Вечный бой - Альфред Ван Вогт

Он не испытал никакой боли, но внезапно почувствовал, словно тело его начало менять пропорции, увеличиваясь в размерах. Он пополз по палубе… Три… шесть… тридцать метров. Все происходило так быстро, все было так путано. Он вытягивался все больше, продолжая лежать на полу, и все сильнее беспокойство охватывало его. И тут он неожиданно увидел второй корабль-призрак.

Корабль был точно такой же формы, как тот, на котором он находился, только несколько меньшего размера. Он закрывал собой всю правую сторону небосклона и мягко двигался по касательной вниз, что, вне сомнения, происходило из-за того, что судно Иир шло ему наперерез, намереваясь поравняться с противником и сцепиться бортами.

Мысли в голове Д’Ормана лихорадочно перемешались, нервы давали о себе знать. Происходящее на его глазах казалось кошмарным сном: все, что он видел, оставляло чудовищное, нереальное впечатление. Невероятно возбужденный, он приподнялся, чтобы лучше видеть разворачивающийся перед ним грандиозный спектакль. Он почувствовал, как вновь шевельнулся под ним плот Иир. И в то же мгновенье испытал легкий удар. Его швырнуло лицом вниз, но он успел сгруппироваться. Мгновенно вскочив на ноги, он с лихорадочным интересом стал следить за происходящим.

Громадные плоты неподвижно застыли на одном уровне — палуба напротив палубы. На просторной палубе вражеского корабля появились обнаженные мужчины и женщины, которые ничем не отличались от людей Иир. Выбранная тактика становилась понятной: ему предстояло присутствовать при словно бы взятом из далекого прошлого кровавом и безжалостном пиратском нападении.

…Возьми же себя в руки, требовал Д’Орман. В конце концов, ему вовсе не хотелось становиться причиной раздора в тех величайших событиях, что разворачивались во вселенной, и к тому же безоружным. Дрожа от волнения, он сел. Поступок этот был, очевидно, своеобразным призывом. Девушка, выскочившая из мрака подобно ракете, наткнулась на него. Длинное черное платье, которое она носила, сослужило ей на этот раз скверную службу. Они оказались лицом к лицу. Глаза ее полыхали нечеловеческим возбуждением, от этого взгляда Д’Орман испытал удар. Страх вновь овладел им.

Но немного спустя нервы его успокоились и расслабились, излучаемая ею интенсивная эмоциональная мощь благотворно подействовала на него. Он получил еще один шанс. Теперь, оказавшись центром силы противоположного знака, он мог с успехом использовать эту силу для победы над ней, не прибегая к физическому воздействию. Она потерпела поражение еще и потому, что вспомнила вдруг его объятия.

Прошлое повторялось. Но на этот раз его мозг оказался неспособным разобраться во впечатлениях. Д’Орман застыл в изумлении. Раньше это показалось ему не столь значительным, но теперь он понял свою ошибку, ту, из-за которой прервалось их знакомство. Из-за одного поцелуя. Давняя, такая древняя связь между мужчиной и женщиной только усилилась, благодаря силе, которой они обладали. Он представил себя крадущимся по кораблю-призраку и целующему каждую встречную женщину, внося тем самым смятение в само существование корабля и его обитателей.

Мысленным усилием он изгнал эту идею из головы. Идиот! Жалкий и глупый! Он выругался про себя. Думать о таком, когда ему следует полностью сконцентрироваться на вещах уникальных и необычайно важных, быть заодно с этими странными существами, бороться за жизнь! И он, насколько это было возможно, попытался проанализировать создавшуюся обстановку.

Девушка решительно отвернулась. Д’Орман заставил себя смотреть на происходящее реально. Сопротивлялся какое-то мгновение. Потом в мысли его вошла ее просьба: сесть, скрестить ноги, сцепить руки, ни о чем не думать. Физически Д’Орман подчинился ей. Он опустился ни палубу, лицом к лицу. Она взяла его за руки, закрыла глаза. Казалось, она молится. И повсюду вокруг себя он видел то же самое: мужчины уселись, скрестили ноги, женщины, взяв их за руки, закрыли глаза. Сперва из-за слабого света было очень трудно понять, чем занимаются мужчины и окружающие их (по две и более) женщины, но тут он разглядел одну из групп, расположившихся неподалеку. Четверо образовали круг, создав причудливую цепочку из соединившихся рук.

Д’Орман взглядом и мыслями устремился к другому кораблю. И там мужчины и женщины, взявшись за руки, приняли такие же позы.

Все эмоции его внезапно обострились. Ему показалось, что звезды обрушиваются на них, желая вблизи рассмотреть незабываемое мгновение: подготовку к решающему сражению. С холодным и циничным спокойствием он приготовился к этому очищающему действу и ожидал того мгновения, когда чудовищные ножи вырвутся из тьмы и начнут отнимать жизнь тех существ, и руках которых он, вполне возможно, сейчас оказался.

Цинизм… последнее унижение, выпавшее ему за 3 000 000 лет… И всегда будут войны. Войны, основанные на совершенно других принципах, преследующие совершенно иные цели, но все-таки — войны! Пессимизм — источник силы противоположного знака. Он ощутил беспокойную дрожь внутри, тело его дернулось. Это напоминало удар электротоком, но без малейших признаков ожога; это было как пламя, способное превзойти своей интенсивностью весь мир. И оно росло и росло, поглощая все на своем пути. И должно было рано или поздно овладеть всем мирозданием. Оно, словно в калейдоскопе, принимало причудливейшие физические очертания. Вся вселенная осветилась: миллионами огней разгорелась галактика; звезды, напоминающие тусклые точки на бесконечном полотне тьмы, полыхнули, разбухли до угрожающих размеров и вновь опали до величины булавочной головки, неторопливо удаляясь в бескрайнее пространство. Масштабы сокращались. Космос суживался, сжимался, становился доступным наблюдению невооруженным глазом. Биллионы галактик, квадрильоны планет раскрывали свои крохотные тайны перед этой ужасающей способностью воспринимать сразу все.

Перед Д’Орманом предстали столь непостижимые своим объемом вещи и понятия, что память его показалась крохотным атомом, низвергающимся в бесконечность. Но чуть позже его сознание вновь сосредоточилось на палубе корабля, на которой должна была разгореться битва. Предстояло не физическое сражение, а борьба идей; на милость победителя отдавался экипаж побежденного корабля, тем самым пополнялся, соединяясь с энергией вселенной, энергетический запас.

Борьба, самопожертвование являют собой высшую цель любого человеческого существа. Связать плоть свою с Великим Делом, навсегда расстаться с жизнью, ради того, чтобы твой разум продолжал свой путь в сущности Вечного…

«Какой сущности?» — сам у себя спросил Д’Орман.