Воздаяние Судьбы - Марина Казанцева

Над оконцем что-то тихо проскрипело, словно отворилась дверца. Потом сверху свесились две босых ноги — это явно были не ноги старой ведьмы, поскольку та было тоща и черна, а эти ноги могли принадлежать девушке.

Волнуясь от случайного прикосновения к тайне, Лён попытался усмотреть в окошко — что же там, наверху? Выходило по соображениям, что над ним дверь избушки, а человек сидит на крыльце. Но под крыльцом, он точно помнил, не было никакого подвала — оно висело в воздухе, а под днищем избушки виднелись только два столба. Теперь же он смотрит из подземелья на то место, на которое они с Долбером вышли, когда явились на поляну.

Послышалось тихое ржание, в ответ ему послышалось второе, и на освещённую тихим лунным светом полянку легко вынеслись два коня — Сивка и Каурка. Они были рассёдланы и свободны от узды. Куда девались вещи путников — тоже неизвестно. А вместе с ними пропали и волшебные предметы.

Кони заиграли. Босые ноги сверху убрались, зато послышалась тихая речь — звучал молодой и нежный голос. Он произносил какие-то слова, разобрать которые было невозможно, но вместе с тем поляна начала преображаться. Седая жухлая трава расправилась, поднялась, а из неё выросло множество мелких белых цветочков — они замерцали слабым светом, как осколки перламутровых раковин, и стали источать необыкновенно тонкий аромат. Лес вокруг словно задышал, ели распрямились. Таинственно-сладкий призыв звучал в тепле ночи. В ответ на эту молчаливую песню, в ответ на дивный голос с порога лесной избушки раздались лесные голоса — запели ночные птицы, неистово заквакали лягушки, на полянку выскочила лиса, одурело завертелась, ловя свой хвост, и тут же с тявканьем кинулась прочь. Тогда из леса вышел Долбер.

Он медленно шёл по поляне, а вокруг его ног качали головами белые цветы. Он был бос и гол по пояс. Светлые волосы Долбера распушились и окружали его лицо золотистым ореолом. Он подходил всё ближе, и изумлённый Лён видел из своего окошка, что глаза Долбера зачарованно смотрят куда-то поверх крыльца. Он был крупнее Лёна и гораздо сильнее физически. Теперь же лунный свет словно смотрелся в его лицо, стекал по светлой коже плеч, выделяя и обрисовывая гладкие мышцы. Долбер и раньше был красавец, теперь же в свои девятнадцать он выглядел сказочно прекрасным. Казалось, для него расцвела ночными огоньками тёмная поляна. Для него пели ночные птицы и светила полная луна.

Обзор из окошка на мгновение перекрыло — это сверху бесшумно кто-то спрыгнул и двинулся навстречу юноше. Тогда глазам узника предстала тонкая, но сильная и гибкая фигура — то ли девушка, то ли молодая женщина. Её длинные серебряные волосы отсвечивали в лунном свете, а платье походило на тонкое кружево, сотканное из речных лилий — так оно мерцало и переливалось. На голове у девушки был венок из кувшинок, а второй такой же она надевала на светлые кудри Долбера.

— Русалка! — в отчаянии воскликнул Лён. — Заманила-таки!

Он помнил, что Долбер ещё в школе у Фифендры боялся один ходить к реке, потому что за ним неизменно охотились русалки. Он даже днём боялся, а тут полнолуние!

— Долбер, не слушай её! — крикнул Лён, что было сил, но звук не пробился сквозь решётку — он словно утёк в бревенчатые стены, растворился в земляном полу.

А русалка уже обнимала Долбера, она смеялась переливчатым серебристым смехом, от которого мурашки пошли по телу и хотелось вырваться на волю и бегать босиком по свежим ночным травам. Хотелось броситься в прохладную речную воду и веселиться там. Хотелось обнимать нежный девичий стан и целовать ласковые губы. Хотелось видеть себя в родных глазах, ощущать скольжение тонких пальцев по лицу. Кровь бурлила и будила желания. Ты слишком долго ждёшь чего-то, Лён! Ты нерешителен, ты скован, ты слишком привык оберегать себя! Тебя слишком повязало чувство долга, ты похож на старика! Ты просто дивоярец, Лён!

Он заметался по сырой темнице, не зная, что сделать, что предпринять. С одной стороны он дико завидовал Долберу, а с другой — так же дико боялся за него. Русалка же! Утопит парня!

А эти двое кружились по поляне и смеялись, и вместе с ними радостно смеялся лес. Потом внезапно сорвались с места и убежали, лишь удаляющийся серебристый смех русалки да баритон Долбера ещё некоторое время тревожили ночную тишину.

Лён упал на сырую землю и в отчаянии закрыл лицо руками. О, Жребий, Жребий, не дай погубить товарища!

Потом вдруг резко сел, потому что вспомнил: там, у развилки трёх дорог! Этот Камень! Ясно вспомнилась надпись, проявившаяся в нижней части. Она гласила: друга потеряешь.

Да что здесь за стены?! Не лимб же, в самом деле!

Бешено вскочив с места, Лён кинулся с мечом на стены, яростно кромсая их, но, не заметил, как оружие в его руке исчезло, и он колотит толстые дубовые брёвна просто кулаками. В темнице не было ни следа двери — непонятно, как он вообще попал сюда.

— Долбер! — закричал узник в окошко. — Долбер, не слушай её, уходи!

В ответ лишь нескончаемое пение невидимых ночных птиц — пели они где-то в стороне и своим пением заглушали его голос.

— С чего я взял, что Жребий сохраняет жизнь Спутнику? — горько спросил он сам себя. — Мне никто этого не обещал. Я лишь видел, как Долбер получил смертельное ранение, исчез, а потом снова появился — жив и здоров.

— Насколько я понимаю, ты действительно ошибся. — ответила Гранитэль. — Но, если я ничего не смогу сделать для тебя — я ограничена Жребием — то для твоего товарища вполне могу.

— Что ты можешь сделать? — припал губами к перстню Лён.

Внезапно Каурка прекратил играть со своим собратом. Он тревожно оглянулся и с громким ржанием кинулся в ту сторону, где скрылся Долбер и русалка. Следом кинулся и второй конь. Над поляной вспыхнули и закружились яркие огни, они собрались в тучку и полетели туда же.

— Что это?

— Я бужу его. — сказала Гранитэль. — Он очарован.

Внезапно ветром рвануло верхушки сосен и елей. Что-то с шумом прилетело со стороны и закрыло лунный свет в окошке. Белое лицо с горящими звёздами глаз приникло к решётке.

— Не делай этого. — угрожающе сказал низкий грудной голос.

— Отпусти его. — ответила во тьме подвала Граниэль.

Русалка за решёткой немного поколебалась. Она заглядывала в узилище, но Лён отполз к дальней стене — он чувствовал идущую от этого существа грозную и мощную силу, какой никогда не чувствовал ни от Гонды, ни от Брунгильды.

— Иначе — что? — спросила женщина.

— Иначе — смерть. — ответил перстень.

— Ты кто?

— Я осколок Вечности, Живой Кристалл.

Женщина резко отшатнулась от решётки и заметалась по траве — казалось, белая лиса кружится и ловит свой хвост. Потом она снова приникла к окошку и сказала: