Казнить нельзя помиловать - Максим Чертанов

- Лично у меня, конечно, не так, - подтвердил я.

- Бывает, мужик тоже влюбляется как сумасшедший, но он другого хочет ну, не знаю, сделать для нее что-нибудь, прыгнуть из окна, или спасти от бандитов...

- Угу, - буркнул я. - Заточат, запрут любимую дома - сиди вари борщ, ни на кого не гляди, шаг вправо - шаг влево считается побег. Любовь, основанная на заведомом неравенстве.

- Это другое совсем, я не говорю, что лучше, но другое, - отмахнулся Олег. - Запереть ее, чтобы никого не видела, но самому-то не сидеть с ней в камере, а гулять свободно.

- Обычные отношения узника и тюремщика, - согласился я.

- Хорошее слово: тюремщик! - оживился Олег. - Женщина - сумасшедший тюремщик, она хочет непременно сама сидеть в одной камере с тем, кого пасет. Мы их любим, как человек свои вещи, а они нас - как собаки своих хозяев. Замечал, какое у собаки становится потерянное лицо, когда хозяин ушел? А придет - и она готова сидеть с ним где угодно, до скончания веков... Что-то во всем этом мерзкое... Не хочу я, чтобы она меня любила! Не разрешаю я! Одно желание - чтоб она от меня отвязалась. Она все время ходит за мной. Как собачка. И дышит, дышит...

- Что ж ей, не дышать теперь?

- Да я знаю, - он беспомощно посмотрел на свои руки. - Просто меня в ней все раздражает! Помнишь, у Каренина уши были? Она разлюбила, и ее напрягали его какие-то там уши? В школе читал... Как собака! Ходит и ходит. - И он закончил неожиданно: - Я сам собака.

Глаза его не держали фокус и снова начали блуждать. Неужели я с такой же силой ненавидел того, который не хотел от меня отвязаться? До чего ж подло... когда глядишь со стороны. Сначала берешь, пользуешься, всем доволен, потом р-раз - пинаешь ногой и уходишь, не оглядываясь. У попа была собака, он ее любил; она съела кусок мяса, он ее убил. Какая, блин, мудрость, какая глубина анализа! А что это мы сегодня все на собак сворачиваем...

- Ты думаешь, в тебе самом нет ничего такого, что раздражает? спросил я.

- Да не в этом суть! Может, я в сто раз хуже Таньки, но я-то к ней не навязываюсь! Не звал я ее сюда, не звал! Черт, все б отдал, чтоб она куда-нибудь делась. Одно-единственное желание!

Какое, однако, кровожадное семейство. Она хочет, чтоб он исчез, а он хочет, чтоб она исчезла. Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет. Взяли бы да разъехались. Да пускай хоть оба исчезнут, какое мое дело. Я давно должен был встать и уйти. Почему же сижу и слушаю? Эти слова меня жгут. Неужели я был такой же сволочью? Был, конечно. Ну разве что не трепал никому о наших отношениях. Как же, не трепал! А Маринке? Нет, это другое, тот давно мертвый, ему все равно. А Таньке не все равно.

Собственно, отчего же сволочь? Муся правильно говорит: насильно мил не будешь. Разве Олег виноват, что разлюбил? Кому из этих двоих я сильней сочувствую? По логике, должен ему. Во-первых, пресловутая мужская солидарность. Во-вторых, в его роли я был, и, если честно, не раз, только в остальных случаях все завершалось более-менее безобидно; а в Танькиной бог миловал. Только не подумайте, будто я хочу сказать, что я такой весь из себя неотразимый, ничего подобного. Просто я холодный эгоист и безответственный, инфантильный разгильдяй, а натуры серьезные и пылкие всегда на таких западают, не знаю почему. Разве я виноват, что в клетке не пою и в неволе не размножаюсь? Кармен свободна...

- А прямо попросить ее уехать ты не пробовал? - спросил я.

- Не могу я! Она как начнет реветь, у меня руки опускаются и язык в глотке застревает. Да я уже и свою настоящую жену не хочу видеть, - добавил он неожиданно.

- Почему?

- Достали потому что, - пробурчал Олег. - Так достали, что я никого больше не хочу рядом с собой, одиночества хочу! Свободы и покоя! Есть мое жизненное спр... стр... пространство, и не желаю, чтоб на него покушались. Дома тоже! Они входят, выходят. Туда, сюда. Хочется одному побыть, а они купи то, купи се... веди сына на фигурное катание... чини унитаз... вынеси мусор... еще теща!!! - взвыл он. - Ничего не хочу! Хочу, чтоб баб не было, - подытожил он, роняя голову на руки.

Самое время посоветовать ему разлюбить баб - авось, не даст по башке бутылкой. Только ведь не поможет. Участь эгоиста - либо жить совсем одному, либо терпеть постоянные покушения на свою свободу, и дилеммы этой никому не избежать. Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас, начнете плакать: ваши слезы не тронут сердца моего...

- ...представляешь?! - Олег поднял рюмку, но до рта не донес, а расплескал почти всю на свои жеваные, грязные штаны, - Танька еще и залетела! Сегодня ночью сказала! И что мне теперь? У меня есть сын, не нужно мне больше никаких детей. Аборт без прописки ни за что не сделают, да она и не хочет... Ну где вот она? - спросил он внезапно. - Время семь.

Он встал, сильно раскачиваясь, и пошел в прихожую к телефону. Это был старый-престарый дисковый аппарат, каких я уже давно нигде не видел.

- Ясно, абонент недоступен... Иван, у тебя мобилка с собой? Позвони со своего, а? Мы же поругались! Она может не ответить, если увидит мои номер или наш домашний..

Я выполнил просьбу, однако абонент не был доступен и мне. Позвонили на работу - охранник сказал, что все давно ушли.

- Беспокоишься? - поинтересовался я, не в силах скрыть легкого ехидства. - Ты же хотел, чтоб она исчезла... Олег, я пойду, ладно? Придет она, никуда не денется. Не переживай

- Может, посидишь еще? Мне что-то хреново, - сказал он с умоляющей интонацией.

Мне совсем не хотелось присутствовать при том, как он начнет мучиться угрызениями совести: зрелище тяжкое и неприятное. Я отвел глаза, как собака, не выдержавшая человеческого взгляда. Блин, опять про собаку! То генералы, то собаки. В башке мусор какой-то.

- Ну, иди, иди, - Олег тяжко вздохнул. - К ней, небось, пойдешь? Хорошо тебе - свободный... Пришел - ушел... Прикинь, Танька меня еще к ней приревновала. Дурдом!

- Ты про Марину? - сообразил я. - Без оснований приревновала?

- Как тебе сказать? - ухмыльнулся Олег. - Конечно, от баб меня сейчас просто тошнит, но с ней бы - можно. Только она же за бабки... А их нет. С тобой она - за бабки? Или так?

- С чего ты взял, что она со мной?

- Танька насплетничала. Так за деньги или нет?

- Да, - сказал я. - Конечно, за деньги. Без денег ее от нашего брата тоже тошнит.

Домой я нарочно медленно шел вдоль маленьких прудов, чтобы в голове прояснилось. Фонари и фары светили мутно сквозь снежный дым. Дышать было трудно, словно груз с неровными краями давил мне на грудь. К черту этих Холодовых с их проблемами, мне своих хватает. Завтра позвоню Маринке, соскучился. Кто ж был у нее вчера вечером, неужели все-таки... Боже, как я одинок и до чего мне грустно. Если я причиною чужих несчастий...

...декабря 200... года, среда

"Рафаэль, выстрелив наудачу, попал противнику в сердце и, не обращая внимание на то, что молодой человек упал, быстро вытащил шагреневую кожу, чтобы проверить, сколько стоила ему жизнь человека. Талисман был не больше дубового листочка".

Родина снилась мне, малая родина: корабли, сопки, горбатые улицы, океан как темное стекло. Повалялся в постели, помусолил "Кладбище домашних животных". Кафка великий гений, а Стивен Кинг - просто хороший макулатурщик; тем не менее, а может, именно вследствие этого, мир Кафки не может воспроизвести никакая реальность, а вот соскользнуть в мир Кинга легче легкого, я еще в юности это почувствовал. Да разве я не побывал в том мире, когда развлекался с кокаином? Завязал, однако - везучий я... И здесь как-нибудь обойдется.

Днем мне позвонил Олег Холодов.

- Извини за вчерашнее, - почти трезвым голосом произнес он. Послушай... она тебе случайно не звонила?

- Татьяна? - изумился я. - С какой стати она мне будет звонить?

- Нет ее нигде! И на работу не пришла.

- Может, в милицию заявить надо? - предложил я. - Вдруг с ней случилось что?

- На смех поднимут. Если б ее месяц не было! - резонно отвечал Олег. В больницы-морги я уже звонил... Ладно, прости, что побеспокоил...

А ведь я ждал от семейки Холодовых чего-то подобного! В глубине души, сам себе не признаваясь. Только я ставил не на него, а на нее. Мне казалось более вероятным, что с ним что-нибудь случится. Вот и приехали! Тогда, ночью, я подумал - не избавиться ли от Татьяны... как я выразился? Превентивно? Но это же было просто в шутку. Она могла попасть под машину. Или сама броситься. А паспорт потерять. Или уехать к подружке. Или загулять с каким-нибудь случайным знакомым, при ее душевном состоянии это вполне вероятно.

Но что, если Татьяна почувствовала намерение мужа от нее избавиться? А поскольку она верила во всякие паранормальные штучки, то с ней и случилось плохое?! Поддалась самовнушению, как у колдунов вуду? Глупость, вздор ,бред!

Разложим все по полочкам. Ряд случайностей, совпадений. Десять лет назад: если человек ведет преступный образ жизни, ничего удивительного, что в конце концов его самого пришили, я тут абсолютно не при чем. Два года назад... о господи! Не нужно было связываться. Таких, как он, на пушечный выстрел нельзя подпускать к таким, как я. Ну, грозился он, что покончит с собой, но я не верил, ведь если кто об этом постоянно говорит, значит, не сделает, правда же?