Мутанты - Сергей Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оксана ходила через таможню иногда по нескольку раз на дню и не один год, но такого еще не бывало. На миг ей стало жутковато: уж не случилось ли чего в мире, пока беседовала с Совой и с отцом отваживалась? Не приведи бог, опять какой-нибудь Чернобыль взорвался или угроза терроризма. Люди эвакуировались, и осталась она одна…
И только подумала так, как увидела, что вдоль стены бежит Шурка Вовченко, вспотевший, форменная рубашка изорвана, погоны болтаются, фуражка козырьком на ухо и лицо сосредоточенно-растерянное, словно слабительное принял, а туалета близко нет. Бежит, оглядывается, рыщет глазами по сторонам. В столь неприглядном виде зреть его еще не приходилось, поскольку начальник российского таможенного пункта отличался строгостью, аккуратностью и был в чести не только у своего руководства, но и у районного главы Пухнаренкова. Можно сказать, Вовченко был истинным, прирожденным жрецом таможенного храма, ибо считал таможню единственным величайшим изобретением человечества, которое соединяло исторические эпохи. Со временем рушилось все: могучие империи, великие союзы, государственные режимы, а таможня оставалась незыблемой и вечной, – которой не миновать, как не миновать проливов мореходам, вздумавшим плыть вокруг света. Москали и так были мастера придумывать всякие налоги, сборы и штрафы, как, например, за порчу воздуха иностранцами и незаконную перевозку земли через границу в виде грязи на колесах машин. Но дотошный и государственно мыслящий Вовченко изобрел такую таможенную пошлину, что прославился на всю страну. А надоумил его украинский коллега Мыкола Волков, слушая речь которого Шурка задумался: а почему хохлы бесплатно говорят по-русски? Если всякий товар и, в том числе, информация и интеллектуальная собственность подлежат таможенному контролю и налогообложению на границе, то отчего такое богатство, как русский язык, должно за просто так уплывать за рубеж и там использоваться? Какой-нибудь певчишка песенку из трех слов спел – уже товар, незаконный диск выпустил – контрафакт, можно за решетку садить. А тут целый язык, великий и могучий пласт высокой культуры! Хохлы, они же хитрые и скупые, из экономии не хотят на мове балакать, норовят воспользоваться на халяву чужим языком. Это ведь какие открываются возможности пополнить госбюджет?! В Украине-то семьдесят процентов народу бесплатно потребляют чужой продукт! На районном уровне закон Вовченко (а его так и назвали) приняли и теперь продавливали аналогичный в Госдуме. Однако в ответ депутат Кушнер стал лоббировать такой же закон в Верховной Раде, мол, считай, пол-Тюмени, пол-Якутии, пол-Сахалина и даже в какой-то Самойловке Саратовской области говорят на мове! Налицо использование чужой собственности!
В общем, борьба законов завязалась нешуточная, а скромный инициатор служил на рядовом таможенном пункте.
Сейчас же от непрезентабельного вида Вовченко у Оксаны сначала сердце оборвалось:
– Война!
А отчего еще может такое быть, что таможенный храм брошен, жрецов не видать, чистилище и прилегающие к нему улицы пусты и тишина вокруг зловещая, как перед грозой? Но секундой позже озарило – да это, наверное, мутант всех людей распугал! И, должно быть, за Шуркой гонится.
Достала монтажку, вышла из машины и стоит, поджидает.
Но нет вроде, Вовченко один бежит, за ним никого. Все лицо и грудь будто медвежьей лапой расцарапано, левый глаз уже распух, синевой наливается, правый же безумный, ничего не видит. Мимо Оксаны сквозанул и к таможне, давай дверь отпирать. Сам же затравленно озирается, стонет и сказать ничего не может.
– Мутант? – высказала свою догадку.
Вовченко сначала утвердительно покивал, затем отрицательно головой помотал. Замок отомкнул и в двери. Оксана подхватила свой баульчик и едва успела заскочить следом. А он засов задвинул и только тогда в себя приходить начал. Сказать ничего не может, но кивает, мол, иди за мной. И сам по лестнице – в башню, да под самый верх, где смотровая площадка и проем для часов. Оксана Шурку совсем не опасалась, поскольку он после работы на Севере к женщинам вообще интерес потерял – его жена однажды на приеме пожаловалась – и занялся изучением всяких чудес, чертовщины и небывальщины. В общем, как все, утратившие мужскую природу, мужики. Многие и вовсе стали считать его блаженным и вертели пальцем у виска, когда видели с телескопом или с проволочными рамками в руках, коими он измерял энергию каких-то торсионных полей.
На смотровой площадке Шурка еще одни двери запер и, похоже ощутив себя в безопасности, начал отходить.
– Посмотри, глаз целый? – попросил докторшу. Оксана веки кое-как раздвинула, а там кровавое месиво, однако глазное яблоко вроде бы не нарушено.
