Политическая преступность - Чезаре Ломброзо

А тем временем, когда китайцы и евреи оставались индифферентными ко всему окружающему, латинская раса, бессознательно подчиняясь закону эволюции, испытывала глубокие изменения, притом не только нравственные, но и физические, в зависимости от среды, в которой жила.

Следовательно, мы, – продолжает Вермель, – видим перед собой три расы, находящиеся в различных периодах революции.

Две первые (китайцы и евреи) с незапамятных времен как бы остановились на одной ступени эволюции, закончили последнюю и пребывают неизменными как физически, так и нравственно.

Латинская раса, напротив того, постоянно изменяется. Она смешивается с народами, которае покорила, и поглощается ими. Она исчезает, теряет свой этнологический характер».

4)  Скрещивания. Скрещивание рас производит яркий этнологический эффект. Оно делает их более прогрессивными, подобно тому как скрещивание в растительном мире, по Дарвину, необходимое даже для растений двуполых. Пример тому мы видим в ионийцах, которые, будучи весьма близки к дорийцам, тем не менее дали множество гениальных людей (Афины) и оказались весьма революционными, потому что гораздо раньше еще скрещивались с лидийцами и персами в своих малоазиатских и островных колониях, где, кроме того, подвергались еще влиянию климата.

Первое и, может быть, величайшее из открытий человечества – алфавит – обязано, по-видимому, своим происхождением семито-египетскому скрещиванию: пастухам-семитам приходилось переписывать семитические слова по-египетски, и для этого они должны были придавать иероглифам фонетическое значение. Составленный таким образом алфавит перешел в Европу благодаря скрещиванию семитов с греками.

Дорийцы, обитавшие в северных гористых странах Греции и не подвергавшиеся скрещиванию, сохранили свой стойкий, воинственный характер, свою верность древним обычаям и не дали ни великих людей, ни революции. Между тем эти же дорийцы в Сицилии и в Великой Греции, смешавшись с италиками, сикулами и пеласгами, в свою очередь, стали революционны, дали множество великих людей (Архимед и пифагорейцы, хотя не сам Пифагор, который был иониец) и внесли семя революции в этрусское искусство. Если этот новаторский дух и эта цветущая цивилизация не передались в потомство, то лишь потому, что скрещивание дает великие, но непрочные результаты, если они не поддерживаются дальнейшими скрещиваниями. Ирландия и Польша как раз по тем же причинам дают нам примеры цивилизаций, развившихся страшно быстро при первом столкновении с иностранцами, но не менее быстро и остановившихся, может быть, также благодаря отсутствию других физических и общественных факторов, благоприятствующих эволюции.

Даже негры, столь мало склонные к революции, на Кубе становятся более революционными при смешении с белыми. Надо заметить, однако же, что если смешение с высшими расами дает хорошие результаты, то смешение с низшими дает плохие, как это мы видим в Америке, на Антильских островах, где мулаты и белые были дезорганизованы и деморализованы благодаря дарованию гражданских прав неграм.

Японцы, с другой стороны, которые по расе стоят ниже китайцев и не обладают ни коммерческим, ни финансовым гением последних, ни их необыкновенным трудолюбием, быстро восприняв от Европы ее костюм, машины, железные дороги, университеты и все прочее, оказываются теперь гораздо более склонными к эволюции и революции – несомненно потому, что перемешались с малайцами, тогда как Китай продолжает хранить чистоту своей высшей расы.

Примесью германской расы объясняется быстрое и могучее развитие поляков среди других славянских племен, находящихся в первобытном состоянии.

Это тем более замечательно, что сами германцы, привившие цивилизацию к Польше, были не особенно высоко цивилизованы [8] .

В самом деле, в зародыше всех польских городов лежат германские колонии, основанные эмигрантами на пустых, необитаемых землях. Германцы принесли с собой в Польшу муниципальное устройство, искусство и науку, которых у поляков не было. И это до такой степени, что все торговые и технические термины взяты поляками из немецкого языка и даже школьное преподавание в Кракове велось по-немецки. Первым кодексом Польши был магдебургский. Во второй половине XIII века в польских церквах пели по-немецки, а решения суда назывались ortila от немецкого Urtheilen.

