Контрольное вторжение - Михаил Медведев

— Кого вы привезли?! — заорал кто-то за моей спиной. — Я спрашиваю, кого вы привезли? Это саботаж! Вы под суд пойдете!

— А в чем дело, товарищ Данилюк? — возмутился внезапно появившийся из воздуха Брыгсин. В его голосе сквозили истерически-скандальные нотки, таким тоном обычно произносится фраза: «Гражданин, вас здесь не стояло». — Что вас не устраивает? Это точная генетическая копия объекта.

— Да хоть трижды копия хоть четырех объектов! Он же килограмм на десять тяжелее оригинала! — Высокий усач подскочил ко мне. — Посмотрите на эти бицепсы! — он бесцеремонно схватил меня за руки. — Вы хоть представляете, что мы получим на выходе? Кровавый брикет из человечины! С него же срежет пару сантиметров мяса по всему телу. А это что? — он сжал мне щеки пальцами. — Взгляните на его зубы!

Ужас как не люблю, когда кто-то трогает мое лицо. Залезая ко мне в рот, усач рисковал расстаться с парочкой своих собственных зубов. Я едва сдержался.

— Отличные зубы. — Брыгсин тактично оттер усатого. — Этими зубами можно гвозди грызть.

— Вот именно! Вы слышали, что сказал этот человек? Отличные зубы! — заверещал Данилюк. — А у тамошнего козла во рту одни гнилушки да пара железных протезов. Аналоги можно увидеть исключительно в музее стоматологии. В том разделе, куда беременных женщин не пускают.

— Даю связь! — громко сказал кто-то, и мониторы на стенах ожили.

На всех экранах началась трансляция изображения одного и того же унылого помещения. Все присутствующие, кроме программистов, с большим интересом воззрились на убогую грязноватую комнату с обвисшими обоями на стенах, на старую потертую мебель, стол, заваленный немытой посудой и мятыми упаковками из-под еды. Слегка оживлял безрадостную картину немолодой усталый мужчина с небритым лицом, который меланхолично помешивал ложечкой в чашке с дымящимся кофе и глубокомысленно пялился в окно. Один из инженеров слегка отдернул экран в углу, и я неожиданно обнаружил, что в загроможденной аппаратурой и людьми комнате тоже есть окно и расположено оно точно так же, как то окно, куда смотрел мужчина. Похоже, что не только мое тело должно было точно соответствовать телу моего двойника из иного мира, но и географическое положение, и высота над уровнем моря, и многое-многое другое. Чтобы исключить любые случайности и ошибки, проще всего найти в двух мирах идентичные квартиры, что и было сделано.

Я выглянул на улицу и был приятно удивлен, что снова оказался в Ленинграде. Цилиндрическое Здание Управления Морского Транспорта невозможно не узнать даже после бомбежки. Здесь проходила практику одна хорошая знакомая Светозара Ломакина, и мне, а точнее ему, приходилось несколько раз посещать это солидное учреждение. В руинах соседнего жилого дома вяло ковырялись спасатели. В ином мире точно такой же дом был цел и невредим, в нем светились окна, и текла, судя по всему, обыденная жизнь. Там улица была чистой и пустой. Здесь — суета, грязь, смерть и разрушение.

Там — покой. Здесь — вечный покой. Только белая ночь и здесь и там одинаково укрывала город тихим покровом. Вот только здесь он больше напоминал мертвенно-свинцовый саван, а там романтическую голубую пелену.

— Старый квартал. Построен еще до точки бифуркации, — как бы про себя отметил Брыгсин. — Поэтому дома одинаковые, и у нас не было проблем с определением координат. Повезло.

— Вы знаете про точку бифуркации? — вполголоса удивился я. — Кто вам рассказал?

— Не важно. Этот человек уже умер.

— Вы уверены, что он действительно умер?

— Я видел его мертвым, — уклончиво ответил старик и, не желая продолжать излишне откровенный обмен репликами, сменил тему. — Квартиру мы выбрали точно, но двойник никуда не годится. Данилюк ведет себя как истеричная баба, но в его словах много правды. Вы совсем не похожи. — Брыгсин жадно облизал губы.

Вдруг до меня дошло, что человек на мониторах — это я. Точнее не совсем я, конечно. Мое подлинное тело сейчас гниет в забытой всеми могиле. В ином измерении обитало нечто, напоминающее Светозара Ломакина.

Нечто якобы тождественное мне теперешнему. Сходство, насколько я мог судить, было весьма отдаленным. То есть настолько отдаленным, что, встретившись с ним на улице, я бы никак не выделил его из толпы. Думаю, что и мои знакомые тоже не приняли бы нас даже за родственников, а между тем человек, который меланхолично прихлебывал на экранах кофе, был больше чем мой брат-близнец. Он был больше чем моя точнейшая генетическая копия. Он был моим отражением в другом мире, то есть, попросту говоря, мною.

