Ревет и стонет Днепр широкий - Юрий Смолич

— Владимир! — перепугалась спросонок жена Роза. Что случилось? Пожар? Большевики? Что с тобой?

Она появилась на пороге в одной сорочке.

А Владимир метался по комнате и, казалось, готов был ломать мебель и швырять об пол тарелки. Со сбившейся набок бородкой он остановился перед ошеломленной супругой и грозно вопросил:

— А воюет кто?

— Как — кто, Владимир? Все воюют… И мы воюем…

— Центральная рада воюет! — затопал ногами Владимир Кириллович. — Генеральный секретариат! И твой покорнейший слуга… Ибо он — глава генерального секретариата и заместитель председателя Центральной рады!.. А Центральная рада — кто? Кто сидит в Центральной раде?

— Ну, ты, ну, Михаил Сергеевич, Симон Васильевич… и все наши знакомые и друзья…

— Знакомые и друзья! — завопил Владимир Кириллович. — Этакий файф–о–клок! Дамский салон! Шабаш ведьм!

— Володенька… — попятилась перепуганная супруга.

— Нет «Володеньки»! Есть убийца–погромщик! Черносотенец Шульгин! Вера Чеберяк, которая точит кровь из еврея Бейлиса! Это я тебя режу!

— Да что ты, Вова… опомнись! Кто меня режет?

— Еврейка ты или не еврейка? — схватил ее за сорочку Владимир Кириллович.

— Ну… еврейка. Так что с того? Ведь ты никогда этим не интересовался. Папа с мамой и сейчас в Проскурове…

— А погром в Проскурове кто учинил? Я!..

— Да ты с ума сошел! — уже не на шутку встревожилась Розалия Яковлевна. — У тебя температура!

— Нет, ты не дура, я — дурак! Но губа у меня не дура! Когда меня запрашивают официально, почему происходят еврейские погромы, я прячу глаза и говорю: впервые слышу, ничего не знаю, а в душе сваливаю все на Петлюру и его бандюг–гайдамаков! Но глава генерального секретариата — я! Значит, не гайдамаки, не Петлюра, а я отвечаю за еврейские погромы. Потому что молчу, когда орут: «Бей жидов, спасай Украину!»

Владимир Кириллович обессилел и упал на диван. Едва дыша, он прохрипел:

— С жидами покончили, взялись за собственных глупых хохлов… Теперь хохлов режут, запугивая большевизмом. А хохлы не такие дураки, как Грушевский с Винниченко да Петлюрой думают! Они не сдаются! Они сами… берут в руки свяченый нож и идут резать… Петлюр… Грушевских… Винниченок…

Он задохнулся. Руки у Розалии Яковлевны тряслись, и она расплескала полмензурки, накапывая валерьянку с конвалярия–майялис. Винниченко послушно глотнул — взгляд его бессмысленно блуждал, умоляющий, приниженный: господи, уж не разрыв ли сердца?

Затихая, он еще прошептал:

— А в Центральной раде — что?

В Центральной раде дело было… табак. После обсуждения земельного вопроса эсеры с эсдеками перегрызлись окончательно — и эсеры взяли верх: требовали теперь нового состава генерального секретариата, с преобладанием эсеров. Но и в самой партии эсеров, которая сейчас составляла чуть ли не две трети Центральной рады, тоже произошел раскол: левые откололись и стали создавать свою отдельную, новую партию — какую–то вроде… коммунистическую. Эта группа намеревалась устроить в самой Центральной раде переворот, а в стране — путч и захватить власть в свои руки, чтобы в альянсе с левыми эсерами России пойти на сотрудничество с советской властью…

Винниченко, наконец, перевел дыхание — спазм отпустил сердце, он весь как–то обмяк, лицо обрюзгло, из глаз выкатилась слеза. Он зевнул: атака сердца миновала…

— Розочка… — прошептал он заботливо склонившейся над ним жене, — а может быть… правда… мне уйти… в отставку?..

Горькие мысли кружились, сплетались, толклись в голове… «УНР! Дырка от бублика. Правительство? Пауки в банке. Власть? Хвост собачий. Конечно — если быть честным с собой…»

— Может быть, Розочка… мне лучше… бросить все и… засесть за новый роман?..

Поддерживаемый Розалией Яковлевной, Винниченко доковылял до стола. Тяжело опустился в кресло. Взял перо.

— Ты бы лучше лег, Володя…

Но Винниченко уже не слышал. Придвинул к себе чистый листок бумаги и еще дрожащей рукой быстро написал наверх:

«Быть честным с собой!»

Да! Он будет писать. И будет честен с собой. Писать дневник тысяча девятьсот восемнадцатого года. Правда, в этом жанре придется быть беспощадным и… к себе самому. Зато как лихо можно будет лягнуть и того, и другого, и вообще — облаять всех! Семку Петлюру прежде всего. И старую крысу Черномора. Hy, и… Владимира Кирилловича Винниченко не пощадить — если уж быть честным с собой. Словом, весь этот паскудный триумвират!

Будущий капитальный литературный опус на тысячу страниц в эту минуту уже заранее «просматривался насквозь» — как говорил на уроках «солдатской словесности» фельдфебель шестнадцатой роты Второго запасного киевского полка, из которого рекрут Винниченко дезертировал в тысяча девятьсот втором году. В эту минуту Владимир Кириллович мысленно видел уже все, что он поведает благополучным и неблагодарным потомкам. Рассмотрит объективно — но «с пристрастием» — весь период существования Центральной рады. Разоблачит ее антинародную суть. Осудит ее контрреволюционную политику. Предаст гласности все ее секреты. Раскроет закулисные интриги ее деятелей. Развенчает бездарных националистических политиков. И докажет бесперспективность самого национализма. А также его антидемократичность. И буржуазность. Засвидетельствует, что национализм всегда прислуживает империализму. Гм… империализму… Об империализме он скажет особо. И об империализме Антанты, и об империализме Тройственного союза. И о российском империализме. О российском — специально. И белом и красном. Да, да, так и знайте! Существует для него, Винниченко, и такая категория: «красный империализм». Так сказать — коммунистический, в отличие от капиталистического. Где? Кто? Пожалуйста: русские большевики! Русским большевикам он таки даст духу! Погодите! Владимир Кириллович будет им судьей! С высот, так сказать, мирового порядка. И своих собственных, винниченковских, «коммунистических» позиций. Вот, да будет вам известно! Ибо Владимир Кириллович — первый в мире коммунист.

И не какой–нибудь там абстрактный, а вполне реальный: в границах собственной нации, национальный коммунист. Да, да, есть такая категория, — ее Владимир Кириллович только что и придумал: «национальный коммунизм» — как новейшая философская, политическая и экономическая категория. Авторские права охраняются… Словом, он таки научит — во всяком случае, будет поучать, — как «национальным» коммунистам бороться против коммунистов интернациональных. Конкретно: против русских большевиков. А если они победят, то — как делать им пакости в дальнейшем, как политиканствовать, устраивать против них диверсии и организовывать восстания. Сегодня, завтра, послезавтра, через пять лет, через десять, даже через пятьдесят…