Виртуальный свет. Идору. Все вечеринки завтрашнего дня - Уильям Форд Гибсон

– Что значит «поджигают»? – говорил Райделл. – Сейчас? Прямо сейчас?! – Райделл стянул очки с носа. – Они поджигают мост.

– Что-о?! – Она вспомнила предостережения Скиннера и то, как осторожно люди на мосту пользовались газом и спичками; бросишь на землю окурок – здравствуй, сломанный нос.

Райделл снова надел темные очки.

– Говоришь, чтобы мы бежали, я не ослышался? Что значит «оставь там»? Черт возьми, Лейни? Алло? – Райделл снял очки, руки дрожат от потрясения. – Слушайте все сюда. Уходим, быстро. Лейни утверждает, что мост подожгли.

Райделл наклонился, морщась от боли, развязал вещмешок и достал оттуда странную серебряную штуку. Она блеснула в льющемся снаружи свете. Будто большой стальной термос. Райделл вытянул из вещмешка какие-то свернутые кольцом кабели и бросил один Шеветте:

– Найди розетку.

Со вторым кабелем он подошел к мальчику в старом военном шлеме.

– Эй, парень! Придется одолжить у тебя ноутбук. Слышишь меня?

Шлем приподнялся, и, казалось, на Райделла уставился гигантский термит. Райделл взял ноутбук, выдернул провод, подключенный к шлему. Шеветта увидела, что парень закрыл рот. На экране ноутбука красовался циферблат настенных часов. Нет, подумала Шеветта, это, наверно, какие-то старые карманные часы, увеличенные до размеров детской головки.

Райделл близко поднес к глазам концы кабеля, внимательно разглядел, выбрал один и попробовал воткнуть в гнездо на задней панели ноутбука, потом в другое. Подошло. Шеветта нашла розетку, косо торчащую из стены. Подключила кабель и протянула второй конец Райделлу, который втыкал кабель от ноутбука в серебристый «термос». Райделл воткнул оба кабеля в спаренное гнездо. Ей послышалось, будто термос начал гудеть.

И между Шеветтой и Райделлом возникла девушка, бледная и худая, тело ее светилось, на миг она показалась голой. Но тут же явилась в скиннеровской куртке из потертой конской кожи, черные джинсы, черная водолазка, кроссовки с ребристой подошвой. Все гораздо более новое и стильное, чем одежда Шеветты, но, в общем, очень похоже.

– Меня зовут Рэй Тоэй, – сказала девушка. – Берри Райделл, вам нужно немедленно покинуть мост. Он горит.

– Вы сказали, что знаете мое имя, – сказал мужчина в пальто; в излучаемом Рэй Тоэй сиянии длинная тонкая ссадина на его щеке стала черной. – Там, в баре.

– Вас зовут Конрад, – сказала она. – Первая буква «кей», не «си».

Тот удивленно поднял брови над золотой оправой круглых очков.

– И откуда вам это известно?

– Мне известно многое, Конрад. – И с этими словами на несколько секунд превратилась в другую девушку, голубоглазую блондинку, радужки окаймлены черным ореолом.

Мужчина застыл, будто изваяние из невероятно плотного дерева, тяжелое, инертное, и Шеветта почему-то вспомнила, как в лучах солнца, пронизывающих старый музей, плывут пылинки, – когда-то она это видела, вот только не помнила, где и когда.

– Лиза, – сказал мужчина; имя будто всплыло из мучительной глубины. – Вчера мне почудилось на Маркет-стрит, что вижу ее.

– Очень многое возможно, Конрад.

Райделл тем временем достал из вещмешка розовый кенгурятник и стал застегивать его вокруг пояса. Спереди на кенгурятнике красовался ухмыляющийся мультяшный дракон. Шеветта уставилась на дракона, а Райделл расстегнул молнию, извлек скатанный розовый нагрудник, развернул его и защелкнул вокруг шеи. Нагрудник гордо сообщал: «Служба безопасности „Счастливого дракона“» – черными рублеными буквами.

– Что это за штука? – спросила Шеветта.

