Том 9. Мастер и Маргарита - Михаил Булгаков

Приведу здесь и центральную мысль П. Палиевского, ради утверждения которой, возможно, и была написана его статья: «Стоит спросить себя, кто герой этого „невозможного“ романа. Это остается проблемой, несмотря на ясное заглавие, потому что положительная идея автора явно не желает связывать себя каким-нибудь одним именем и выражает главное в отношении. Однако и выражая, очевидно, тоже колеблется, то приближаясь, то отдаляясь от каждого и постоянно заставляя задумываться, ради кого же разворачиваются все события романа, для кого, собственно, из действующих там лиц он написан.

Для Иешуа? Может быть…

Мастер? Это не исключено, хотя не следует, по-видимому, думать, что писатель полностью на его стороне или хотел бы им быть. Не о мастерстве и не ради мастерства написан роман… Не „роман в романе“, демонстрирующий технический класс (обезьянство стилей, не забудем, отдано дьяволу), и не величественные раздумья о судьбах искусства, но что-то жизненно необходимое, еще не решенное, как раздвигающиеся полюса одной идеи, в центре которой ― Россия.

Но если это так, то рискнем высказать предположение, что обращен роман все-таки больше всего к тому, над кем автор долго и неутешительно смеется, — к Ивану Николаевичу Поныреву, бывшему поэту Бездомному. Едва ли не для него разыгралась вся эта история Мастера и Маргариты.

Подумаем: он единственный по-настоящему развивается в этой книге. Переменился он иначе других. „Бездомный“, конечно, есть не просто псевдоним, а надетое на него кем-то имя, на шальную голову нашлепнутый колпак, в котором он и бурчал свои „поэмы“, пока не начал, хотя и не твердо, соображать. История романа развертывается, в сущности, для него, потому что он один сумел извлечь из нее для себя что-то новое, чему-то научиться, — факт, не видимый сразу, но едва ли не самый значительный…» (Палиевский П.В. Пути реализма. М.: Современник, 1974, с. 190–195).

Но и «Последняя книга М. Булгакова» П.В. Палиевского — только еще одно прочтение романа «Мастер и Маргарита».

М.О. Чудакова обстоятельно исследовала творческую историю романа, сопоставила все его редакции, высказала немало интересных наблюдении.

«Восприятию и развитию М.А. Булгаковым принципов созданной Пушкиным „поэтики исторической достоверности“ посвящена работа И.Ф. Бэлзы „Генеалогия „Мастера и Маргариты““» (Контекст, 1978, М., 1978).

«Следуя пушкинской традиции развития образов в исторически достоверной обстановке, Булгаков в „Мастере и Маргарите“ стремился создать „библейский план“ с той тщательностью, которой достиг Пушкин, скажем, в „Полтаве“ или „Моцарте и Сальери“. Нельзя не заметить, что созданное писателем „евангелие от Воланда“ разрушает евангельскую легенду на основе вполне современных и, видимо, глубоко изученных Булгаковым методов научной критики Нового Завета, центральный персонаж которого приобретает зато человеческие черты, развивающиеся так же, как черты отрицательных персонажей и в других планах романа. Такому принципу развития Булгаков также учился у Пушкина, создавшего блистательные образцы поэтики исторической достоверности, — поэтики, так способствующей психологической правдивости художественных образов и возведению их в ранг обобщений. Таких обобщений немало в русской классической литературе, а усвоение ее опыта помогло автору „Мастера и Маргариты“ необычайно своеобразно и смело сочетать новый аспект „фаустовской“ темы с обличительным „горьким смехом“, не раз звучащим в последней книге писателя, и с удивительной зоркостью, которая помогла ему уже в юные годы разглядеть огни бронепоезда „Пролетарий“, появившиеся на страницах „Белой гвардии“, и маленькую пятиконечную звезду на груди замерзающего человека, готового отдать свою жизнь за то, чтобы поезд этот достиг желанной цели…» — писал И.Ф. Бэлза, определяя замысел своей работы. И работа, посвященная сложной научной проблеме, читается с таким интересом, что невозможно от нее оторваться, как от остросюжетного, блистательно написанного детектива. Столько здесь тонких наблюдений, сопоставлений с книжными источниками, которыми, по всей вероятности, пользовался Булгаков при создании романа… И какая эрудиция, какое глубокое знание итальянской, польской, немецкой, европейской культуры вообще…

Немало любопытных наблюдений высказано и в работе И.Л. Галинской «Криптография романа „Мастер и Маргарита“ Михаила Булгакова».

Высказаны интересные мысли в статьях и монографиях В. Лакшина И. Виноградова, В. Лосева, Вс. Сахарова, В. Новикова…

Спор, дискуссия о романе, развернувшаяся сразу же после публикации его, продолжается. И кто победит в этой дискуссии — покажет время. Скорее всего, все останутся при «своем» Булгакове, по непременно выиграет при этом — читатель, потому что с каждой работой о романе, опубликованной в печати, толкование, прочтение романа становится глубже и точнее.