Примесь итальянских и французских политических и религиозных эмигрантов внесла в Швейцарии источник гениальности и стремление к либеральным идеям, замечающееся исключительно только в тех кантонах, в которых эта примесь имела место. Точно также в самое последнее время вторжение семитических и германских элементов в Россию внесло в нее социалистические идеи или по крайней мере содействовало их распространению.

Примесь германской крови обусловила, без сомнения, частое появление во Франш-Конте величайших научных революционеров (Нодье, Фурье, Прудон, Кювье).

Самый высокоразвитый народ в Европе, давший трех величайших гениев нашего времени, есть народ английский, составившийся из смеси кельтов, германцев и латинцев. Напротив того, Ирландия, где смешения рас почти не было, дает много бунтовщиков, но мало гениальных людей и вообще была менее революционна, остановилась на лиризме.

Сицилия отличается от Неаполитанской области большим стремлением к эволюции, потому что население в ней смешанное. Это резче всего выступает в Палермо, где к норманнской крови примешалась сарацинская. Триест, в котором славянская кровь смешалась с латинской и германской, дал миру целый ряд гениальных личностей (Люстиг, Танци, Ревере, Фортис, Асколи, Бейссо, Тедески).

Влияние климата. Перемена климата для человека, как и для растений, может заменить благоприятные скрещивания.

Современный североамериканец не только физически отличается от англосакса, от которого произошел (более темная кожа, более черные и блестящие волосы, более длинная шея, более крупная голова, более выдающиеся скулы, более длинные пальцы), но и нравственно; он представляет собой высшую степень эволюции человека{23}.

В самом деле, уважение к древним традициям, которое англичане доводят до смешного, американцы заменили таким новым обычаем, как закон Линча; крайнюю сдержанность женщин – безграничной свободой; нетерпимое англиканское правоверие – самой пестрой гетородоксией (мормоны, шейкеры) и терпимостью, доходящей до иронии, до того, что англиканский священник, католический патер и еврейский раввин проповедуют в одном и том же храме. Вместо европейского церемонно-почтительного отношения к аристократии, к наследственному благородству, к представителям правительственной власти в Америке практикуется полная к ним индифферентность, иногда до оскорблений не только главы государства, но даже и представителей народа. Американцы уважают только ум, а еще более – золото; печать у них пользуется гораздо большей властью, чем правительство.

Нет возможности отрицать, что эти новые отношения суть признаки действительной эволюции, хотя бы они и были с известной точки зрения кощунственны. Наши предки прославились при помощи средств всегда гораздо более грубых, чем коварство и красноречие. Титулы их приобретались грабежом, и слово proedium обозначает завладение.

Преобладание слова и золота может считаться, если угодно, преобладанием сильного над слабыми; но интеллектуальная, мозговая сила, как бы она плохо ни употреблялась, всегда будет более достойна человека, чем сила мышц. Мы предпочитаем Мирабо, Фекса, даже Ротшильда, Алкидам и Роландам{24}. Благодаря преобладанию умственной силы в Америке влияние правительства заменилось влиянием индивидуума, усиленным во сто раз ассоциациями, капиталом и машинами. Машина там заменила животных; она теперь печатает, шьет, варит кушанья, рисует и ведет войну. Она дала янки то же могущество, каким обладал первый человек, которому удалось смирить лошадь и быка.

Таким-то образом белый человек Северной Америки возвысился над белыми людьми Испании и Италии, пропитанными суеверием, неспособными к ассоциации, не имеющими ни машин, ни капиталов, бездеятельными и, несмотря на свои индивидуальные достоинства, бессильными до такой степени, что постоянно находятся в зависимости от правительств, против которых беспрестанно бунтуют.

Североамериканец представляет собой, следовательно, трансформацию белой расы, пожалуй, даже настоящую новую расу, до уровня которой мы не дойдем и через несколько столетий.

Каким же образом раса эта создалась?

Не столько благодаря скрещиваниям, которые наступили гораздо позднее, сколько благодаря переходу людей и без того уже самых крепких в новую климатическую обстановку. К этому присоединилась ожесточенная борьба за существование на необработанной почве, среди враждебно настроенных диких племен. Борьба эта, погубив слабых, содействовала развитию сильных и вызвала к деятельности таланты, спавшие в мозгу обывателя Великобритании, пока он покойно сидел на родине, в кругу своего семейства.