– Типа бронежилет, – ответил Райделл и повернулся к светящейся девушке. – Лейни говорит, что я должен оставить проектор на мосту. Выходит, мы вас бросим…

– Этого я и хочу, – сказала она. – Мы собираемся проникнуть в суть харвудовского замысла. Помешать ему. И изменить все. – Она улыбнулась Райделлу, и Шеветта почувствовала укол ревности.

Но тут же услышала приближающийся шум, рев и вой надрывающихся электромоторов. Раздался грохот металла, и Фонтейн отпрыгнул от двери. Трехколесный вездеход, лязгнув, остановился снаружи; Тесса сидела позади мальчишки с круглой, словно луна, физиономией, в черной сетчатой кепочке, надетой задом наперед, и черной футболке. На Тессе были видеоочки, на обеих руках красовались контрольные перчатки. Она стянула очки и откинула волосы со лба.

– Шеветта, быстро!

– Слезь-ка с трайка, дорогуша, – сказал круглолицый мальчишка. – Тут хрен развернешься.

Тесса спрыгнула с трицикла и вошла в лавку, глядя вверх на «Маленькую Игрушку Бога».

– Звук почему-то не проходит, – сказала она.

Мальчишка переключил один из электромоторов на втулках задних колес на обратный ход. Трицикл, накренясь, подался назад и снова вперед, развернувшись в сторону Сан-Франциско.

– Скорее, дорогуша! – сказал мальчишка.

– Две камеры снимают пожар, – сказала Тесса. – Эта халабуда горит.

– Пора сваливать. – Райделл положил руку на плечо Шеветты. – Мистер Фонтейн, не желаете прокатиться на этой штуке с Шеветтой?

– Никуда я не собираюсь, сынок, – ответил Фонтейн.

– На мосту пожар, мистер Фонтейн.

– Я здесь живу.

– Райделл, пошли, – сказала Шеветта, схватив его за брючный ремень.

Тесса залезла обратно на сиденье позади водителя в сетчатой кепочке и снова надела видеоочки.

– Господи Исусе, – сказала Тесса. – Глазам не верю! Вот это ракурсы!

Шеветта вытащила Райделла за дверь и уселась на трицикл боком, оставив место для Райделла.

– Стойте, – сказал Райделл. – Мы не можем просто так их оставить…

– «Мы»? Приятель, ты никуда не едешь… – Но тут круглолицый мальчишка заметил чейн-ган и заткнулся.

– Езжайте, – сказал Фонтейн. Он стоял в дверях, приобняв за плечи мальчика, сидевшего недавно в шлеме, глаза парнишки смотрели на Райделла с равнодушием зверька. – Езжайте. У нас все будет в порядке.

– Мне очень жаль, – сказал Райделл. – Жаль, что так вышло с лавкой…

– Задницу твою будет жаль, если ты сейчас не уедешь.

Шеветта услышала, как со стороны Сан-Франциско завопила какая-то женщина, и изо всех сил дернула Райделла за ремень, так, что от ширинки его штанов отлетела пуговица. Он устроился напротив Шеветты, одной рукой держась за сиденье, другой стискивая чейн-ган.

Последнее, что видела Шеветта, это была светящаяся девушка, которая говорила что-то человеку по имени Конрад. Потом взревели электромоторы, и трицикл рванул в сторону города.

– До свидания, Фонтейн! – прокричала Шеветта, но вряд ли он ее услышал.

Ей вспомнилась ночь, когда горела роща в холмах над кондоминиумом, вспомнилось, как в темных кустах вокруг дома проснулись птицы, чуя огонь. Их пронзительные голоса.

Сейчас, сквозь чересполосицу фанерных навесов над головой, она чувствует утробный рокот большого пожара.

60

Крысы всё знают

Фонтейн понимает, что мост и вправду горит, когда, выглянув наружу, видит крысу, бегущую в сторону Окленда. Потом вторую. И третью. Крысы всё знают, а мостовые крысы считаются самыми знающими, – да и как может быть иначе, когда на них постоянно охотятся дикие мостовые коты и многочисленные не менее дикие дети, вооруженные рогатками из авиационного алюминия и медицинских резиновых трубок. Эти мостовые