Царь головы (сборник) - Павел Крусанов

Прошло два дня, и профессор Цукатов снова вызвал Демьяна Ильича в свой кабинет. Впечатлительная Лера сначала напортачила с заявкой, а теперь вообразила чёрт знает что, отчего девичьи чувства возбудились в ней необычайно. Зябко кутая плечи в призрачный шарфик, она даже демонстративно выпила валериановые капли. «Тебе не капли пить надо, – подумал грубо Цукатов. – Тебе бы грелку во весь рост…» Чтобы успокоить Леру, Цукатову пришлось пообещать, что он лично освидетельствует хранителя на предмет душевного здоровья. А тут как раз охотник-генерал пригласил на медведя. Цукатов на медведя ещё не ходил – на всякий случай не помешает консультация по свежеванию добычи в поле. Там, на Вологодчине, куда звал генерал, уже давно и прочно высыпал снег, медведи залегли, и егерь отыскал берлогу…

– Гхм-м… Если шкура на ковёр пойдёт, снимать пластом надо, – скрипел Демьян Ильич, и густые брови его шевелились. – Сначала режьте по прямой от подбородка до мошонки. Да… А если медведица – до этой самой, до шахны… С челюсти начинайте. От края губы на ладонь возьмите и кроите… Все надрезы – со стороны мездры, чтобы во́лос не повредить. Гхм-м… Ну, вы охотник, вы знаете… Потом лапы… Да…

Цукатов посадил Демьяна Ильича за большой стол в центре кабинета, сам сел напротив. Слушал внимательно, время от времени что-то помечая для памяти на листе бумаги. Челноков за своим рабочим столом в отделённом шкафом и деревянной балюстрадой закутке нацепил на нос очки и с серьёзным лицом делал вид, что читает статью в “Journal of Ornithology”.

– Гхм-м… Разрезы на лапах сводите в одном месте – так, чтобы к главному разрезу, – хранитель чиркнул себя ногтем оттопыренного большого пальца от горла до пупа, – выйти под прямым углом. На передних – от ладошечной мозоли к локтю и через подмышку… – Демьян Ильич показал на себе, где нужно вспарывать шкуру. – Да… Задние – от пяточной мозоли к колену и по внутренней стороне бедра вот сюда… – Демьян Ильич поднялся со стула и, наклонившись, показал – куда. – Гхм-м… Если шкуру сразу мастеру повезёте, лапы можно по кисть отхватить, а голову совсем не обдирать – оттяпать по последнему позвонку, и дело с концом. Гхм-м… А если шкуре, значит, ещё лежать – мозоль с трёх сторон подре́зать надо и лапу вынуть. Только последние фаланги пальцев оставьте. Да… И с головы… С головы шкуру тоже снимаем. – Демьян Ильич выдержал ничем не обоснованную паузу. – Потом просолить шкуру хорошенько надо. Где жир и мышцы есть, там насечки сделать и соль втереть. Затем сложить мездра к мездре, скатать и бросить на палки – чтоб тузлук стекал. Гхм-м… А лучше заморозить.

– А если не на ковёр шкуру, а на чучело? Чтобы в полный рост? – спросил Цукатов. – Тогда как?

Хранитель снова помолчал – как обычно, дольше, чем хотелось бы.

– Тогда лучше не пластом снимать. Гхм-м… Тогда лучше разрез со спины делать. Так шва на брюхе не будет – на брюхе-то мех жидкий, шов трудно спрятать. Да… – Демьян Ильич говорил тяжело, словно ворочал камни, но Цукатов слушал, не подгоняя. – И промеры на звере сделать надо, если для чучела… От кончика носа до угла глаза и от кончика носа до корня хвоста. И ещё, как шкуру снимете, на свежеванной туше обхват шеи за ушами замерьте и туловища – вот тут, на брюхе. Чтобы мастер анатомию выдержал… – Как и прежде, Демьян Ильич показал на себе, где именно у медведя брюхо.

– Мне с головой не совсем ясно, – сказал Цукатов. – Не приходилось ещё с головы шкуру снимать.

– Тут дело хитрое. Да… Сначала нужно на морде как нет глубже прорезать соединение губ с челюстями. Одной рукой, значит, губу оттягиваете, а другой режете, так чтоб нож шёл вдоль кости челюсти. Вплотную… Гхм-м… Без этого, когда шкуру будете с головы спускать, все губы порежете… – Речь Демьяна Ильича по мере развития разговора становилась всё более воодушевлённой, что было непривычно – три года на кафедре все знали его как хмурого молчуна. – Гхм-м… Слуховые проходы ближе к черепу обрезайте, а кожу вокруг глаз – по самой кости глазницы, чтобы веки ни в коем разе не повредить. Тут уж не ножом, тут скальпелем работать можно… Да… Нос обрезайте целиком, по хрящу. Гхм-м… Дальше с ушами… С ушами морока… – Демьян Ильич пошуровал пятернёй в шевелюре, после чего руки его изобразили какую-то тонкую работу. – По задней стороне уха отделяйте кожу от хряща и так, понемногу, выворачивайте ухо наизнанку. Ну, и просолить опять же… Насечки сделайте изнутри на губах и на носу и соль втирайте…

– А хвост? – быстро записывая наставления, спросил Цукатов. – Хвост препарируем?

