Рыцарь, кот и балерина. Приключения эрмитажных котов - Петр Власов

К удивлению Перепелкина, иностранный инженер и бизнесмен тут же вскочил на ноги и принялся горячо его обнимать.

– Да хоть два миллиона, дорогой академик! – вскричал он без всякого акцента, видимо значительно улучшив за несколько дней свое владение русским языком. – И не надо терять драгоценное время до вашего приезда в Европу! Начнете работать прямо этой ночью, прямо сейчас! Лилит, дорогая, у тебя не найдется несчастных пары миллионов евро, чтобы мы отдали их нашему замечательному академику?

Одетая в длинную шубу спутница Бутадеуса молча встала, а затем пихнула ногой в сторону Перепелкина какой-то предмет, на котором она, судя по всему, до того сидела. Это был пузатый серый пластиковый кейс: с такими обычно путешествуют по миру одинокие пожилые мужчины. Сам не понимая, зачем он это делает, академик тут же отщелкнул замочки и открыл крышку. Весь чемодан под завязку был набит толстыми пачками купюр. Перепелкину показалось, что пол, вернее крыша, у него под ногами покачнулась. «От счастья», – решил он, хотя на самом деле это «Летучий голландец», разобравшись с музейной армией, принялся палить по самому Эрмитажу.

– Ого, – пробормотал Бутадеус, – тут становится жарко… Дорогой академик, к сожалению, не могу продолжить увлекательную научную дискуссию и вынужден прямо сейчас покинуть вас. Возможно, это даже к лучшему, дабы никто не мог помешать вашей мысли начать трудиться над восстановлением чудо-установки… Лилит, перенеси-ка нас на тот парусник у набережной… Всего хорошего, дорогой академик, всего хорошего!

Здесь академик Перепелкин во второй раз за вечер испытал шок. Женщина в шубе, чьи тяжелые светлые волосы отливали червонным золотом в свете полной луны, легко посадила на одну ладонь Бутадеуса, на другую молчаливого мальчика, и вот так, удерживая их разведенными в стороны руками, решительно шагнула с крыши. Но затем вовсе не рухнула по законам физики камнем вниз, а заскользила по плавной дуге в сторону пришвартованного на другом берегу реки трехмачтового парусника-ресторана. Сам не понимая, зачем он это делает, академик быстро-быстро перекрестился и плюнул три раза через левое плечо.

Оставим, однако, Перепелкина в одиночестве размышлять над своим вновь приобретенным опытом и вернемся на колокольню, к Маше. Картина хладнокровного расстрела Эрмитажа была у нее как на ладони. Кусая губы и сжав кулаки от бессильной ярости, она смотрела, смотрела – и не могла оторваться, будто загипнотизированная этим тяжелым зрелищем. Вот опять – сначала несколько поочередных вспышек на одной стороне реки, затем взрывы и россыпи искр на другой. Ах, если бы у них тоже был корабль! Самый маленький, самый плохонький… Хотя… Как же она могла забыть!

Едва грифон вернулся за ней, Маша прокричала ему срывающимся голосом:

– К крейсеру «Аврора»! Быстрее!

Когда-то, в такой же морозный январский день, они с Катей гуляли по набережной и зашли на крейсер погреться. Старенький экскурсовод в очках так увлеченно рассказывал о корабле, что Маша всерьез заинтересовалась его историей. Приходила сюда еще раз пять и облазила «Аврору» сверху донизу. Вот он, длиннющий кусок металла с крутым обрубленным носом и тремя торчащими дымовыми трубами. Легко цокнув когтями об металл, грифон приземлился недалеко от здоровенной носовой пушки. Соскользнув с его шеи, Маша со всех ног бросилась вверх по железной лестнице в боевую рубку. Едва вошла внутрь, вспыхнул тусклый, слегка рассеивающий тьму свет желтых электрических лампочек.

– Запустить машины, – неуверенно прошептала она, положив руки на колесо штурвала, и тут же с радостью почувствовала, как крейсер, вздрогнув всем корпусом, словно вдруг проснувшийся от тысячелетней спячки динозавр, ожил, завибрировал. Где-то глубоко под ногами, в машинном отделении, в топках вспыхнуло пламя и торопливо, гораздо быстрее человеческого, забилось сердце корабля.

– Поднять якоря! – Легкое покачивание палубы и скрежет цепей сообщили ей о том, что и эта команда исполнена.

– Малый вперед! Плавно, как хороший автомобиль, «Аврора» двинулся вперед, легко ломая речной лед.

В это самое время Бутадеус, Патрик и Лилит, расположившись в пустом зале ресторана «Летучий голландец», закусывали обнаруженной в холодильнике снедью и наблюдали через стеклянные панели за обстрелом Эрмитажа. Перед ними на серебристом блюде лежали остатки целиком запеченной на мангале здоровенной стерляди, стояло ведерко с черной икрой, бочонок с малосольными огурцами, тарелка с вареной картошкой и несколько бутылок белого вина. После каждого меткого выстрела, когда очередная статуя на крыше музея разлеталась на куски, троица радостно чокалась и выпивала по бокалу.

