Корпорация М.И.Ф. в действии - Роберт Асприн

Однако, нам портят все удовольствие две ложки дегтя в бочке меда, и здесь я подразумеваю вовсе не братьев Слеппней. Во-первых, есть вездесущая опасность напороться на кого-то из Синдиката, так как замечания Сварлия подтвердили наши подозрения, что он сохраняет здесь какое-то присутствие. Во-вторых, есть та досадная деталь, что нам полагается выполнять задание, а не весело проводить время. Естественно, мы с Нунцио немало беседуем на эту тему.

— Беда в том, что мы не можем по-настоящему хорошо работать над развалом армии, не передвигаясь по городу, — говорил я во время одного такого обсуждения, — а если мы будем передвигаться по городу, то резко возрастают шансы наткнуться на кого-нибудь из Синдиката!

— Тогда нам надо посмотреть, что мы можем наворотить прямо отсюда, — говорит кузен. — Если хорошенько поразмыслить, то очень даже хорошая обстановка для этого… я имею в виду, для создания неприятностей. У большинства из этих женщин дома есть мужья, и даже те, которые не занимают достаточно высокого положения в общине, все равно так влиятельны, что, если дело дойдет до ссоры, местные власти вынуждены будут встать на ее сторону.

— Почему ты это говоришь? Я имею в виду, почему это скандал с этими девахами должен вызвать больше шума, чем безобразничание с любыми другими?

Вместо того, чтобы сразу ответить, Нунцио откидывается на спинку стула и несколько минут с подозрением смотрит на меня.

— Гвидо, — говорит он наконец. — Ты пытаешься быть глупцом просто чтобы вывести меня из себя?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты же сам говорил, что наш командир указывал нам, мол, с девками можем безобразничать на здоровье, но респектабельных женщин должны оставлять в покое. И все же теперь, когда я пытаюсь разработать конкретный курс действий, ты ведешь себя так, словно для тебя это с иголочки новая идея.

— Просто мне кажется отталкивающей разновидностью классового предрассудка и фанатизма, — говорю я, — считать, что респектабельность женщины зависит от ее финансового положения и образования. Разве не лучше было бы, если дело обстояло совсем наоборот? Я имею в виду, если бы респектабельность женщины определяла ее место на финансовой лестнице, а не наоборот?

— С этим два затруднения, — говорит Нунцио. — Прежде всего, тот же несправедливый стандарт применяется и по отношению к мужчинам… и, значит, это относится ко всем, а не только к женщинам. Те, что богаты и образованы, всегда считаются более респектабельными… хотя бы по той причине, что они обладают большей властью и платят больше налогов.

— Это верно, — задумчиво киваю я.

— А второе затруднение в том, что это совершенно не относится к обсуждаемой теме… то есть к тому, как вызвать развал армии.

— Да?

— И, что еще важнее, всякий раз, когда ты пытаешься завязать со мной философскую дискуссию, это следует понимать как верный признак того, что ты намеренно стараешься отвлечь мое внимание… так как обыкновенно ты сторонишься таких разговоров как повестки в суд.

Когда н умолкает, я ничего не отвечаю, потому что он, кажется, взял меня за жабры. Ведь я и впрямь пытался сменить тему.

— Все это — попытка придуриваться и неуклюжие старания затеять философскую дискуссию, приводя меня к убеждению, что ты по какой-то причине увиливаешь и не желаешь приступить к выполнению нашего задания. Я прав?

Я избегаю встречаться с ним взглядом и неопределенно пожимаю плечами.

— Брось, кузен, скажи мне, — побуждает Нунцио. — Тебе действительно настолько приятно играть в солдатики, что ты хочешь продлить этот опыт?

— Это не только глупо, но и оскорбительно! — говорю я, раздражение у меня преодолевает смущение, вызванное тем, что меня поймали.

— Тогда в чем же дело?.. Если ты не против такого вопроса?

— Ну… откровенно говоря, Нунцио, я чувствую себя как-то не так, затевая бучу в данном конкретном месте, ввиду того, что именно я и договаривался со Сварлием не причинять ему неприятностей.

Нунцио откидывает голову назад и разражается лающим смехом… что мне лично кажется сомнительным способом выразить сочувствие моему положению.

— Позволь мне убедиться, правильно ли я понял, — говорит он. — Ты беспокоишься из-за честности сделки с деволом?

— Можешь смеяться на здоровье, — говорю я. — Хотя предлагаю тебе делать это не так часто, когда предметом твоего веселья становлюсь я. Позволь мне, однако, напомнить тебе, что, хотя деволы и славятся умением много запрашивать, верно так же и то, что, коль скоро сделка заключена, они с равной скрупулезностью придерживаются буквы соглашения. А раз так, то мне приходит в голову, что отказавшийся чтить свою часть такого соглашения ставит себя в положение заслуживающего даже меньшего доверия, чем девол… а я лично как-то не жажду носить такой ярлык.

— Ладно… давай изучим букву названного соглашения, — пожимает плечами Нунцио. — Вы договорились вот о чем: что мы не станем ни громить его заведение, ни раскрывать истинный характер его личности девола. Правильно?

— Ну… да.

—… И ни то, ни другое из этих условий не нарушается, если мы направляем свое внимание на красоток, вздумавших сделать это заведение местом своих сборищ после работы… даже если наше внимание окажется нежеланным.

— Полагаю… но разве тебе не кажется, что такая деятельность нарушит по крайней мере дух нашего соглашения, под которым я подразумеваю тот смысл, что мы не причиняем неприятностей хозяину?

— Вот именно эту-то часть твоего дискомфорта я и нахожу наиболее забавной, — говорит с бесящей меня усмешкой Нунцио. — Учитывая, что деволы зарабатывают себе на жизнь и создали себе репутацию, чтя скорее букву, чем дух своих соглашений, я нахожу ироничным, что ты шарахаешься от предложения иметь с ними дело, руководствуясь той же этикой, какой они придерживаются, имея дело с другими.

Несколько минут я обдумываю это, а потом делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю.

— Знаешь, кузен, — говорю я, — ты прав. Я имею в виду, когда ты прав, то уж прав… понимаешь мою мысль?

— Да, — хмурится Нунцио, что само по себе немного тревожит.

— Поэтому… когда, по-твоему, нам следует начать?

— Ну… как насчет прямо сейчас?

Хотя кузен и убедил меня, что, запустив свою кампанию, мы остаемся в границах этичного поведения, такой ускоренный график захватывает меня врасплох.

— Извиняюсь?

— Я сказал, как насчет того, что мы начнем прямо сейчас. Когда представляется удобный случай, им надо пользоваться… а прямо сейчас одна юная дама у стойки в последние семь минут не сводит с тебя глаз.