Соленый волк - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Любительская лига, любой может. Хочешь попробовать? — Артем сделал вид, что собирается снять перчатки.
— А толку?
— Себя проверить.
Артем все-таки снял одну перчатку.
— Так я все равно ничего не знаю.
— Что ты не знаешь?
— Ну, Грамарь сказал Костарева найти и доставить. А зачем не сказал. И я не знаю.
Малахов снял вторую перчатку.
— Правда не знаю. — Гринякин смотрел на Малахова с опаской, настороженно.
Ему в боксе по голове прилетело, а в боях без правил еще и кости могут переломать.
— А кто такой Горошников, знаешь?
— Ну, Горошникова… — начал было, но осекся бандит.
— Что Горошникова?
— Да нет, ничего, просто подумал.
— Что подумал?
— Ну, мне и Костарева по самые гланды хватило, а тут еще Горошников.
— Ты знаешь, кто такой Горошников?
— Слышал…
— Когда слышал?
— Было дело, слышал.
— Грамарь знает, где Горошников?
— Наверное…
— Что наверное?
— Ну, не могу я сказать… Я и про Костарева не должен был говорить.
— А сказал и про Горошникова.
— Мне не говорили о Горошникове помалкивать.
— А кому говорили? Что с Горошниковым нужно сделать?
— А что с ним нужно сделать? — разволновался Гринякин.
— Убить? — резко спросил Малахов.
— Я этого не говорил! — захлопал глазами бандит.
— Тебе Костарева, а кому-то Горошникова… Кому?
— Да не знаю я ничего!..
— Ну, чего стоишь, одевайся!
Малахов задумался. Гринякина с его дружками отпускать однозначно нельзя. Но в изолятор временного содержания отправлять их нежелательно. Это все равно, что лису в курятник поместить. Похоже, Грамарь уже в курсе, где находится Горошников, возможно, он уже задействовал все свои связи. Тому же Гринякину передадут приказ от Грамаря, охрана подведет его к жертве, и он ее убьет. И Штанова заодно прикончит, чтобы затем свалить на него свою вину. Столь сложное и даже на первый взгляд невероятное развитие событий не казалось Малахову фантастикой. Он и не такое на своем веку повидал.
Или все-таки отправить Гринякина с дружками в изолятор временного содержания? И проследить, как будут развиваться события.
* * *
Второй ужин подают в пятизвездочных отелях. И тюремных камерах санаторного типа. Именно так подумал Юрий, глядя на свою жену. Они еще с первым ужином не управились, а она уже второй подает. И котлеты там, и колбаса, и даже две банки пива. А в нагрузку пистолет Макарова.
— Спрячь под подушку! — шепнула на ухо Люба и, не дожидаясь, когда Юрий сообразит что к чему, сама сунула пистолет под матрас.
Штанов вопросительно смотрел на свою жену.
— Жди, — сказала она. — И не спи.
— О чем вы там шепчетесь? — спросил Горошников.
— Черт! Придется поделиться с тобой пивом! — Люба достала из сумки одну банку и бросила ему.
— Не отравленное? — поймав, спросил он.
— С приворотом! — одними губами улыбнулась женщина, глядя на него.
— Так я уже и без того в тебя влюблен! — расплылся в улыбке Горошников.
— Я с убийцами не дружу! — заявила Люба.
— Какой же я убийца?
— Костарева, дружка твоего, взяли. Он все рассказал.
— Да ну!
— И его взяли, и бандитов, которые за ним гонялись.
— Верю, верю! — ухмыльнулся Горошников.
— Гринякин, Полтинников, Соркин!
Испариной Горошников не покрылся, даже не побледнел, но ухмылка испарилась.
— Да ты не бойся, их к тебе не подсадят!
— А я боюсь?
— Костарева они пытались убить. И за тобой могут прийти. Они или кто-то другой.
— Уже поджилки трясутся!
— Мы не дадим тебе умереть!
Люба полезла в сумку, вынула из нее видеоглазок и прилепила его к шконке, нацелив на входную дверь.
— Это твой глаз? — с усмешкой спросил Горошников.
— Хоть пальцем тронешь, я тебе знаешь, на что его натяну!
Люба показала ему кулак, подмигнула мужу и ушла.
— Какая женщина! — хлопнув себя по груди, восторженно протянул Горошников.
Штанов, сидевший с завороженным видом, кивнул. Он и сам залюбовался своей Любой. Какая женщина!.. Так вдруг захотелось схватить ее и завалить на шконку. Прямо здесь. И прямо сейчас. Но без Горошникова.
Штанов, встрепенувшись, глянул на соседа по камере. Этот извращенец все еще здесь. И сейчас в своих грязных мыслях он тоже укладывал Любу на шконку.
— А губы твоя жена, случайно, не оставила? — нахально спросил Горошников.
— Закройся!
— А под матрасом что?
— Еще слово, будут тебе и губы, будет и все остальное! — Штанов с удовольствием выдернул из-под матраса пистолет и направил на Горошникова.
— Смотри не промахнись, — ухмыльнулся Горошников, лег на спину, откупорил банку пива и, забросив одну руку за голову, сделал глоток.
— Ничего так!..
Юрий сунул пистолет под подушку, как просила Люба. Малахов не исключал, что жизни Горошникова угрожает опасность, но пистолет не выдавал. А тут вдруг расщедрился. И Люба вся такая сексуально-встревоженная. Видно, информация о готовящемся покушении поступила. Догадки — это одно, а информация — совсем другое.
— Ничего так, говорю, — повторил Горошников.
— Можешь и мою банку взять.
— А жену можно?
— Пистолет заряжен!
— Тогда бы я согласился…
— На что?
— Ну, на это камеру. С телевизором… Лежишь себе… С твоей женой…
— Считаю до трех!
— Зачем до трех? И двух раз в день хватит… Или лучше трех!
Штанов поднялся, подошел к Горошникову и протянул к нему руки, собираясь вцепиться в горло.
— Да успокойся ты, шучу я. Шучу!..
— Еще слово!.. — Юрий вернулся к своей шконке, сел.
— Да не собираюсь я ни в чем признаваться, — фыркнул Горошников.
— Тебе же не сказали, не надо признаваться. Твой дружок все сказал.
— Мой дружок ничего не видел…
— Значит, что-то видел.
— Но что-то может знать, — тихо, в раздумье проговорил Горошников.
— И Грамарь знает.
— Гринякин, Полтинников… Соркина не знаю.
— Все очень серьезно.
— Ты откуда знаешь?
— Пистолет знает. Который мне передали.
— Стрелять-то хоть умеешь? Или только в воздух?
— В Гринякина твоего не промажу.
— А может, мутит твой начальник? Может, и нет никакого Гринякина? — рассуждая вслух, проговорил Горошников.
— Есть Гринякин.
— Может, и есть. Но не у вас.
— А как мой начальник о нем узнал? Он только вчера сюда приехал.
— Ну, может, информацией какой-то владеет. Может, слили ему расклады по городу…
— Слили тебя. И дружка твоего Костарева слили.
Горошников ничего не сказал, резко повернулся на правый бок спиной к проходу и затих. Штанов усмехнулся, взял свою, но обещанную Горошникову банку пива и откупорил ее. Но тот даже не шелохнулся. Неужели переживает? Неужели страшно?
Юрий съел котлетку, запил ее пивом, лег на спину. Пока не объявили отбой, он может немного полежать с закрытыми глазами. Откроет, когда в камере останется только дежурное освещение.
Проснулся он в темноте. Горошников спал, часы показывали половину третьего ночи.
