В твоем плену - Лия Роач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 14.3 Горы
- Ну, пока, - говорю, не глядя на провожающего меня Волчека, и встаю на пути следования подвешенного к тросу кресла подъемника.
Я планирую грациозно расположиться на четырехместном сидении - профи я или где? - но… удача мне изменяет. Неуклюже запнувшись за лыжу, я не сажусь на подъехавшую ко мне сзади длинную лавку, а с размаху брякаюсь задницей, когда та подбивает меня под коленки. Хорошо, ткань комбеза не глянцевая, поэтому я не соскальзываю сразу с гладкого холодного пластика, чтобы эпично распластаться в ногах у Сойера, да еще по башке получить от какой-нибудь части металлической конструкции, а успеваю зацепиться за край кабинки, пока кресло невозмутимо едет вперед.
Стеклянное забрало уже готово захлопнуться, чтобы заглотить меня целиком, как пасть огромного кашалота, но вдруг я вижу быстрое движение слева от себя, кресло дергается назад, и в кабинку в последнюю секунду, за шаг до окончания платформы, запрыгивает Сойер.
- Прокачусь, - бесцветно отвечает на мое молчаливое удивление.
Коротко киваю, решив воздержаться от уточняющих вопросов, и отодвигаюсь от него к краю сиденья - от близости с ним сердце противно замирает, а внутри расползается предательский холодок такого неуместного - не только сейчас, а вообще - желания.
Он, к счастью, на меня не смотрит и моего позорного "бегства" не замечает. На мое счастье уже темно, сюда освещение не достает, и я могу безнаказанно заливаться румянцем стыда.
Поднимаемся к точке высадки мы в полной тишине, но без неловкости, каждый просто любуется открывающимся сверху видом. А там есть на что посмотреть. Все трассы подсвечены огнями, и этих огней справа, слева и далеко над нами столько, что, кажется, дорожки лампочек уходят за горизонт. Прямо в оранжевый закат.
То, что казалось красивым, нереальным и сказочным из окна номера, с высоты видится еще более прекрасным. Завораживающим.
Когда приходит время выпрыгивать из не перестающего двигаться кресла, Сойер делает это первым - даром, что на лыжах никогда не стоял, а значит, и на подъемниках прежде не катался - и помогает спуститься мне. Ну как помогает - хватает за бока и уверенно стаскивает с сиденья. Отходит на пару шагов от опасной зоны и только тогда осторожно опускает меня на снег.
Эти пару секунд, что провела практически в его объятиях, хоть он и нес меня на вытянутых руках, не прижимая к себе, а в лыжном снаряжении я далеко не пушинка, я не дышала. И смотрела куда-то вниз, не помню, избегая взгляда его стальных глаз. Шестым чувством понимая, что нам нельзя встречаться глазами, когда мы так близко. Недавний инцидент в спальне показал, как между нами все зыбко, как скользко… взрывоопасно, и любая мелочь может сдетонировать. А я этого не хочу.
Или всё же хочу?..
Оу, фак! Хочу или нет, я, по-любому, хотеть не должна! Это неправильно, недопустимо. Невозможно. И раньше я никогда бы…
Да что со мной происходит, вообще? Откуда эти неконтролируемые выбросы гормонов? Я же не юнец пубертатный, страдающий повышенной возбудимостью, так почему рядом с Сойером плавлюсь ванильной зефиркой и растекаюсь по чашке с горячим какао? Он - сын Рассела, и это просто не…
К черту! Не хочу об этом думать. И не буду. Я приехала сюда кататься, а не слюни по пасынку пускать, так что "гоу, Рая!"
Не взглянув на Волчека, не сказав даже "спасибо" за помощь, я просто отворачиваюсь от него и плавно подъезжаю к краю одной из двух трасс слева от подъемника. Если я правильно помню, на карте они помечены квадратами, то есть имеют средний уровень сложности, и обе так или иначе ведут к отелю. Привычным жестом опускаю на глаза очки, смотрю вниз и делаю первый толчок палками. Аэродинамическую стойку принимаю уже на ходу.
Спуск начинается круто, поэтому скорость я набираю сразу, и с каждым метром разгоняюсь все сильнее. Мышцы помнят все движения, и я быстро вхожу в ритм. Автоматически загружая и расслабляя ноги, словно циркулем, нарезаю на снегу дуги. Левую лыжу на внешнее ребро, вес тела на правую, скольжение - поворот. Правую лыжу на внешнее ребро, вес тела на левую…
Здесь, на высоте семи тысяч футов, деревьев почти нет, только снежная равнина с редкими валунами и дорожки ограничителей трассы по бокам, в это время красиво подсвеченных. Снег не рыхлый, а глянцевый, кристаллизованный, это даже не снег, а лёд, и, несмотря на несложную маркировку, спуск не так прост. Я полностью сосредоточена на технике, потому что упасть на такой поверхности чревато. Однажды я уже падала головой на лед, слегка себя переоценив, получила тогда легкое сотрясение - голова болела несколько дней, и я провалялась в номере, испортив себе впечатление от поездки в Швейцарию. И в следующий раз на гору поднималась с опаской. Поэтому сейчас перестраховываюсь и старательно замедляюсь, сильнее закантовывая лыжи.
К концу полуторамильного спуска я устаю так, что остаток трассы проезжаю плугом и выпрямившись, как новичок. Ехать правильно просто нет сил.
Их нет даже на то, чтобы удивиться, что Сойер уже ждет меня в медленной зоне. Что он спустится на подъемнике, было очевидно, но не думала, что у него это получится быстрее, чем у меня.
- Эта трасса не попадет в шорт-лист, я полагаю, - изучив мое лицо, заключает он. - Попробуешь другую или на сегодня все?
- Все, - едва разлепляю слипшиеся от напряжения губы.
Неожиданно он садится передо мной на корточки и нажимает рукой на заднюю часть крепления. Мне остается лишь приподнять пятку, чтобы освободить ботинок, но я не двигаюсь. Я в шоке и от этого проявления заботы, и от того, что он знает, как снимать лыжи. Видя мое замешательство, Волчек поднимает на меня взгляд.
- Видел, как это делают другие, - отвечает на один из моих вопросов.
Второй я, разумеется, не задаю.
Но пытаюсь протестовать, когда он, вернув мои лыжи на стойку, подхватывает меня на руки. Сердце тут же срывается в пропасть и возвращаться не планирует.
- Не надо. Я сама… - блею неубедительно.
- Сама ты не можешь даже стоять, - отрезает. - И не дергайся.
Я больше не спорю. Стараюсь не шевелиться и мечтаю весить поменьше, чтобы ему было легче меня тащить.
Бешусь от того, что не знаю, куда деть руки