Михаил Афанасьевич Булгаков умер в Москве 10 марта 1940 года. Ольга Бокшанская, сестра Елены Сергеевны Булгаковой, в письмах матери в Ригу подробно рассказывала о ходе болезни Михаила Афанасьевича и его смерти. Она часто бывала у Булгаковых, видела, что у М. А. «появляются периоды помутнения рассудка, он вдруг начинает что-то говорить странное, потом опять приходит в себя. Я взяла, у них сидя, энциклопедию, прочитала об уремии и вижу, что страшно схожие признаки. Это вдет отравление всего организма частицами мочи, и это действует главным образом на нервную систему и мозг. Бедная Люсинька в глаза ему глядит, угадывает, что он хочет сказать, т. к. часто слова у него выпадают из памяти и он от этого нервничает; утром у него был жестокий приступ болей в области печени, он решил, что чем-то отравился, но когда я пришла, он отоспался и болей не было. Ах, как грустно, как страшно на все это смотреть. Он обречен, и все мы теперь больше думаем о Люсе, как с ней будет, ведь сколько силы душевной надо иметь и еще и это выдержать, как на се глазах мутится разум близкого человека. Но когда он в себе, он мил, интересен, ласков по-старому с Люсей. А потом вдруг страшно раздражителен, требователен. Хотя надо сказать, что к Люсе и Сереже у него замечательное отношение, сердится он на других, но теперь ведь все ему прощают, только б не мучился, не волновался…»

Эти строчки О. Бокшанская писала 3 марта, за неделю до смерти. А накануне смерти, когда Булгаков был совсем уж «плох», сообщает она матери, «юмор не покидал его».

Похоронили М.А. Булгакова на Новодевичьем кладбище. На гражданской панихиде выступили Вс. Иванов, А. Файко, В. Топорков, Д. Мордвинов. «По желанию Миши музыки не было, а то бы непременно Большой театр и другие прислали бы музыкантов и певцов», — писала О. Бокшанская матери.

18 марта она писала, что «Мака был человеком совершенно потрясающего обаяния и интереса, таким, который целиком заполнял ее (Е.С. Булгакову. ― В.П.) жизнь, всю ее окрашивал для нее в потрясающие краски, — и вдруг теперь такая пустота».

24 марта 1940 года, через две недели после смерти М.А. Булгакова, «Дни Турбиных» прошли во МХАТе в 900-й раз. И 29 марта 1940 года О. Бокшанская писала матери: «Зная хорошо его вещи, я должна сказать, что это был человек необычайной одаренности, и, конечно, он останется в веках, это для меня несомненно» (ОР РГБ, ф. 562, к. 62, ед. хр. 9).

Глубокую характеристику Булгакову дал друг его юности — Александр Петрович Гдешинский: «Смерть Миши глубоко поразила меня и я чувствую в душе большую, ничем не заполненную пустоту». Мысленно возвращаясь в юность, гимназические годы, он вспоминает прежде всего Булгакова — «тот близкий и обаятельный образ, что наложил неизгладимую печать на мою душу и на всю мою жизнь», отмечает его «острый как лезвие ум. Он проникал за внешние покровы мыслей и слов и обнаруживал тайники души. Его прозорливость была необычайна. От него не было тайн, Беспощадный враг пошлости, лицемерия, косности и мещанства, он хотел видеть всех лучшими, чем они есть на самом деле, — эту мысль выразил мне однажды. Проникая в чужую душу, он безошибочно отделял правду от лжи, уродливое от прекрасного и выносил беспощадный приговор самым страшным оружием — смехом. Но это одна сторона, а с другой стороны, этот блестящий, непобедимый юмор, это сверкание обаятельной, неповторимой личности!» (Ф. 562, к. 62, ед. хр. 25.)

Вспомним и слова А.А. Фадеева о Булгакове, которые широко известны читателям. Если б только эти слова были сказаны при его жизни. Может быть, жизнь М.А. Булгакова сложилась бы по другому, если б Фадеев навестил Булгакова хотя бы за несколько лет до его кончины. Но Фадееву было некогда заниматься такими писателями, как Булгаков, Платонов. Более того, всю свою жизнь он боролся против них и их произведений, всю свою жизнь боролся за те принципы социалистического реализма, которые сейчас, в сущности, устарели.

Время беспощадно к художественным явлениям. И многое из того, что вчера было на верхних этажах художественной лестницы, сейчас скатилось вниз и мало кого трогает своими литературными достоинствами. Так было всегда. Так произошло и в наши дни, когда многое пересматривается в истории русской советской литературы.