– В больницу надо, – посоветовала. – Хотя бы промывание сделать…
– Нет! – испуганно выкрикнул Вовченко. – Помажь здесь чем-нибудь и все. Проморгается…
– За водой-то можно сходить?
– Нет! – Его трясло от нервной лихорадки. – Дверь откроешь, сюда ворвется! Может, уже караулит!
– Не бойся его, – попыталась она взять лаской, по головке погладила. – Не ворвется. Ты приляг на скамейку, успокойся. Ты же мужчина… Давай я йодом хоть царапины смажу.
– В том-то и дело – мужчина! – чуть не заплакал Шурка и послушно лег на скамейку. – Знает, руку не подниму. Будь я женщиной, дал бы!
– Так ты с мутантом подрался?
– Нет, мы с ним мирно разошлись… Даже трубку выкурили…
– А с кем тогда?
– С Тамарой Шалвовной…
– С Тамарой? Да с какой стати?!
– Из-за хохла этого все… Перепутала она! Вот ты скажи, похожи мы с Волковым?
– Теперь не похожи, – серьезно сказала Оксана, смазывая глубокие царапины на лице. – Из ревности, что ли?
Вовченко втянул голову в плечи, приставил палец к губам, вскочил и осторожно, на подогнутых ногах, прокрался к круглому проему. Осмотрелся, протер целый глаз и впился им в резиновый наглазник телескопа, установленного пока вместо часов.
– Позвонили и сказали, она гастроль дает, – сообщил шепотом. – В ночном клубе… Все смотреть побежали. И я не стерпел… Думаю: гляну, и сразу назад… В телескоп у меня ночник не просматривается…
– Какую гастроль?
– А ты не знаешь? Тамара Шалвовна с шестом… Эротические танцы! Это зрелище! Все Братково и сейчас там!
– Перестань! Быть такого не может!
– Я тоже не поверил! – Он оторвался от телескопа. – Прибежал, а она уже в одних трусах! И даже не в трусах, а веревочка такая, и все… В клубе не протолкнуться!
– Томка с ума сошла, что ли?
– Натурально сошла! Я кое-как пробился сквозь толпу…Чтоб поближе глянуть. Есть в ней что-то такое ! От одного вида человек цепенеет. И притягивается… Просто магнетизм какой-то! А ведь раньше не замечалось… Но я ничего не хотел от нее! Из чистого научного любопытства и дотронулся! Интересно же понять природу явления… Да ее там все щупали! Никому не верилось…
– За это и получил? – Оксана обмазала йодом вокруг глаза. – Не надо руки распускать…
– Если бы за это! – тоскливо возмутился Шурка. – Сама меня схватила! На сцену унесла, к шесту прислонила и давай одежду рвать и меня когтями своими царапать… И обвивать, как змея! От страсти! Потом промеж ног зажала и говорит: ты мой гад! Это на английском значит – бог. Тут я и понял – с Мыколой перепутала!
Его затрясло еще сильнее, голос срывался от сдерживаемых внутренних рыданий.
– Не волнуйся, все уже позади, – с материнским состраданием проговорила Оксана. – А ты сейчас в безопасности…
– Ничего не позади! – страстно заговорил он. – У меня семья, жена! Поди, уже все узнала… Я же не хотел, все видели! Кричу: Вовченко я, Вовченко, – не поверила ! Хотел паспорт показать, а она в глаз! Рука тяжелая! А когти отрастила! Добро, бычки ее окружили! – И вдруг взмолился: – Оксан, если вырвется и прибежит, скажи ты ей, не Мыкола я! Ты же знаешь, я Вовченко! Вот, на, гляди, паспорт! Российский, между прочим! Она только тебя и послушает, Оксан!
– Вижу, миленький, вижу, ты Вовченко, – утешила она, как утешала всех больных. – И подтвержу, если Томка прибежит… Где же сам-то Волков?
– Да он весь день мутанта ловит! Дурак… Когда его жена вон что вытворяет!
– Сумасшедший дом, ей-богу… Волков с тобой про мутанта разговаривал?
– Куда там! Мимо пронесся и уехал. Тогда и я побежал – на зрелище глянуть, в ночник. Это ведь тоже чудо природы…
– А ты правда с ним общался?
– С хохлом? Да ни в жизнь!
– Нет, с мутантом!
Шурка опасливо приник к окуляру телескопа здоровым глазом, поводил трубой по сторонам и, должно быть, никого не узрел, да и резкая перемена в разговоре слегка успокоила его. По крайней мере, вздрагивать перестал.
– Это ты меня отвлечь хочешь? – догадался он. – Чтоб я про Тамару Шалвовну не думал?
– Мне интереснее про мутанта послушать, чем про нее. Вовченко подбитый глаз платком промокнул, после чего попросил зеркальце и погляделся:
