Джон Леннон - Альберт Голдман

21 июня 1957 года Джон получил свой первый ангажемент на празднике в Дингле, маленьком городке, состоявшем из нескольких ровных рядов игрушечных домиков, спускавшихся к Мерсисайду вдоль узких улочек, усаженных леденцовыми деревьями. Роузбери-стрит была разукрашена гирляндами и фонарями, ярмарочные балаганы предлагали освежающие напитки и игры. Дважды в этот день «Куорри Мен» поднимались на импровизированную сцену, оборудованную в кузове полуприцепа, играли на акустических гитарах и пели в микрофон, подключенный к старому радиоприемнику.

Леннон вырядился в клетчатую ковбойскую рубашку с расстегнутым воротником и сделал прическу под Элвиса Пресли. На фотографии этой группы, запечатлевшей первое выступление Леннона, видно, как он перебирает струны на гитаре и поет в микрофон, по-змеиному вытянув шею, – такую позу на сцене он сохранит отныне навсегда. «Он вел себя так, будто был уверен, что он лучше всех, а потому может позволить себе подмигивать девчонкам и острить», – рассказывал Чарлз Роберте, живший на Руозбери-стрит. Быть может, именно надменность Джона стала причиной того, что концерт закончился раньше, чем было намечено.

Несколько молодых негров из соседнего гетто, приехавшие на праздник, начали высказываться по поводу их игры и угрожать Леннону. Испугавшись этой, как он сам выразился, «банды черномазых», Джон соскочил с грузовика и укрылся со своими партнерами в доме у Чарлза Робертса. Мать Чарлза напоила ребят чаем и вызвала полицейского, который сопроводил их до автобусной остановки, и они вернулись домой. А через две недели, 6 июля, группа вновь появилась на публике, но на этот раз после концерта произошла историческая встреча, оказавшая решающее влияние на все последующее развитие поп-музыки.

Глава 7

Куорри-рок

Ежегодный праздник церкви Святого Петра в Вултоне всегда был старомодным мероприятием, которое начиналось с избрания девственной «королевы Роз» и заканчивалось шествием через весь город к церковному парку, где разбивались палатки и устанавливалась эстрада. 6 июля 1957 года концерт, как обычно, открыла труппа фольклорного танца и хор трубачей Чеширской гвардии.

Около шести часов вечера Мими Смит наслаждалась чаем, расположившись в палатке с прохладительными напитками, когда со сцены неожиданно раздались резкие звуки, на которые сразу стала сбегаться молодежь. Мими поставила чашку с чаем на стойку, бросила взгляд в сторону эстрады и чуть не поперхнулась. Перед микрофоном с гитарой в руках стоял Джон, одетый как тедди-бой и с напомаженным чубом, спадающим на глаза.

"Джон увидел меня, – вспоминает Мими, – и сразу начал придумывать слова про меня и вставлять их в песню, которую пел. «А вот и Мими, – запел он. – О, о, это Мими идет по тропинке». Однако эта пытка скоро закончилась.

Исполнив «Cumberland Gap», «Maggie May» и «Railroad Bill»32, «Куорри Мен» сложили пожитки и отправились в зал городской мэрии, где им предстояло выступать вечером.

Айвэн Воган, друг детства и сосед Джона, привел на праздник своего приятеля, румяного паренька, одетого в белую куртку с клапанами на карманах и в такие узкие брюки, о которых можно было только мечтать. Странноватая манера игры Джона на гитаре не ускользнула от внимания приятеля Айвэна. Заметил он и изменения в тексте песни «Come Go With Me». Тем не менее он похвалил музыкантов. Уже в пятнадцать лет Джеймс Пол Маккартни был дипломатом. И больше всего ему хотелось показать им, на что способен он сам. И тогда он взял у кого-то гитару и принялся наигрывать «Twenty Flight Rock»33. Эдди Кокрана, чья мелодия была слишком сложной для «Куорри Мен». Затем, исполнив «Be Вор A Lula», которая оказалась в его исполнении гораздо ближе к оригиналу, чем у Джона, он закончил удивительным подражанием Литтл Ричарду.

Продолжая играть. Пол увидел, как к нему «приблизился какой-то здоровый мужик, от которого несло пивом. „Что этот старый пьянчуга там себе задумал?“ – подумал я... Это был Джон. Он только что принял несколько кружек пива. . Ему было шестнадцать лет (без трех месяцев. – А. Г.), а мне всего четырнадцать (sic!), он был уже совсем взрослым. Я показал ему несколько аккордов, которых он не знал. А потом я ушел. Я был уверен, что произвел на него хорошее впечатление».

Несмотря на большое количество выпитого пива, Джон сумел оценить Пола по достоинству. «И я подумал, – рассказывает он. – „Ну вот, наконец-то нашелся еще кто-то, кто столь же хорош, как и я“. До сих пор я был королем. Если мы решим принять его, то придется держать парнишку в узде».

Недели две спустя Пит Шоттон встретил Пола, ехавшего на велосипеде по Менлав-роуд. «Мы тут с Джоном говорили о тебе, – сказал ему Пит небрежно после традиционного обмена приветствиями, – и подумали, что ты, может быть, захочешь играть с нами». Пол сделал вид, что задумался над предложением, потом пожал плечами и ответил: «Ладно». И, ничего не добавив, поехал дальше в сторону Аллертона, где в то время находился его дом.

Отношения между Джоном Ленноном и Полом Маккартни были неравными. Осенью Джон стал уже студентом, тогда как Пол продолжал учиться в школе. Но отличались они друг от друга не столько по возрасту, сколько по характеру, опыту прожитых лет и темпераменту. Немаловажное значение имело то, что и по социальному положению своей семьи Джон стоял на целую ступень выше Пола. Когда отец Пола, бывший служащий Ливерпульской хлопковой биржи, начавший работать с четырнадцати, в шестьдесят два года вышел на пенсию, он получал десять фунтов в неделю.

Но это не мешало Джиму Маккартни быть замечательным отцом, для которого образование детей имело первостепенное значение. В молодости он играл в оркестре, исполнявшем музыку в стиле рэггайм, а теперь каждый день музицировал с сыном. Его жена умерла от рака в октябре 1956 года, оставив на попечении мужа двоих сыновей: четырнадцатилетнего Пола и двенадцатилетнего Майкла. «Как же мы будем жить без денег?» – спросил Пол, уже тогда вполне трезво смотревший на жизнь. Джим спокойно заметил, что при наличии головы на плечах и организованности всегда есть способ выкрутиться. Такое воспитание принесло свои плоды.

Трое мужчин разделили между собой заботы по дому. Пол и Майкл разводили огонь и накрывали на стол, Джим занимался готовкой. Одновременно с этим всем троим пришлось привыкать к режиму строжайшей экономии: Полу и Майку запрещалось в отсутствие Джима возвращаться из школы домой, поскольку отец опасался, что дети могут привести с собой друзей, и те съедят все яйца, которые в семье были наперечет. С детства отмеченный бедностью. Пол, даже став миллионером, навсегда остался очень экономным.