– Обязательно. Гхм-м… Как без того… Вспарываете по внутренней стороне, немного отступив от задней дырки, и достаёте позвонки. А внутрь опять же соли…

– Спасибо, Демьян Ильич. – Цукатов был доволен разговором. – А что у нас с обезьяной? С шимпанзе? Уже известно?

Демьян Ильич выдержал гробовую паузу.

– Будет шимпанзе, – скупо, в спартанском стиле, ответствовал хранитель. – На бочку деньги.

Когда Цукатов и Челноков остались в кабинете одни, Челноков, отбросив “Journal of Ornithology”, тут же выскочил из своего закутка, как мыло из рук. Разумеется, он слышал весь разговор и, само собой, был истомлён молчанием.

– И что ей померещилось? – удивился Цукатов. – Нормальный, чёрт дери, мужик.

– Здогов, как козлоногий Пан, – согласился Челноков. – Хотя, если подумать, все мы немного больны. Вот китайцы – они у медведя шкугу не бегут. Им желчный пузыгь нужен… э-э… и зачем-то лапы. Затейливый нагод. Кстати, знаете, почему в наших кгаях нет китайских кладбищ?

– Вы говорили уже – они в своих ресторанах людей покойниками кормят. – Обычно Цукатов тактично выслушивал истории Челнокова по нескольку раз, но сейчас решил не деликатничать. – Самой бы Лере нервы подлечить. Я раз на кафедру с собакой пришёл, она так перепугалась – чуть на стол не вскочила.

– Женщины вообще гогаздо больше мужчин боятся собак, – обобщил Челноков. – Потому что собаки дают им повод: ведь в духа́х женщин – кошки.

Три недели спустя Цукатов, только что вернувшись с Вологодчины, где пропадал кряду несколько дней, рассказывал в кабинете Челнокову историю медвежьей охоты. Рассказ был красочен, многофигурен, эпичен и невероятен, как «Илиада». Вот его телеграфная фабула. К берлоге подошли на лыжах. Цукатов встал за елью, от лаза в дюжине шагов. За ним неподалёку егерь с двумя лайками на поводке. Генерал тихонько пошёл вокруг берлоги посолонь, влево, чтобы место осмотреть, – медведь, если его сразу не убить, как только он на собак бросится, всегда бежит от лаза посолонь. Генерал, значит, ушёл, а Цукатов снял лыжи и принялся осторожно обтаптывать снег – стоять у берлоги надо крепко, чувствуя под ногами землю. Но медведь их, видно, загодя услышал – чутко спал, – хотя охотники шли тихо и против ветра. Егерь ещё собак не спустил, а медведь как выскочит – здоровый, лохматый, голову к земле пригнул, грудь закрыта… Тут если и выстрелишь – с первой пули не убьёшь, а у Цукатова на ружье и курки не взведены… Хорошо, медведь не прямо на них с егерем ломанул, а по лыжне кинулся вслед генералу. Егерь сразу собак спустил, да и Цукатов наконец пальнул, но уже в угон. Потом, как выяснили, в самый зад жаканом уязвил зверя. Тут и лайки подскочили – давай его цапать за ляжки… Косолапый разъярился. Ну и генерал не оплошал. В итоге меткий выстрел остался за ним. Цукатов привёз медвежатины, а шкура в качестве трофея по праву отошла стрелку.

Челноков слушал жадно. Впоследствии он из чужих историй складывал свои и пересказывал в иных компаниях – уже как случаи из собственного опыта. Такой характер.

За окном всё вновь было бело, и только чёрная вода Мойки по-прежнему не давалась зиме в ледяные лапы. Замело снегом крыши. Запорошило крылышки Гермесова кадуцея на шпиле торгового дома и стеклянный купол атриума. Но Исаакий и игла Адмиралтейства сияли неугасимо золотом в серых небесах.

– Да, – вспомнил между прочим Челноков, – у нас опять студент пгопал. Э-э… С пегвого кугса. Уже месяц как, а хватились недавно… Думали – домой вегнулся, в Сланцы, а его и там нет. К декану следователь пгиходил.

– На этот раз, наверно, инопланетяне… – Цукатов близко к сердцу известие не принял – мыслями он был ещё у берлоги.

– И Демьян Ильич вчега пго тганспогт спгашивал. Чучело ему уже домой доставили – можно вывозить. Надо бы договогиться в гагаже…

– Что ж он Лере не сказал? – удивился Цукатов.

– У Легы и Демьяна Ильича, так сказать… э-э… взаимоисключение, – напомнил Челноков. – И потом она со своим гемонтом вечно на одной ноге – то ей сантехника встгечать, то ламинат смотгеть, то потолок… Гемонт, – вздохнул Челноков, вспомнив про перестройку собственного кабинета, – это вам не кагамельку гассосать.Цукатов резко двинул углами губ в знак того, что всё понял. Да, надежды нет ни на кого – в его отсутствие стоит любое дело… Накинув на плечи дублёнку, Цукатов твёрдым шагом человека, знающего себе цену, без проволочек отправился в гараж.