Обреченные (СИ) - Белов Вольф Сигизмундович

— Топливо? — переспросила Анна.

— В городе машины ездят на электричестве, а вот у этих колымаг двигатели бензиновые, — пояснил Леха.

— Что значит, последние? — продолжала спрашивать Анна. — Последние из кого?

— Просто последние. Коренные жители. В общем-то, такие же, как и мы с тобой. Только мы родились в мегаполисе, а эти выживали снаружи. Впрочем, их осталось немного, потому их так и называют. В основном они скрываются небольшими группами на севере. Там, говорят, земля отравлена не настолько, как здесь. Иногда их лазутчиков ловят в развалинах, видимо, приходят в поисках чего-нибудь полезного для своих поселений.

— Ловят азиаты? — снова уточнила Анна.

— Да кто угодно. Здесь все враги друг другу. В основном резней промышляют торговцы головами, это их единственный способ выживания. Они и друг друга частенько истребляют, за это корпорации тоже платят.

— Но зачем это корпорациям? — удивилась Анна.

Леха пожал плечами:

— Видимо, там хотят, чтобы здесь совсем никого не осталось. Иногда они даже присылают боевые дроны, которые с воздуха расстреливают все, что движется. Но это затратно, поэтому там предпочитают, чтобы местные истребляли себя своими же руками. Здесь это называется чисткой. А головорезов, которые берут от корпораций специальные заказы на зачистку территорий, называют чистильщиками. Такой заказ может взять кто угодно, хоть ты. Но не факт, что не грохнут самих чистильщиков, это могут сделать даже дроны корпораций, когда в них отпадет надобность.

Анна посмотрела на Леху долгим пристальным взглядом. Тот продолжал вести автомобиль, как ни в чем не бывало, словно не замечал, как она смотрит. Наконец Анна спросила:

— А чем занимаешься ты? Как выживаешь?

— Граблю, — просто и откровенно ответил Леха. — Мы с парнями выискиваем стервятников-каннибалов. Такие остаются после уничтожения одной банды торговцев головами другой, ну или когда какой-нибудь поселок вырезают. Пытаются выжить по-своему. Обычно они шастают по двое или по трое по развалинам, нападают на таких же одиночек-изгоев, грабят, и поедают свои жертвы. А мы убиваем и грабим их. Таких, как мы, тут называют бродягами. Мы постоянно в движении, на одном месте долго не задерживаемся. В общем-то, тут все кочуют и все выслеживают друг друга. На банды торговцев тоже нападаем, если силы позволяют и удается застать их врасплох. А потом продаем трофеи. Только не корпорациям.

— А кому?

— Есть тут у нас свои менялы. Иногда банды находят заброшенные нефтяные скважины, восстанавливают оборудование, налаживают перегонку и торгуют топливом. Бывает, что находят древние склады с оружием и боеприпасами. Нам вот с парнями пока еще так не везло. Хотя, с другой стороны, такие места не существуют долго, дроны корпораций их уничтожают. Да и между здешними бандами за такие лакомые куски идут бои. Стоит только кому-то узнать, что кто-то другой отыскал что-то стоящее, тут же со всех сторон головорезы слетаются. К тому же еще и китайцы следят, чтоб у них конкуренты не появлялись.

— Китайцы? — удивленно переспросила Анна. — Это еще кто такие?

— Они тут тоже с незапамятных времен промышляют. Крупные корпорации в основном работают далеко на востоке, выкачивают ресурсы, строят свои фермы, а здесь орудуют нелегалы-браконьеры. У них тоже свои разборки идут и между собой, и со своими корпорациями, и с нашими, и с торговцами… В общем, здесь все против всех.

— Как же можно тут выжить? — пробормотала Анна.

В прежнее время все услышанное повергло бы ее в ужас, но сейчас ее слова прозвучали простым вопросом, лишенным каких-либо эмоций.

Леха усмехнулся:

— Я пока еще живой.

— Почему же ты спас меня? — поинтересовалась Анна. — Почему не убил?

— Ты мне еще пригодишься.

— Для чего? Для секса?

Анна закусила губу и отвела взгляд. Последние слова вырвались машинально. Во время вынужденного заточения она уже не раз размышляла о том, чего ради этот человек не оставил ее умирать среди развалин. Никакой иной пользы от себя ни для Лехи, ни для его товарищей она не видела. Как ни странно, эта мысль совсем не пугала. Нет, стать утехой для нескольких немытых мужиков она совсем не жаждала, но почему-то не верилось, что Леха поступит с ней именно так. А что касается его самого… Некоторое время не давали покоя его глаза, словно Анна уже видела этот взгляд когда-то и не могла вспомнить, где именно. Сейчас она поняла, точно так же смотрел на нее тот парень на перроне. Как давно все это было. Хотя нет, совсем недавно. Но сколько событий, не просто изменивших, а напрочь сломавших всю прошлую жизнь. Как странно, что нет ни сожаления по ушедшим безвозвратно светлым дням, оставшимся лишь в воспоминаниях, ни жалости к самой себе. Даже мысли о ребенке, которого она потеряла навсегда, не вызывают никаких эмоций. Словно вместе с криком и воем на той мусорной свалке, Анна выплеснула из себя что-то такое, от чего в душе образовалась черная равнодушная пустота. Или это постоянное ожидание смерти в тот ее первый день в новом мрачном и угрюмом мире настолько сломило дух, что теперь уже безразлично, что будет дальше?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты все узнаешь, — произнес Леха. — Узнаешь скоро.

Городские руины остались позади, дорога стала ровнее. Куда бы ни смотрела Анна, всюду виднелись мусорные холмы.

— Здесь совсем ничего не растет, — отметила она. — Ни травинки.

— Земля отравлена, — отозвался Леха. — Слишком много всякой ядовитой дряни здесь скопилось: и на поверхности, и в глубине. Нет ни солнца, ни воды, ни чистого воздуха. Природа давно умерла, как и города. В живых остались только мы и крысы.

— А там что?

Анна указала на столбы дыма, поднимавшиеся ввысь и растекавшиеся пеленой по небу над горизонтом.

— Завод какой-то корпорации, — пояснил Леха. — Один из многих.

— Завод? — переспросила Анна. — Что там делают?

— Что-то добывают или перерабатывают. Или и то, и другое. Точно никто не знает. Такие места охраняют боевые дроны, туда и близко не сунешься, сразу изрешетят. По слухам, живых людей там нет, все производство роботизировано, добытые ресурсы поставляют в мегаполисы. Может, так и есть, спросить не у кого, о таких подробностях знают только чиновники корпораций. Одно могу сказать точно, именно эти заводы и отравляют воздух. Да и воду тоже. Помнишь, ты говорила, что попала под дождь? Это из-за таких выбросов вода в атмосфере превращается в кислоту. Концентрация не смертельна, но ощущения неприятные, мы стараемся в дождливую погоду не оказываться под открытым небом. Но и без дождей лучше держаться подальше от этих заводов — можно задохнуться.

— Здесь везде лучше пореже дышать, — сказала Анна.

— Да, — согласился Леха. — В мегаполисах воздух очищают специальные установки, а здесь дышим тем, что есть.

— Ты очень много знаешь о том, как устроена жизнь в мегаполисах, — заметила Анна. — Откуда? Кем ты был?

— Гвардейцем, — просто ответил Леха.

Заметив, как переменилась в лице спутница, он расхохотался.

— Не ожидала?

— Нет, — честно призналась Анна. — Почему ты сбежал?

— Не хотел стать кормом для таких работяг, как ты, — с ухмылкой ответил Леха.

— Что это значит? — не поняла Анна.

— Наверное, тебе будет неприятно это узнать, но корпорации из всего извлекают пользу. Для настоящих жителей мегаполисов, таких, как тот Генрих и его семейка, и прочих хозяев жизни, пищу выращивают на специальных экофермах там же, под куполом. Гвардейцы питаются чуть похуже, но тоже вполне сносно. А вот таким, как ты, скармливают всякие отходы, в том числе и останки утилизированных. Помнишь ту желеобразную хрень? При помощи химикатов придают этой дряни различный вкус, но в основе то, что остается от приговоренных к утилизации после того, как из них выпотрошат все пригодные здоровые органы, да еще добавки из объедков со столов хозяев. Все это перемалывается на комбинатах, формируется в брикеты и скармливается вам. Ну, вернее, уже им, ты-то теперь с другой стороны. Если бы не взбунтовалась и не сбежала, вполне могла бы слопать на ужин то, что осталось от твоего сына.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})