И целого удара мало - Вячеслав Танков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что насчет самих Секирей? — спрашиваю, уже зная, как с ним поступить. Чисто для проверки. — Разве тебя не волнует их судьба?
— Признаюсь, я привязался к ним! — внезапно говорит Минака. — Для меня они подобны не ограненным алмазам, рассматривая которые под микроскопом, я узнавал новое и новое! Но если ты имеешь в виду чувства, то как можно испытывать их к чужеродным ксеносам⁈
Замечаю, как Минака тихонько шарит под рубашкой. Что он задумал? А-а, ясно, последний шанс? Нет, мудила, я тебе его не дам!
— … А их технологии! — продолжает забалтывать меня ученый. — С их помощью я почти стал Богом! Нет, я — тот, кто достоин им стать! Тот единственный, кто может стать Богом! И я тебе это докажу! Узри, смертный! Дзин… Э-э-э, где они?!!
Он растерянно хлопает по карманам, а его лицо первые за все это время становится белее снега. Глянув вниз, замечаю фигуру незнакомки возле гигантского циферблата на часовой башне. Возле нее неподвижно стоят мои секирей. Все они, задрав головы, молча наблюдают за происходящим. Кто эта женщина?..
— Не это ищешь? — свободной рукой показываю Минаке три небольших слабо светящихся полусферы, которые я незаметно стырил из его внутреннего кармана.
— Нет! — истошно кричит тот, отчаянно барахтаясь. — Энергия! Она нужна мне! Я — Бог! Я…
Отпускаю его, слегка толкая вниз. Минака, ощутив свободное падение, раскидывает руки в стороны и кричит изо всех сил:
— Я должен быть Бого-о-о-о…
С отвратительным треском и хрустом продавливаемой плоти, словно бабочка на иголку, его тело насаживается на острый шпиль часовой башни. Недоделанный бог дергается пару раз в агонии и замирает, окончательно избавив мир от своего присутствия. Вижу, как его кровь попадает на лицо той женщине, но та даже не поднимает руки, чтобы вытереться.
— Все кончено? — спрашивает меня Мия, когда я приземляюсь рядом.
— Злой гений мертв, — пожимаю плечами. — Но надо уничтожить все то, что он создал, за исключением вещей, не влияющих на нашу жизнь. Лаборатории, оружие, все остальное…
— В этом нет нужды! — прерывает меня хриплый женский голос. Оглядываюсь. Та незнакомка идет в мою сторону. На вид ей можно жать как сорок, так и все пятьдесят лет, особенно, учитывая седеющие локоны и морщинистую кожу. На ней обычные брюки, черная футболка и белый пожеванный лабораторный халат. Уголки ее глаз подрагивают, выдавая сильнейшее напряжение… и страх. Она боится меня? Или Секирей? Впрочем, немудрено. Если она — прислужница Минаки, то жить ей недолго, это я могу гарантировать.
— Меня зовут Сахаси Таками, я — главный исследователь и человек, отвечающий за план Секирей после моего мужа и командира Минаки… Точнее, была ею. Можете мне не верить, но именно я сдерживала безумие этого идиота. Отговорить его от «великого плана» не могла, поэтому решила сглаживать углы и давать бедным девочкам хоть какое-то понятие семьи и заботы…
— Я верю вам, Сахаси, — говорю, осматривая женщину. На самом деле она довольно красиво, хотя и видно, что жизнь сильно потрепала ее. Должно быть, жить рядом с безумцем та еще морока. — Наслушался рассказов о вашей заботе. Я должен быть благодарен вам, ведь больше никто и слова доброго им не сказал за все время.
Сахаси, облегченно выдохнув, заметно расслабляется.
— Более того, — продолжаю, протягивая ей руку. — Мы бы хотели пригласить вас присоединиться к нашей растущей дружной семье. Мы живем…
— Подождите, мистер Ричард! — вновь перебивает меня эта дама. — Мне стоит вам кое-что рассказать. Кое-что очень личное. Никто больше не должен об этом знать, особенно…
Она бросает короткий взгляд в сторону навостривших уши Секирей.
Понимающий кивок.
— Девчата! Мы тут закончили! Отправляйтесь обратно, но по пути наведите побольше шухера у военных. Вы знаете, что делать.
Часовая башня была по периметру окружена военными частями. Сомневаюсь, что они были в курсе всего, что творилось в лабораториях, за исключением особо важных шишек, но в любом случае следовало придерживаться плана. Коротко отрапортовав, обе мечницы, пикируют вниз, на лету обнажая оружие. Их лица закрыты масками, а на теле — военная униформа других стран с нашивками. Конечно, кто в курсе, поймет, откуда ветер дует, но большинство будет думать про нападение извне, шпионаж, диверсию, да что угодно вплоть до заказного убийства Минаки. Кстати, о нем.
Подпрыгиваю, небрежно сдергивая его тело со шпиля и бросаю его вниз, вслед приземляющимся с грохотом мечницам. Им нечего стесняться — напротив, нужно навести как можно больше шороху. Они уже начинают утюжить палатки, разрубать военные машины, здания, технику. Их удивительное духовное оружие не знает того материала, который не сможет разрезать, за исключением моего тела и других клинков Секирей. Карасуба легко подхватывает трофейную базуку, мгновенно расстреливая весь боезапас во все стороны, как Шварцнеггер. Вокруг все горит, наверняка есть жертвы среди солдат… Но мне как-то похрен. У меня и без того руки по локоть в крови. Да что там! Я принимал душ из крови людей и монстров в самом буквальном смысле! Жалеть о случайных жертвах среди военных? Вот еще! Все они знали на что подписывались. Невинные души? Ха-ха-ха и еще три раза «Ха!» По рассказам тех же старших Секирей, регулярная национальная армия страны напрочь отказалась сотрудничать, так как своенравный непризнанный гений требовал единоличного управления военными силами и беспрекословного подчинения. Но и идти на прямую конфронтацию с ним для Президента означало начало гражданской войны.
Двадцать лет назад все пришло к тому, что город, где в незапамятные времена произошло падение инопланетного корабля, найденного Минакой, стал своеобразным «местом отчуждения». Здесь по-прежнему действовали силы правопорядка страны, но основная военная сила была сосредоточена в кулаке бывшего злого гения. А так как набирать обученных солдат ему стало негде, в найм пошли всевозможные наемники, безработные, нищие студенты, и прочий сброд, для которого было выставлено условие: — «Отслужи и получи полную амнистию от совершенных грехов!» За двадцать лет Минаке удалось сколотить вполне боеспособную армию, подчиняющуюся, разумеется, только ему и паре его холуев.
Но саму суть бойцов это не изменило. Как они были в душе разгильдяями — теми и остались. В армию Минаки шли только те, кому больше некуда было идти.
