилейн. Это для матерей в порядке вещей. На приеме отец Джеймса пожал сыну руку и положил руку на плечо Айлы:

— Счастья вам, молодые, — сказал он.

Она была молода. Она была невероятно счастлива выйти замуж за Джеймса.

А когда появился Джейми, она чуть с ума не сошла. Эта кожа! Эти крохотные, округленные, работающие губки! Эти шелковистые, мягкие, темные волосы! Семья снова собралась, объединенная магией Джейми.

— Чем ты займешься, когда он подрастет? — спросила Мэдилейн, для которой Айла всегда была важнее, чем семья Айлы.

Айла пожала плечами.

— Может, рекламой, — сказала она, чтобы хоть что-нибудь сказать, но чувствовала она себя все еще слишком молодой и ни к чему не готовой. Правда, она смотрела телевизор и читала журналы, обращая больше внимания на рекламу, чем на программы и статьи. Ей была интересна структура, дизайн, способы привлечь клиента; как можно рассмешить, растрогать аудиторию, обратиться к ней просто и по-деловому. Ей казалось, что она продолжает как-то бессистемно учиться, готовиться к какому-то будущему за пределами собственного дома.

Дом их был выстроен из кирпича с шоколадного цвета наличниками вокруг окон и дверей, красивым садом и тенистыми деревьями. Для такой молодой семьи они удивительно удачно от всего отстранились. Некоторые называли это по-другому — «хорошо устроились». Походы по магазинам, иногда с Джеймсом, поиски нужной мебели, выбор ваз, свечей, ковриков, статуэток и других мелочей — все это было похоже на игру в дом. Казалось, они что-то создают вместе, в добавление к Джейми. Возвращаясь из супермаркета с покупками в машине, с Джейми, пристегнутым ремнем, въезжая на мощенную кирпичом дорожку к гаражу, Айла иногда думала, что дом похож на необычайно привлекательную крепость, идеально защищающую от всего неприятного, угнетающего, от того, что приносит несчастье и боль.

Бизнес Джеймса процветал. Он гораздо быстрее, чем это удалось бы его отцу, продвигался на рынке компьютеров, нового программного обеспечения, добиваясь контрактов на поставки в школы и офисы с решительностью, о которой отец и мечтать не мог. Он по-прежнему носил свои облегающие костюмы, но перестал двигаться плавно и текуче, как вода, он был слишком занят, чтобы быть красивым. Она восхищалась его умением рисковать.

«Или растешь, или умираешь», — обычно говорил он. Ему постоянно были нужны новые, большие цели. Стимулы. А сама она ждала. Ее дни были достаточно насыщенны, только иногда, когда она оставалась вдвоем с Джейми, удивительно скучны и тупы.

Когда Джеймс поворачивался к ней ночами, энергичный и целеустремленный, с доверительным и нежным взглядом, или она сама прикасалась к нему и гладила до тех пор, пока он не поворачивался, ей казалось, что это — хороший способ поговорить, если речь идет об основном предмете сделки, которым, судя по всему, была любовь. Она предполагала, что они оба понимают немой язык, на котором общаются их тела, и, конечно, не ожидала, что может оказаться совсем иначе.

Джейми было два года с небольшим, он уже бегал, ему уже снились кошмары, когда Айла снова забеременела. Джеймс разрабатывал план открытия небольшой торговой сети, которая тогда казалась очень большой. И его, и ее предприятия, разумеется, были отчасти рискованными и опасными, но она никак не ожидала, что он воспримет ее планы как угрозу своим.

— Бога ради, чем ты думала? С Джейми едва справляемся, куда еще одного, — ответил он, когда она ему сказала.

Он был зол и какое-то время совсем не похож на нежного мужчину, восторженного и расчувствовавшегося, каким был, когда она сказала, что у нее будет ребенок, которым оказался Джейми.

— Ты же знаешь, какое сейчас ненадежное время.

Он употребил слово «саботаж».

Ее огорчение мгновенно превратилось в обиду и тут же стало яростью.

— Я думаю, ты знаешь, почему женщины беременеют? Это уже довольно давно известно, хотя я так понимаю, было время — неандертальское, наверное, — когда причинно-следственную связь не могли установить. Так вот, это требует обоюдных усилий. Одно дело два участника, ты знаешь, как это бывает.

Он посмотрел на нее так, как будто она была ему неприятна, как будто едва мог вынести ее присутствие. Она даже представить не могла, как смотрит на него сама.

Он отвел взгляд первым, отошел к бару, налил себе виски.