Припомнив свое утреннее отражение в банальном зеркале, я попробовал разобраться, в чем же состоит столь разительное отличие между нами. Во-первых, двойник выглядел старше. Гораздо старше. У него были серые мешки под глазами, серая потертая, как старая замша, кожа и очень плохие зубы. Все его тело будто слепили из пластилина, а потом забыли на жарком солнце. Из обвислых плеч росли безвольные слабые руки с хлипкой, политой жирком, мускулатурой. Под рубашкой пузырился невзрачный, но хорошо заметный животик. Пальцы, державшие чашку, выглядели слишком длинными, тонкими и желтоватыми. Но самым страшным в этом существе были его глаза. Пустые, как у программиста, ушедшего в виртуальность. Но программисты видят вовсе не глазами. Даже сдохший рядом с системным блоком программер живее всех живых, ибо душа его навечно осталась в его творениях. А куда подевалась душа этого человека? Была ли она у него?

— Срочно найдите косметолога, — послышался чей то приказ из соседней комнаты. — Диверсанту нужно похудеть. Срочно!

— Чем он будет худеть? Носом? Ушами? У него же кругом сплошные мышцы, — сварливо ответил кто-то возрастом постарше, но должностью пониже.

— Не знаю, — отрезал первый голос. — Должен похудеть. Головой отвечаешь!

— Прошу, молодой человек, — Брыгсин потянул меня за рукав. — До тех пор, пока не прозвучит команда отбой, будем действовать по плану. Занимайте свое место. Скоро этот парень ляжет спать. Тогда можно будет рассчитать коррекцию и принять необходимые меры.

— А на кроликах проверяли? — неуверенно осведомился я. — Работает?

— Не вибрируй, товарищ, — усмехнулся Брыгсин. — Конечно, проверили. Прекрасно все работает. Вот только если уши у кроля длиннее, чем нужно, то их срезает начисто. Ты когда-нибудь видел, как у кроликов уши аннигилируют?

— Нет, — буркнул я и покорно улегся на хитро сконструированное ложе.

Усатый человек, чья фамилия, как я понял, была Данилюк, помотал головой и жестом приказал мне повернуться. Я повернулся на левый бок. Он согласно кивнул и опять же жестом велел мне лечь виском на сгиб левой руки. Я выполнил и это распоряжение. Данилюк недовольно поморщился и зашевелил губами, что-то нервно обсуждая по мыслетелефону. Брыгсин заботливо застегнул лямки, фиксирующие мои руки и ноги. Потом проверил надежность креплений. Мой двойник между тем закончил пить кофе и теперь меланхолично курил сигарету.

— Товарищ Брыгсин, мне хотелось бы узнать у вас одну вещь. — Я попытался поймать взгляд старика, но тот упрямо отводил глаза.

— Мне — это кому? — Брыгсин напрягся. — Светозару Ломакину?

— Петру Васнецову интересно, почему вы считаете его подонком и мерзавцем?

Старик прерывисто вздохнул и посмотрел на меня исподлобья.

— Можно подумать, не знаешь, — проскрипел он.

— Нет, — с детской искренностью сказал я. — Не знаю. Я час назад заново родился. Титов отнял у меня память и вернул ее только сегодня. У меня есть подозрение, что вернул не полностью.

— На твоей совести чудовищное преступление, товарищ Васнецов, — прохрипел Брыгсин. — Когда-нибудь я заставлю тебя вспомнить про Мехико.

— Мехико? Атомная бомбардировка была вполне оправданна, и вам это известно.

— Нет! — прохрипел старик. — Ты лично несешь ответственность за гибель миллионов людей.

— Ложь! — крикнул я и попытался вскочить, но надежный крепеж не дал мне даже пошевелиться.

— Косметолог доставлен! — Данилюк оттеснил плечом Брыгсина и подвел к моей лежанке женщину.

Разговор пришлось прервать. Все мое внимание обратилось на косметолога. В ее облике присутствовало что-то нечеловеческое. Что-то искусственное, будто ожила восковая фигура или скульптура, в которой была очень точно отражена форма, но полностью отсутствовало содержание.

— Объект готовится ко сну, — голос из динамиков прозвучал с тошнотворным спокойствием и бесстрастностью.

— Какова моя задача? — коротко спросила женщина, и фривольная татуировка на ее щеке начала переливаться всеми цветами радуги.

С косметологом явно что-то было не в порядке. Какая-то ошибка не позволяла воспринимать ее как индивидуальность. Казалось, что ее собрали из неподходящих друг к другу кусков и, отчаявшись подогнать их, оставили все как есть. Возможно, ее профессия мало соответствовала четкому вопросу: «какова моя задача?» А может, весь ее облик не гармонировал с военной выправкой? Я предпочитаю иметь дело с цельными натурами.