Алмазный лабиринт - Олаф Бьорн Локнит

Позже Конан, вспомнив слова Марчо, осмотрел его сапоги. «Колючка», на которую наступил впотьмах Коротышка, оказалась кривым заостренным шипом неизвестного растения. Она без труда проткнула мягкую кожу насквозь, оцарапав стопу. Киммериец на всякий случай выбросил ее в огонь, подумав, что никто не сможет теперь сказать – наткнулся Марчо на шип случайно или такие колючки намеренно разбросаны в лесу: вдруг кто-нибудь, животное (или человек) наступит?

Так или иначе, но отряд уменьшился на одного человека.

Утром на берегу лесного ручья выкопали яму, опустили в нее завернутое в старый плащ тело Марчо и завалили могилу вывороченными из русла ручья камнями.

Спустя еще четыре дня, обогнув выдавшийся далеко на юг язык Великих Болот Стигии, девять человек пересекли невидимую черту границы Дарфара. Болота, почти непроходимые и населенные малоприятными на вид и злобными тварями, служили природной защитой южных пределов Стигии, а также неиссякаемым источником ядовитых и магических растений для здешних колдунов. На Болотах раз в год цвел пурпурный лотос, и тогда маги Стигии и Черных Королевств готовы были задушить друг друга, но лишь бы раздобыть щепотку буроватой, сладко пахнущей пыли. Конан однажды испробовал на собственной шкуре, что может натворить крупица измельченных листьев лотоса: тебя будто обернутой тряпьем кувалдой шарахнули по голове, а потом мучительно вспоминаешь, как тебя зовут и что произошло. Если остался жив, конечно…

В лесу по-прежнему не замечалось никаких тревожных признаков, но киммериец не сомневался, что отряд заметили. Вопрос в том, достаточно ли у дикарей нахальства, чтобы напасть на вооруженных до зубов людей, быстро продвигавшихся через их земли. Еще есть надежда, что дарфарцы примут нежданных гостей за охотников за рабами, иногда забирающихся далеко на юг. В «охотники за головами» чаще всего шли поиздержавшиеся наемники, которым было нечего терять, и в последние годы таковые сумели навести страху на обитателей полуденных джунглей. По слухам, часть племен даже покинула обжитые места и подалась на юг, подальше от стигийцев и прочесывающих леса отрядов… Впрочем, слухи слухами, но ночью кто-нибудь обязательно стоял на страже, а во время дневных переходов никто не забывал о необходимости смотреть не только себе под ноги, но и по сторонам. Под ноги, кстати, посматривать было просто необходимо – дикари очень любили устраивать ловушки на тропах.

Утром пятого дня отряд перебрался по обросшему лишайниками стволу давно рухнувшего дерева через медленную реку с водой почти черного цвета. Лес постепенно менялся, солнечные лучи совершенно не могли пробить пышную листву, и внизу стоял мягкий зеленый полумрак. Подлеска здесь было меньше, но зато все стволы и пространство между ними опутывали толстые длинные лианы. Сначала люди попытались пролезать между ними, потом кто-то, застряв, сплеча ударил ножом по скрутившемуся в петли стеблю и немедля поплатился – из перерубленной лианы во все стороны брызнул желтоватый едкий сок.

Пострадавший, забыв об осторожности, заорал, с перепугу решив, что на него напала змея. Возник небольшой переполох, заметно усилившийся, когда прятавшееся в зарослях стадо крохотных антилоп, испуганных людскими голосами, врассыпную бросилось наутек, выскакивая из самых неожиданных мест. Пока наводили порядок и выясняли, что случилось, отошедший в сторону Альси наткнулся на хорошо утоптанную тропу, проложенную ходившими к реке животными. Тропа вилась между деревьями, минуя завалы из упавших стволов, непреодолимые на первый взгляд заросли лиан, и вела в нужную сторону – на восход. Однако, пройти по ней можно было, лишь выстроившись цепочкой.

«Слишком тихо, – Конан, шедший впереди, оглянулся на бодро топавших за ним корсаров. – И подозрительно хорошо все складывается. Коротышка не в счет, скорее всего, он сам виноват. Ну не верю я, что мы посейчас никому не попались на глаза, не верю и баста! Вот только как дикари захотят от нас избавиться – нападут ночью или попытаются заманить в ловушку? Если новость о чужаках дошла до нескольких поселков, тогда придется жарковато – сюда сбежится вся округа, сколько их не есть. Еще бы – отличная добыча, сама в котел лезет, не упускать же случай! Ночью надо ставить на стражу двоих, и чтобы костер все время жгли…»

Быстрые ноги прошлепали по скопившимся на тропе лужицам, и перегнавший остальных Крысенок негромко сказал:

– Капитан, ребята спрашивают – на дневку будем становиться или нет? Скоро дождь будет…

Дождь во влажных, наполненных духотой и множеством диковинных запахов лесах Юга шел дважды – около полудня и ночью, почти в полночь. Короткий ливень проносился над вздыхающими деревьями, почти не долетая до земли, не принося прохлады, или облегчения. После дождя и вовсе становилось напрочь невозможно дышать, над всеми крошечными болотцами и ручьями поднимались звенящие тучи мошкары, превращая путешествие в затянувшуюся и особо изощренную пытку. Киммериец однажды слышал, будто в Черных Королевствах существует интересная казнь: оставление на съедение насекомым. Порой от обреченного за считанные мгновения оставался один начисто обглоданный скелет.

– В болоте, что ли, сидеть? – буркнул северянин. – Пройдем подальше, и встанем.

– Понял, – кивнул Крысенок, но не вернулся на свое место в цепочке, а пристроился на пару шагов сзади, выспрашивая что-то у шедшего вторым Альси. Для не умеющего помалкивать Крысенка строжайший приказ держать язык за зубами был равносилен запрещению дышать, и сейчас он снова забыл о нем. Конан приостановился, чтобы шедшие сзади поравнялись с ним, да собираясь сгрести неугомонного болтуна за шиворот и встряхнуть разок-другой, чтобы напомнить о необходимости молчать. И вдруг земля под ногами начала медленно проседать.

Киммериец действовал, не рассуждая, успев сделать три вещи: отпихнуть во сторону первого попавшегося под руку, рявкнуть «Стоять!» и изо всех сил прыгнуть вперед. Конан приземлился на тропинку, слыша, как хрустят и ломаются под тяжестью людей ветки, прикрывавшие яму-ловушку, и с шорохом осыпается рыхлая земля. Убедившись, что проскочил опасное место, северянин вторым прыжком вломился в кусты, выхватывая меч, и только тогда оглянулся – позади остался темнеющий глубокий провал длиной в три-четыре шага. Привычные к нежданно сваливающимся на голову неприятностям и опасностям зингарские пираты поступили совершенно правильно – рассыпались и затаились вдоль тропы, ожидая возможного нападения. Крысенок, улетевший от толчка в заросли и единственный оставшийся на виду, запутался в лианах, но даже не пытался пошевелиться или выбраться, уставившись расширенными от ужаса глазами на мечущегося в яме человека.