И развеется пеплом сердце моё… - Наргиза Таш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Степан вздохнул.
– Я понимаю тебя, но… я бы не тешил себя иллюзиями относительно Чаяны Шеманки. Это не та наивная девочка, которая ползала у тебя в ногах. Это – уже женщина, тайная и явная страсть тысяч мужчин, успешная актриса, вставшая на звёздный путь.
– Я знаю все это, и понимаю…, -ответил Гриша. – Но, ты сказал, что она ни с кем не встречается… Может…
– Что может? Не будь наивным, Гриша! Неужели ты думаешь, что она не забыла тебя?
– А ты докажи обратное! – ответил Григорий. – Ведь никто не знает, что по-настоящему, творится у неё в душе! По большому счету, прошло не так много времени…
– Но ведь ты её унизил тогда, отказавшись от неё публично! Ты забыл, как разлетелось это видео по интернету?
– Степан, Степан… стой! Тогда мы были детьми! Я был так молод, а она – совсем ещё ребёнок! Наверняка, она уже все забыла!
– Разве такое забывается? Я не уверен… , – ответил Степан.
Чем больше Гриша увлекался этим разговором, тем больше у него блестели глаза.
– Она хотела отдаться мне…, – сказал Гриша вдохновенно. – Представляешь, на своё шестнадцатилетние. Я уверен, что она до сих пор девственница!
От собственных мыслей у Гриши перехватило дыхание. – О, брат мой! Я попытаюсь вернуть её себе! Я верну все, что принадлежало мне! – повторил Гриша слова, сказанные жене.
Степан как-то жалостливо посмотрел на брата, но ничего не сказал. Он похлопал его по спине, а затем, по-отечески, погладил.
– Мне нужно идти, – сказал он.
Он вышел в коридор и стал одеваться.
– Ты, все-таки, разберись, что тебе нужно больше – поиметь Чаяну Шеманку или найти себя в профессии! – обратился он к Грише.
– Мне нужно, брат, возвратиться в профессию и вернуть себе женщину, которая определена мне судьбой! – крикнул он вслед уходящему брату.
Григорий закрыл входную дверь. Вошёл обратно в комнату. Закурил сигарету и сел на кресло. Начинало смеркаться. Он смотрел на розовеющий горизонт неба, покрытого синими облаками.
– Завтра будет хорошая погода! – произнёс Григорий вслух.
4
Находясь в Москве, Гриша чувствовал себя необычайно счастливым. Несмотря на то, что он был все ещё без работы, с ограниченными средствами, именно здесь, он задышал полной грудью, как ему казалось…
Он прогуливался по просыпающемуся от зимней спячки, городу, ловя пока ещё редкие лучи тёплого солнца. Он шёл и улыбался, думая о Ней. Он радовался, что, наконец-то, дышит с ней одним воздухом, находится в одном пространстве с ней. Мысли в его голове текли медленно и размеренно. «Это моя стихия! Каким же я был идиотом, что не приехал раньше!» – размышлял он с досадой.
Гриша переговорил со своими бывшими коллегами и однокурсниками. Они все были необычайно рады его видеть, и обещали помочь с работой. Благодаря одному из друзей, Гриша устроился в драматический театр. Работа была не из творческих, – пока его привлекли только на второстепенные и эпизодические роли. Да и зарплата намного уступала среднему доходу таксиста в Вене. Но, Гриша был доволен. «Лиха беда – начало! Мир скоро узнает обо мне!» – говорил он с пафосом. «Мы с Чаянкой ещё станцуем танго под лунным светом в стране Тро-ло-ло и возьмём наш Оскар!» – шутил он, когда, после планового спектакля в театре, сидели они со Степаном за рюмочкой водки со шпротами на закуску.
Степан улыбался и подбадривал брата, но он не говорил ему, о чём шептались коллеги за кулисами. Он не говорил брату о том, что режиссёры, с которыми он пытался поговорить о Грише, отрицательно вертели головой, заявляя, что Гриша больше не представляет интереса. Он не говорил брату о том, что его отказывались рассматривать даже на эпизодические роли. «Не формат» – это было клеймом, о котором Грише не стоило знать.
Степан знал, что если Гриша не одумается и не вернётся к семье, будет он прозябать, работая в театре на второстепенных ролях. Но, видя эйфорию брата, он не решался заводить об этом разговор.
– Ты знаешь, я вот представляю Чаянкино лицо, когда она увидит меня! – говорил весело Гриша. – Как ты думаешь, брат, она ведь будет рада мне?
– Э… хм… наверное, – Степан пытался избегать разговоров о Чаяне.
– Эх, Стёпка, – произносил Гриша, выпивая рюмку белой. – Она девочка добрая и сердечная. Всегда была такой… Любила меня…, а я ей не верил, дурак…, – казалось, он сейчас разревётся в пьяной чувствительности.
– Ты любил Злату, – сказал Степан серьёзно.
– Да. Я любил Злату. Сильно и безумно. В моей жизни везде была Злата! Я был безгранично счастлив. Но, она оказалась не моим счастьем… , – произнёс Григорий, шмыгнув носом. – Эх, ладно! – он повысил голос и силой стукнул рюмкой по столу. – Пора открывать себя! Я должен встретиться с ней! – закончил Гриша свою хмельную тираду.
«Иди, брат, к ней…» – подумал Степан. «Чем быстрее развеешь ты свои иллюзии, тем лучше будет для тебя», – проговорил он мысленно.
* * * *
Гриша решил действовать. Далее ждать «у моря погоды» не имело смысла. Он был так близок к ней, впервые, за много лет. Все запахи Москвы, все знаки, словно бы, напоминали ему о ней. Город был увешан её изображениями. Прекрасное лицо и чувственная фигура Чаяны украшали бутики, рекламные баннеры, афиши в кинотеатрах. Он, словно, был окружён её очарованием со всех сторон. Москва любила эту девушку, и Москва была её стихией. Её любила вся страна. «Ну как её можно было не любить?»– Гриша вглядывался во все её изображения. Они были разные: то грустные, то радостные, то зовущие, то отстранённые… Он любовался ею и блаженно думал про себя: «Чудная, чудная… Моя…».
Он позвонил Валентине и договорился с ней о встрече. Валя была поражена и, вместе с тем, искренне обрадована. Она с радостным криком заключила его в свои крепкие материнские объятия. Валя –это удивительная женщина, сильная, стойкая, безумно любившая свою дочь, но, обладавшая мудростью прощать и забывать плохое. Гриша прижался к ней всем телом и только сейчас осознал, насколько он скучал по Вале, по её дочери, по тёплым посиделкам у них дома с пирожками и настоящим украинским борщом. На его глазах появились слезы.
– Я так рад тебя видеть, мама Валя! – горячо прошептал он.
– А я как рада! Ты вернулся, Гришенька! Надолго? – лепетала Валентина.
– Навсегда! – ответил он.
Гриша ещё не решил, откроет ли он
