Солдат поневоле - Михаил Кисличкин

Обе своих октябрьских увольнительных Илья провел с Аней. Вторая увольнительная, в конце октября, сразу после принятия присяги, была особенно длинной – все четыре взвода одновременно отпустили на целых четыре дня в честь праздника. Раньше Илья твердо намеревался в это время съездить к родителям, но передумал по двум причинам: во первых не смог лишить себя редкой возможности побыть с Аней, а во вторых, откровенно говоря не знал, что сказать дома. После его записи, переданной в приемной военкомата, родители «встали на уши» и собрались даже ехать в Москву, лично разбираться в произошедшем. Правда, потом, последующими звонками с единственного междугороднего телефона, к которому у курсантов был ограниченный доступ (личные мобильные телефоны курсантов не ловили сигнал на территории 124 спецчасти ВВС) ему удалось несколько разрядить ситуацию. В одну из августовских увольнительных Илья даже увиделся с отцом, который специально прилетел в Архангельск. Но откровенного разговора не получилось. Илья не хотел нагружать родителей своими проблемами и сказал, что в армию пошел добровольно. Что та запись, что он передал в военкомате, была не совсем верной, он тогда не разобрался в ситуации. Однако, получилось все равно не хорошо. Отец, похоже, не поверил ему до конца и заподозрил, что Илья вляпался в какие-то проблемы или чего-то натворил. Предлагал помочь. Илья от помощи отказался, даже в свою очередь передал родителям хорошую сумму денег (деньги исправно поступали на карточку каждые две недели, а родители не шиковали). Илья долго объяснял отцу, что вообще-то он хотел пойти служить (чуть ли не с детства мечтал), что за такие деньги можно и подождать четыре контрактных года, тем более что и часть хорошая, и военная подготовка настоящему мужику никогда не помешает, и что универ от него никуда не уйдет. Но, отец не поверил, слишком они были близки с Ильей, чтобы его можно было обмануть словами. И еще отец видел, что Илья неискренен, и никак не мог понять почему так, почему он игнорирует все попытки говорить прямо. Расстались сухо, неприятно. И это тоже было одной из причин, по которой Илью не очень-то тянуло домой.

Тем более была Аня. Так Илья еще не влюблялся. Ему было хорошо с ней просто так, лишь бы находиться рядом, без разницы чем заниматься. Гуляли ли они по набережной вдоль Двины, ели ли мороженное в небольшом уютном баре, на углу проспекта Ломоносова и Северодвинской улицы, сидели ли в кино – Илья тихо млел, просто от того что находился с ней рядом, что она разговаривает с ним, что они вместе… Некой частью своего мозга, оставшейся, вопреки всему, рациональной в его голове, он понимал, как крепко влип, влюбившись настолько сильно, но контроль над ним эта часть давно потеряла, и восстановить его было не легче, чем удержать на месте сорвавшийся с тормозов и несущийся по рельсам под горку товарный состав с углем, вагонов так в пятьдесят.

А что уж говорить про ночи… хронический армейский недосып был полной ерундой по сравнению с тем состоянием, в которое пришел Илья после четырехдневной увольнительной, проведенной вместе с Аней. Однако, это все не имело значения. Илья был счастлив. Солнце светило по особенному, мир вдруг из обыденного превратился то ли в волшебную сказку, то ли в некую огромных масштабов декорацию для сцены, где главной героиней выступает Она. Илье, когда он пытался отстраненно смотреть на себя самого со стороны, самому было странно это состояние, но поделать тут уже ничего было нельзя.

Ане пришлось сказать, что он служит. Иначе оправдать свое появление в городе раз в две недели было трудно. Подробности Илья опускал, говоря что он военный, курсант специального военного училища и говорить про место службы «пока нельзя». Дескать, расскажет потом. Ане эта таинственность не нравилась, но очень настойчивых попыток добраться до истины она не предпринимала. Они вместе посмеялись над неловкой импровизацией Ильи при их первой встрече, когда он объяснил свое появление «игрой в зарницу». Илья объяснил, что сказал первое, что ум пришло, чтобы не испугать ее. Аня подтвердила, что и не поверила тогда в какую-то «зарницу», и даже хотела в первый момент бежать, куда глаза глядят, но вежливый тон и «добрые глаза» Ильи ее успокоили.

