От глупости и смерти - Харлан Эллисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–
Это вряд ли. И вряд ли этот идиот понял, каким наглым дураком он был. Я сотни раз говорил Айзеку, что то, что у нас с ним еврейские корни, не означает, что мы должны выносить длящееся две тысячи лет притеснение со стороны такого человеческого мусора, как, например, этот книготорговец. Он разве понял, что сделал, когда Айзек объяснил ему всю наглость его поведения? Не думаю. Потому что, видите ли, есть в этом и другая сторона.
Глупость, необходимая, чтобы вообще совершить подобный грех, – это сингулярность тоннельного зрения, самопоглощенность, отсутствие эмпатии, способность в упор не видеть, какие чудовищные вещи они творят… даже когда ты объяснил им это медленно и четко.
Например, вот эту статью я переписываю, лежа в постели, чуть больше недели назад мне пришлось перенести серьезную операцию. Некоторые фанаты узнали об этом, и за три дня до Рождества я имел удовольствие услышать телефонный звонок от одного лос-анджелесского книготорговца, знающего меня не первый год. Он спросил, не возражаю ли я, если он приедет с моей книгой – мол, один человек тут ее только что купил, – чтобы я подписал ее лично. За день до этого он со мной говорил и знал, что я не поднимаюсь с постели, чтобы не разошлись швы, но все равно позвонил и спросил, не возражаю ли я в процессе своего выздоровления подписать какую-то чертову книгу для какого-то покупателя.
Я удивился и сказал ему, что лежу в постели. Он спросил еще раз. Я ответил: «Лежу после операции! Только три дня как из-под ножа! Какого хрена я должен подписывать чертову книгу для чужого человека?»
Он объявил, что в таком случае заедет на следующий день. Я повесил трубку.
Думаешь, они понимают, Айзек? Черта с два.
Они считают, что это мы с ними обращаемся грубо.
–
Один из самых трогательных ответов написал Барри Лонгиер. Из личных соображений я приведу здесь только часть его письма. Все остальное – слишком личное.
–
В начале моей карьеры, вскоре после публикации моего рассказа «Поединок клоунов» я был на одном из первых моих конвентов (кажется, «Боскон».) И вот какой-то фанат, наделенный обходительностью и телосложением гориллы, остановил меня в коридоре и спросил:
– Барри Лонгиер?
– Да, – ответил я, приготовившись купаться в лучах славы.
Он улучил момент, и как врежет мне с ноги!
– Это тебе за «Поединок клоунов», – сказал он и выбежал прочь из отеля…
Примерно через год после окончания лечения от алкоголизма и наркомании в реабилитационном центре «Св. Марии» в Миннеаполисе и впервые после отрезвления я приехал на конвент. Вот тут-то я по-настоящему и почувствовал весь ужас того, что такое фанаты.
В это время мне было очень неловко, когда рядом кто-то выпивал. Даже после года в «Анонимных алкоголиках» на первых порах трезвость – вещь очень хрупкая. Поскольку «Миникон» проводился в Сент-Поле, примерно в десяти минутах ходьбы от реабилитационного центра «Св. Марии», я решил, что если подобные конвенты когда-нибудь вообще будут безопасными для меня, то вот этот «Миникон», пожалуй, лучший вариант.
На следующее утро я поднялся рано, пытаясь сообразить, что делать на конвенте в семь утра, раньше у меня такого опыта не было. У меня тогда начались небольшие проблемы с самооценкой, а потому я решил порадовать какого-нибудь фаната – пусть позавтракает с настоящим большим НФ-писателем. Этот конкретный фанат был из обслуживающего конвент персонала и только что закончил дежурить. Мы сели в ресторане отеля и сделали заказ. Я приготовился кожей впитывать так остро необходимые мне в тот момент комплименты. Он доел завтрак, откинулся на спинку кресла, улыбнулся мне и поднял глаза, прочитав мое имя на бейдже.
– Слушай, Барри, – сказал он, – а что это ты такое делаешь, что тебе положена гостевая ленточка?
Прямо у меня на глазах пробитый корпус моей карьеры тонул в забвении. Я, глядя на свой грейпфрутовый сок, что-то такое промямлил, что вот, дескать, пописываю иногда.
–
А еще говорят, что чувствительность фанатов умерла.
Терри Карр уже не с нами, но вот что он мне рассказывал – вы, быть может, этого не слышали. Когда опубликовали его дебютный роман «Повелитель войн Кор», который вошел вместе с романом другого писателя в издание, подготовленное «Эйс» (это было примерно во время «ДисКона», в 1963-м), первая жена хорошо известного фаната (она сидела в зале, когда я зачитывал эту статью), неспешно подошла к Терри. Он ожидал какого-то пикантного признания от нее по случаю выхода его первой книги. Она сказала:
– Я только что прочла ваш роман. Хотела представиться.
Терри улыбнулся, потому что все мы в первый раз надеемся на доброжелательное отношение, но она продолжила:
– Чего ради вы написали эту жалкую беспомощную ерунду?
И встала, уперев руки в боки, ожидая, пока боль от нанесенного ею удара перерастет в униженные извинения. А Терри ответил:
– Ради семисот пятидесяти долларов.
И ушел.
–
Вот что ответил Джин Вулф:
–
Худшим был тот, что пригласил меня в качестве почетного гостя на «Айкон» в Айова-Сити. Расти Хевелин был почетным гостем от фанатов, и нам сказали, что мы будем произносить речь в пятницу днем.
Наступил вечер пятницы.
Затем утро субботы. День.
Потом вечер субботы перед спектаклем. Объяснений этим отсрочкам не последовало.
Я прибыл на спектакль примерно в восемь вечера, в очередной раз собравшись и приготовившись выступать. Сперва Расти, потом я. Ладно.
Сопредседатель поднялся на сцену, объявил, что речи почетных гостей будут произнесены после спектакля, и ушел.
Примерно через пятнадцать минут Расти нашел меня и спросил, собираюсь ли я выступать после спектакля. Я ответил, что нет. Он, если хочет, может, а я не буду. Он объяснил, что решил отказаться и хотел предложить действовать согласованно. Посовещавшись, мы решили бойкотировать конвент, что и сделали. Насколько мне известно, это был единственный случай, когда почетный гость от фанатов и почетный гость от профессионалов (других почетных гостей не было) выразили совместный протест.
На этом мероприятии банкет (в субботу вечером перед спектаклем) был организован в коридорах и на лестницах, потому что комитет не сумел предоставить участникам ни зала, ни столов, ни стульев.
–
Вот злая заметочка от элегантного Л. Спрэга де Кампа.
–
В общем и целом фанаты обращаются со мной очень бережно. Был, однако, несколько лет назад один случай, когда группа обожателей Г. Ф. Лавкрафта настолько возмутилась критикой в написанной мною биографии
