Человек не отсюда - Даниил Гранин

Пушкин сохранил нам немало любопытных сведений и о дворцовой жизни, о политике, о войне. Не только в произведениях, а в какой-то специальной хронике, которую он старался вести в течение ряда лет.

Как сказал один философ: «Будущее проблематично, это навсегда».

История человечества свелась к истории войн. История великих людей свелась к истории, и прежде всего истории полководцев, воинственных королей, цезарей. Среди памятников, стоящих по странам Европы, больше всего памятников героям войн. Войны 20-летние, 30-летние украшают историю страны. Считается, что войны двигали вперед цивилизацию, технику, словом, были прогрессивны. Учебники истории полны описаний знаменитых войн. Воспевается прежде всего воинская доблесть. Образцом морали считается офицерская честь, солдатская храбрость. Заслугами победителей считают не малые людские потери, а захваченные земли, завоеванные полководцами.

Жизнь сокращается, воспоминания растут.

С тем прошлым, которое нам досталось, жить не хочется. Хочется его подремонтировать, хотя бы косметически.

Мы вспоминаем фильмы о войне, а не свою войну.

Он все хотел ввести пункт в анкету: «Если не вступал в партию, то по какой причине?»

Встает от телевизора: «Не понимаю, на что они надеются». Возвращается с работы: «Надоели их обещания, болтают, болтают, а пробки на дорогах еще хуже».

В магазине: «Опять они повысили цены, как они надоели». Они, их, с ними (каши не сваришь) и т. п.

Местоимение «ОНИ» употребляют всё враждебнее. Кто они — всем понятно. Это даже не местная власть. Бери выше! Еще выше! Ни разу не слыхал, чтобы прозвучало одобрительно — «ОНИ».

К юбилею Победы (65 лет) ветеранам выдавали квартиры (36 кв. м). Замечательно. Когда война кончилась, Климову было 20 лет. Теперь ему 87 лет. Дожил. Прежде всего это радость наследников. Их праздник. Климов фронтовик, приобрел астму и диабет. Фронт, война, передовая без потерь не отпускают. Инвалид, больной, измученный послевоенной нашей жизнью, ему трудно насладиться счастьем отдельной квартиры, ему теперь надо стоять в аптечных очередях, к врачам в поликлинике.

Все последние годы, когда развернулось жилстроительство, государственные квартиры получали кто угодно, прежде всего, конечно, чиновники, депутаты всех рангов. Вместе с корочкой их немедленно наделяли ордерами, они были главные ордероносцы. Им вручали. Депутаты ЗАКСов, муниципалы, администрации, не говорю о думцах, сенаторах. Есть ли в стране депутат, который проживает в коммуналке? В бараке? Есть ли слуга народа, который ютится так, как те, кто его избирал, кто его содержит и оплачивает его безбедное существование?

Наконец спохватились. Но спрашивается, почему надо было ждать юбилея? Чтобы помпезно провести эту акцию? А если бы на три года раньше, на четыре? До кризиса? Что, от этого радости было бы меньше? Нет, конечно, зато теперь фронтовиков поубавилось, легче стало. Никогда еще в стране не было столько денег, как в последние годы, — нефтяные, газовые. Куда они подевались, бог знает. Даже построить приличную автомобильную дорогу Москва — Петербург не могли. Между двумя столицами никак не могут соорудить нечто достойное, всего-то шестьсот километров. Едешь по нынешней трассе, точно впечатление, что трясемся вместе с кибиткой Радищева.

Но вернемся к ветеранам войны, к нашему празднику. Боюсь, что этот праздник не только последний праздник участников, но и праздник он, наверное, все-таки не для участников. Это праздник для новеньких генералов, в каком-то, может, смысле для детей и внуков ветеранов. А что праздничного осталось для тех, кто воевал? Надеть пиджак с медалями, орденами, значками? Кто на них посмотрит? Да и много ли среди всех этих металлических цацок боевых орденов? А если есть, то и носить их страшновато, сколько было случаев в последние годы: грабили ветеранов, забирали эти самые ордена и значки, пригодные для продажи. Это уже не заслуга, это товар. Убивают, чтобы выкрасть и продать. Напоследок жизни они опять приобрели ценность, но уже другую, рыночную.

Кого спросить, к кому обратиться — «Что же вы, господа-начальники, не позаботились раньше, чего вы ждали, чтоб сэкономить? На чем?».

Все время мы экономим на наших людях, на их здоровье, на их жизнях, на их жилье, на детских садах, на больницах. Не на ракетах, не на танках, не на подводных лодках, как же — это святое, а жизнь человеческая — это не святое, это временное.

Этот праздник наполнен воспоминаниями об ушедших фронтовых друзьях, их тени уже расплылись, стали смутными, больше помнятся те, кто выжил и с кем провел последние годы, но и те ушли уже. Лично у меня из моих однополчан почти никого не осталось, разве что дети и внуки, дай бог, чтобы они подняли чарку в память своих боевых отцов, дедов.

Как бы хотелось стереть пыль и ржавчину прожитых десятилетий и вернуть то счастливое время, когда Победа была новенькой, звонкой, когда фронтовиков-однополчан было много, мы встречались, выпивали, целовались, вспоминали, и цена потерь и невзгод не перевешивала великую цену Победы.

Сейчас можно услышать — зря воевали, зря столько народу угробили. Так говорят те, кто не воевал, а те, кто прошел войну, все же сохраняют уважение к своей войне. Странное чувство, истощенное обидами, но все же живет сокровенное ощущение — я был участником великой, решающей схватки.

2010

Замечательный наш биолог Михаил Голубовский прислал мне свою статью «Новое о Шекспире», часть которой я решил опубликовать.

«Нет ни автографов Шекспира, ни его писем или рукописей. Даже в завещании ничего не сказано о книгах и пьесах. Вызывает сомнения, как провинциал, окончивший лишь начальную школу, мог иметь такие знания истории, культуры и быть в курсе хитросплетений и интриг королевского двора. Среди сокрытых под этим именем авторов наиболее часто обсуждают четырех кандидатов (близких ко двору королевы Елизаветы I): граф Оксфорд де Вер, канцлер и философ Фрэнсис Бэкон, драматург Кристофер Марло и граф Дерби.

Гипотеза „Шекспир = Фрэнсис Бэкон“ стала популярной в конце XIX века. В спор включились не только гуманитарии. Начиная с 1884 года эта гипотеза пленила ум великого математика Георга Кантора (1845–1918), создателя теории множеств. В 1911 г. Бертран Рассел пригласил его в университет St. Andrews в Шотландии прочесть лекцию по теории множеств. К изумлению почтенной аудитории математиков, Кантор почти всю лекцию посвятил проблеме Шекспир-Бэкон. <…>