– Ну и где же, сир, эта ваша великая тайна мира? – не удержавшись съязвил Патрик, разливая вино. – Похоже, игра сделана! Жаль, что я не поспорил с вами на что-то стоящее.

Бутадеус что-то попробовал ответить ему с набитым икрой и стерлядью ртом, но Патрик не разобрал ни слова. Тогда рыцарь, тщательно все прожевав, аккуратно вытер рот салфеткой и повторил с ехидной улыбкой:

– Обернись назад, мой дорогой Патрик. Когда объедаешься за чужой счет черной икрой, полезно время от времени интересоваться тем, что происходит у тебя за спиной.

За спиной Патрика, как вы уже, наверное, догадались, крейсер «Аврора» медленно разворачивался бортом к «Летучему голландцу», готовясь дать залп прямой наводкой. Ядра как горох отскакивали от его брони. Патрик тут же побледнел и закашлялся.

– Да, очень неплохой корабль, – сказал на это Бутадеус, зачем-то торопливо рассовывая соленые огурцы по карманам своего великолепного, обшитого бриллиантами камзола. – Сто лет назад я присутствовал при его торжественном спуске на воду. Ты тогда не смог поехать со мной в Россию, а зря, чудесный был прием у императора… Знаешь, Патрик, что у этого крейсера самое лучшее? Восемь орудий калибра сто пятьдесят два миллиметра, каждое стреляет снарядами весом по сорок килограммов… Сложно представить эти цифры? Сейчас ты все поймешь на практике, мой дорогой…

Именно в этот момент стоявшая за штурвалом в бальном платье Маша негромко, но решительно отдала команду «Огонь!». Для спасения Эрмитажа ей хватило одного-единственного залпа.

Глава 17

Договор

Утром следующего дня жители Петербурга были буквально сметены шквалом загадочных, невероятных новостей. Прежде всего, ночью в районе Дворцовой площади состоялось настоящее сражение кошек и крыс. Ученые, которых просили прокомментировать этот факт, только мычали в камеру что-то невразумительное про зоны миграции грызунов и постоянный стресс, который испытывают живущие в мегаполисе кошки. Павших участников битвы пришлось вывозить в братскую могилу за городом на четырех больших грузовиках. Далее в новостях сообщалось о том, что академик Перепелкин, которому мэрия запретила испытывать установку по разгону облаков, каким-то удивительным способом, незаметно для всех, все-таки ухитрился поднять ее на колокольню Петропавловского собора, откуда она ночью рухнула вниз, образовав в тротуаре глубокую выбоину. Но ведь и это еще не все! Самого академика, полузамерзшего, лепечущего что-то про международное научное сотрудничество, обнаружили утром на крыше Эрмитажа. При академике был найден кейс с двумя миллионами евро – судя по всему, теми самыми, что этой же ночью таинственным образом исчезли из бронированных сейфов в питерском филиале Сбербанка. Сам академик на вопросы компетентных специалистов о деньгах смог лишь ответить, что это инвестиции, полученные им от богатой иностранки, носящей на ладонях своего мужа и сына, и что потрачены они будут на строительство гигантской установки по разгону облаков на Эйфелевой башне в Париже. После чего к общению с ним приступили специалисты другой компетенции – психиатрической.

Некоторые новости, правда, казались слишком незначительными и потому не были доведены до широкой общественности. К примеру, некие злоумышленники съели ночью весь запас икры в плавучем ресторане «Летучий голландец», закусив оставленной поварами с вечера стерлядью и бочонком малосольных огурцов. А установленные на этом корабле бутафорские пушки с утра отчего-то пахли горелым порохом. Кроме того, на обшивке крейсера «Аврора» обнаружились странные вмятины и царапины, один иллюминатор треснул, а котлы в машинном отделении с утра казались слегка теплыми. Странные слухи циркулировали в тот день и среди сотрудников Эрмитажа – якобы у многих картин и статуй раскисшие и недовольные лица, словно их мучают сильные головные боли.

Правда, виновники всего этого бедлама наутро тоже чувствовали себя прескверно. Президентский люкс гостиницы «Астория» скорее напоминал военный лазарет. Залп с «Авроры» сильно навредил магическим способностям рыцаря и его свиты, благодаря которым, собственно, они и сохраняли столь неплохую физическую форму в возрасте пятисот – восьмисот лет. Потому-то все трое встретили рассвет стеная и охая, лежа с мокрыми полотенцами или кусками льда на голове. Только ближе к полудню Патрик, собравшись с силами, смог произнести нечто связное: