Homefront. Голос свободы - Раймонд Бенсон

Звали узника Гораций Данцигер. Его привели в абсолютно пустую комнату и привязали к отдельно стоящему стулу. Напротив поставили стул для Сальмусы. Над головой заключенного, демонстрируя недвусмысленный зловещий намек, висела петля, через шкив привязанная к лебедке.

Данцигеру было за пятьдесят, но последние месяцы тяжело ему дались, выглядел он на все семьдесят. Одет он был в тюремную робу.

Сальмуса добрую минуту молча разглядывал диссидента. Данцигер пытался выдержать его взгляд, но глаза упорно сползали к петле.

– Чего надо? – спросил Данцигер.

Наконец Сальмуса заговорил.

– Тебя зовут Гораций Данцигер, и ты посмел оскорблять Блистательного Товарища Ким Чен Ына.

Узник тяжко вздохнул. Все это он уже проходил.

– В отличие от вашей страны, в Америке есть такое понятие, как свобода слова. По крайней мере было. Мы имеем право говорить что хотим не только о Корее, но и о собственном правительстве. В демократическом обществе так принято. Свобода слова закреплена в конституции.

Сальмуса раскрыл на коленях коричневую папку.

– У себя на сайте ты называл Блистательного Товарища «свиньей в овечьей шкуре». Не понимаю. Мне всегда казалось, что надо говорить «волк в овечьей шкуре».

– Я сказал ровно то, что хотел сказать.

– Используй ты классическое выражение, оно бы так не оскорбило Блистательного Товарища. В нем есть что-то от волка. Но он не свинья. Это откровенный плевок в лицо.

– Я не думал, что он прочтет.

– Почему? Это же Интернет, любой может прочесть. – Сальмуса перевернул несколько бумажек. – Незадолго до оккупации ты у себя в блоге бил тревогу по поводу Кореи. Почему? Американцы в массе своей вообще про нас не думали.

– Очевидно же было, чем все кончится. Я знал, что вы нападете, это был вопрос времени. Кто-то же должен был ударить в набат?

Сальмуса задумался.

– Насколько я знаю, ты – известный человек, ведущий ток-шоу.

– Толку-то. – Данцигер отвел глаза.

– Большая часть американцев знает, кто ты такой, верно?

– Пожалуй. По крайней мере те, кто смотрит телевизор.

– С начала оккупации прошло уже три месяца, а твое имя до сих пор звучит на улицах. Люди удивляются, куда ты пропал. Жив ли ты. Цел ли ты.

– Правда?

– Правда. В Лос-Анджелесе я видел самопальные плакаты с требованиями освободить Данцигера.

– Приятно слышать. Впрочем, вряд ли вы меня отпустите, да?

Сальмуса улыбнулся. Данцигер сверкнул глазами.

– Где моя жена и дочь? А? Где они? Я их не видел три месяца. Сволочи. Где они?

– Сказать по правде, не знаю. После твоего ареста их поместили в другое учреждение. Думаю, с ними все в порядке. Скажи честно, если бы ты мог обратиться к согражданам, что бы ты им сказал?

Данцигер задумался.

– Я бы сказал, чтобы они сражались с вами, гадами, у себя в районе. Хватали любое оружие и убивали первых встречных корейцев. Вступали в ряды партизан и задали вам жару. Я пожелал бы им в этом удачи.

– Отлично, – кивнул Сальмуса. – Мы напишем эти слова на твоей фотографии и покажем на всю Америку. Засыплем страну листовками. Договорились?

– Не верю, – нахмурился диссидент.

– Никуда не уходи. Ой, прости, забыл. Ты же привязан, да? Сейчас вернусь. – Сальмуса подошел к двери и хлопнул в ладоши. Зашли три солдата КНА, один из них катил столик с ноутбуком, другой нес камеру. Третий подошел к лебедке, и петля повисла у лица Данцигера.

– Господи, чего вы от меня хотите? Что я вам должен сказать?

Солдат накинул петлю на шею узнику и затянул узел за ухом. Его товарищ тем временем щелкал по клавишам ноутбука.

– Дословно записал? – спросил у него Сальмуса.

– Так точно.

На экране ноутбука был макет листовки 8,5 на 11 дюймов. В нижней части разместился текст: «ГОРАЦИЙ ДАНЦИГЕР КАЗНЕН ЗА СЛОВА: „СРАЖАЙСЯ С ГАДАМИ У СЕБЯ В РАЙОНЕ. ХВАТАЙ ЛЮБОЕ ОРУЖИЕ, УБИВАЙ ПЕРВЫХ ВСТРЕЧНЫХ КОРЕЙЦЕВ. ВСТУПАЙ В РЯДЫ ПАРТИЗАН, ЗАДАЙ ИМ ЖАРУ. УДАЧИ ТЕБЕ“».

– Отлично. Давайте спросим товарища Данцигера, все ли правильно.

Дизайнер развернул ноутбук к заключенному. Тот, закрыв глаза, ловил ртом воздух.