— Извини. Я не хотел, — сказал он без всякого чувства в голосе.

— И я.

Ей казалось, что они не просят друг у друга прощения, просто выражают сожаление, что состоялся этот неприятный разговор. Возможно, они имели в виду еще и печаль о том, что только что разрушили и подорвали нечто, на что оба полагались.

Аликс Айла рожала намного дольше, чем Джейми, пятнадцать часов, что было неожиданно, ей казалось, что должно быть наоборот. Джеймс был рядом, хотя иногда вид у него был слишком усталый, и, приходя временами в себя, она думала, что это вполне естественно: она занята, а он просто ждет, от этого очень устаешь. Когда родилась Аликс, они оба были уже без сил, но ненадолго ожили и обрадовались, увидев ее. Сморщенная красная кожа, тонкие рыжие кудряшки! Пухленькие пальчики на руках и ножках! Зажмуренные глаза, крохотный, прожорливый рот!

— Она прелесть, — сказал Джеймс.

— Совершенство, — кивнула Айла и тут же заснула мертвым сном от усталости.

Когда у тебя больше одного ребенка, жизнь становится совсем иной. Это она обнаружила через пару месяцев. Когда только один, жизнь все еще кажется гибкой, как будто не все решения приняты, есть выбор, есть еще масса возможностей. Когда детей двое, дверь закрыта и заперта.

И это было в порядке вещей: просто пришлось принять кое-какие решения.

Джейми, как оказалось, был не так уж счастлив, что у него появилась сестра. Этого можно было ожидать, хотя Айле казалось, что она довольно долго его готовила и успокаивала. Тем не менее, когда он брался играть с пальчиками Аликс, ей приходилось следить, чтобы он не начал бить ее по щекам или не стиснул собственными маленькими ручками ее нежное горло.

«Ненавижу ее», — пару раз говорил он без обиняков. И Айла думала, что он по крайней мере честен. Но он был еще и совершенно зачарован, мог часами смотреть на Аликс, как будто она появилась по волшебству, и он хотел понять, как это чудо случилось. И еще он иногда прикасался к ней с невероятной, серьезной нежностью.

Айла думала, что у него, как у всякого растущего человеческого существа, колоссальный запас противоречий. Он мог испытывать два-три очень сильных чувства, противоречащих друг другу, или два-три чувства противоречивых, но не столь явных, смешанных, — но он был способен к двум-трем чувствам одновременно, и Айле казалось, что этим можно гордиться.

Самой большой неожиданностью оказался Джеймс.

— Ангелочек мой, — мурлыкал он. — Лапочка моя.

Кто бы не откликнулся на такую нежность? Айла и сама бы откликнулась, и, конечно, Аликс не могла устоять.

Его торговая сеть расширялась: три, пять, восемь магазинов по всей стране. Он часто уезжал на несколько дней. Айла с некоторым удивлением обнаружила, что ей не одиноко. У нее были друзья и семья. Ей нравилось проводить время с Джейми и Аликс. Аликс очень рано начала говорить, возможно, подражая Джейми, потому что одной из первых фраз, сказанных ею, наряду с более приятными была: «Ненавижу тебя».

Айла бывала достаточно счастлива, когда возвращался Джеймс, приносивший свежий воздух в ее мир, иногда казавшийся слишком замкнутым. Она помнила, что так же было с отцом, врывавшимся со своими историями о большом мире в их с мамой жизнь. Она надеялась, что Джейми и Аликс не будут думать, как иногда думала она о Мэдилейн, что их мама — довольно жалкое существо.

Возвращаясь домой, Джеймс читал Аликс и Джейми, если тот был рядом, но Джейми уже подрос, и у него были свои друзья. Аликс каталась на плечах Джеймса и вопила, когда он раскачивал ее на качелях или ловил у подножия горки. Он тащил домой кипы бумаги из центрального магазина, цветные карандаши и мелки из магазина школьных принадлежностей, ставшего к тому времени самостоятельным. У детей были все альбомы, карандаши и краски, о которых только можно мечтать, и Айла боялась, что они станут слишком легко к этому относиться. Джеймс наблюдал, как они рисуют, и пытался играть в крестики-нолики с Аликс. В его домашнем кабинете они играли во всякие простые игры на компьютере. Ночами Аликс лежала спокойно, как тряпичная кукла, распластавшись на спине, раскидав руки и ноги, открыв рот, и глубоко дышала, погрузившись в самый глубокий, самый мирный и самый свободный от кошмаров сон.