Присутствие у Ильи достаточной суммы денег тоже шло явно на пользу их отношениям. Нет, Илья был бесконечно далек от мысли, что такое небесное существо как Аня может быть сколь-нибудь меркантильным. Но было здорово, не оглядываясь на кошелек, заходить с любимой в первый попавшийся ресторанчик, снять роскошный номер отеля на ночь, купить в магазине понравившуюся Ане вещь в подарок – да что там говорить – здорово любить и быть любимым, имея хотя бы временную возможность не оглядываться постоянно на материальные проблемы нашего бренного мира. А о будущем Илья пока не загадывал. Время «серьезного разговора» по поводу их совместного будущего с Аней придет непременно, Илья не строил иллюзий по этому поводу. Есть в женской психологии некоторые константы, которые у всех женщин наличествуют обязательно, с самого рождения, и планирование дальнейших отношений, вкупе с дальним практическим расчетом – одна из них. Однако, инициировать этот процесс Илья никак не хотел, тем более что и сказать ему было нечего. Может быть потом, когда будущее немного проясниться…

Тем более, что кроме внезапно свалившейся на Илью любви, существовала еще и служба, занимавшая если не все мысли, в которых, безусловно, главенствовала Аня, то почти все силы и все время. Темп занятий оставался по-прежнему высоким, скучать не приходилось. Осваивали новое оружие. Автоматы Калашникова, которыми уже почти целый век как была вооружена Российская армия, и c которыми курсанты 124 части постигали азы стрелкового дела, сменили автоматы МП –28 (автомат Мальцева-Пешкова) калибром 7.62 мм. На стрельбище этот автомат был великолепен – удобный, отдача, по сравнению с АК, резко снижена, хорошая кучность и дальность огня. Но была у него и обратная сторона медали – с надежным и простым как все гениальное творением Калашникова, этот автомат сравнивать было нельзя. МП –28 был сложен в сборке и разборке, обладал мудреной системой сбалансированной автоматики, амортизаторами отдачи, пламегасителем, электронными устройствами, контролирующими стрельбу. Он был чувствителен к сильным ударам и загрязнению. Собрать и разобрать это оружие за полминуты, как автомат Калашникова, было невозможно в принципе, МП требовал к себе обстоятельного, вдумчивого отношения. Среди плюсов так же можно было назвать и его устойчивость к низким температурам.

– Способен вести огонь даже при минус восьмидесяти градусов по Цельсию, – объяснял майор Смирнов, презентуя автомат курсантам. – Правда, с удароустойчивостью не очень. А для десантника это минус, большой, причем, минус. Но тут уж нельзя объять необъятное. Конструкторы и так прыгнули выше головы. Привыкайте, осваивайте. Эта теперь ваша «рабочая лошадка», вам с ним в бой идти, если Родина позовет.

Впрочем, не все занимались освоением нового автомата одинаковое количество времени. Каждый взвод разбили на отделения, по 9-10 человек каждое, а в отделении у каждого бойца появилась отличная от других специализация. Во-первых, она касалась индивидуального стрелкового оружия – или лазерная винтовка или автомат. В отделении Ильи было четверо бойцов вооруженных лазерной винтовкой (включая его самого) и шестеро автоматчиков. Во-вторых, у бойцов была и вторая специальность, «ученый» или «терминатор», как называли их парни в разговорах между собой. «Ученые» кроме личного стрелкового оружия, должны были отвечать за работу и транспортировку некоего прибора, индивидуально прикрепляемого к каждому бойцу, вроде прибора химической или биологической разведки, а «терминаторы», соответственно, за какое-либо тяжелое оружие вроде автоматического гранатомета или индивидуального одноразового реактивного пехотного огнемета. В принципе, каждый боец из спецроты должен был разбираться и уметь применить каждое из всех типов используемых взводом вооружений, но основные, углубленные тренировки были с индивидуально закрепленным оружием или устройством. Так, Илья был стрелком из лазерной винтовки и одновременно ответственным за спецприбор биологической разведки. Прибор был исполнен в виде небольшого чемоданчика весом чуть более четырех килограммов, имевшего, впрочем, приспособления для крепления и переноски на спине бойца, и обладал рядом функций: определение наличия бактерий и вирусов в анализируемом материале (пробы воздуха, воды или грунта), экспресс-анализ на присутствие биологических токсинов, экспресс – анализ ДНК биологического материала (полная расшифровка ДНК была ему, конечно, не по плечу, но некие выводы о видовой принадлежности бактерии или вируса по анализу их ДНК прибор мог сделать), а так же прибор позволял проводить экспресс тестирование основных групп антибиотиков на взаимодействие с биологическим материалом. Соответственно, специальностью Ильи в отделении было исследование микробиологической обстановки, в то время как Саша занимался исследованием химической обстановки со своим специализированным прибором химической разведки ВПХР – М, а Борис, как наиболее физически сильный в их отделении, попал в «терминаторы». Вместе с автоматом он на тренировках и кроссах таскал две здоровенные трубы реактивного пехотного огнемета. Илья видел на учениях его действие. Небольшую, выстроенную на полигоне сараюшку, обложенную мешками с песком, огненный шар взрыва разметывал на мелкие, горящие досточки и непонятные, обугленные фрагменты, оставляя только воронку и обширное, выжженное до черноты пятно земли. – Можно применять по любым целям, – говорил инструктор, немолодой капитан с нашивками РХБЗ. – Универсальное оружие для подавления огневых точек в городских боях, да и в поле сгодиться. Можно стрелять хоть в тяжелый танк. Уничтожить, может и не получится, но после прямого попадания из боя эта машина скорее всего выйдет.