– Пожалуйста, не надо. Прошу вас…

– Будем считать, что это согласие, – предложил Сальмуса. – Понимаешь ли, товарищ Данцигер, американцам надо преподать урок: предательство и неуважение будут жестоко наказаны.

Он кивнул солдату у лебедки. Щелчок выключателя, веревка натянулась, и Данцигер вместе со стулом повис в воздухе.

Фотограф сделал несколько снимков повешенного диссидента.

Сальмуса не стал ждать, пока жертва отдаст Богу душу.

– Выберите какой получше и лепите на листовку, – приказал он. – Сразу тащите в типографию, и пусть начинают распространять. Если и это не проймет трусливых американцев, то я прямо даже не знаю, что еще придумать.

Он отправился в комнату связи звонить в Роуз-Боул.

– Это Сальмуса, – сказал он коменданту. – Акцию устрашения я придумал. Приехать к вам не успеваю, так что слушайте инструкции. Возьмите сотню заключенных и повесьте на фонарях вдоль Голливудского бульвара. На шею каждому прикрепите табличку: «Был недоволен Кореей». Чтобы к вечеру все было готово.

Комендант знал, что с Сальмусой не спорят.

Дневник Уокера

20.05.2025

Невероятно, но я жив. Обогнул все рогатки судьбы. И встретил заплутавший отряд Национальной гвардии посреди пустыни Мохаве.

Давненько я не писал в дневнике. Почти четыре месяца я в гордом одиночестве торчал на базе морской пехоты и не удосужился взять ручку.

Что тут скажешь? Просто не хотелось. Голова другим была забита, например, стрельбой из гадского автомата! Честно говоря, жил, как свинья в грязи. Жрал, как не в себя, читал, игрался с оружием, носился через полосу препятствий, шкерился по полигону.

Не хотел уходить, но пришлось. Заявились корейцы, сволочи.

В конце февраля прилетели самолеты и раскидали листовки. Вряд ли они рассчитывали, что на базе есть люди. Просто хотели, чтобы эти бумажки валялись в каждом уголке. Чтобы любой американец находил под ногами их пропаганду.

В первой листовке призывали население переезжать к «центрам выдачи еды», говорили, что действует программа помощи беженцам, призванная обеспечить людей едой, одеждой, крышей над головой и прочими необходимыми вещами. Скорее всего, корейцам банально понадобились рабочие руки. Там же утверждалось, что между США и Кореей налажен процесс «мирного обмена» и что узкоглазые прилетели к нам «помогать».

Ну-ну.

Какую бы программу ни придумали корейцы, не хотел бы я в ней участвовать.

Все это было бы даже смешно, не будь так страшно. Автору текста не помешало бы подучить английский язык. Вот, например, одно предложение: «Ванные расходы перемещательны в ближайший супермаркет хранильные участки чистого счастья». Что за хрень?

В марте с самолетов бросали книжечку на двенадцать листов в целлофановой упаковке. Хоть и легкая, попадет такая по голове – мало не покажется. Обложка красная, на ней изуродованный корейским гербом флаг США, называется: «ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА АМЕРИКИ: КЛЯТВА ВЕРНОСТИ И СПРАВОЧНИК АССИМИЛЯЦИИ». Полная хрень. Писал ее, кажись, «Комитет по содействию освобожденным народам» с целью «возродить величие Америки». Внутри нашлась клятва верности, которую должен заучить наизусть каждый американец. А еще дебильные фотографии корейских солдат, надзирающих за «счастливыми» американскими семьями, и «дружелюбных» корейских врачей и бизнесменов, якобы готовых прийти на помощь. И список новых праздников, в том числе день рождения Ким Чен Ына, день рождения его отца, его деда и так далее. И новые правила, например, комендантский час для местного населения. А в конце «полезные фразы» на корейском. Впрочем, на мой вкус, в них слегка перебрали с покорностью. Нет у меня желания говорить по-корейски «подчиняюсь вашим требованиям».

Хотя бы английский стал почище.

Я ждал, что в любой момент набегут корейцы и займут базу под свои нужды. Но по неизвестной причине их все не было… до начала мая. Наверное, за разграблением действующих военных баз до заброшенной просто не доходили руки.

Поскольку Твентинайн-Палмс закрыли много лет назад, корейцы, должно быть, решили, что здесь нет ничего интересного. Теперь им понадобились сами казармы, чтобы размещать многочисленных солдат.

Второго мая после обеда раздался грохот танков и топот ног. В бинокль я увидел, как армия движется от города в мою сторону. Надо было сваливать, да побыстрее.

Я удачно заранее собрал тревожный рюкзак, с запасом воды и еды, аптечкой, сменной одеждой (камуфляжной, естественно), автоматом и боеприпасами. Схватив его, я бросился к противоположному краю базы. Повезло, что догадался взять с собой кусачки. Пока корейцы взрывали ворота на юге, я прорезал себе дыру на севере. Ускользнув из ловушки, я побежал на северо-восток прямо в пылающие объятия пустыни Мохаве.