П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана - Виктор Пелевин

Не будем углубляться в довольно нудный дискурс, разработанный Гетманом для генерала — он того не стоит. Лишь крайняя занятость талантливого, но постоянно работающего о-двужанр политтехнолога объясняет (но не извиняет) присутствие в политической программе генерала ГАИ таких фрагментов:

«Многие вещи, которые принято рассматривать в качестве непреложных культурных, этических и метафизических констант, являются в действительности просто побочными следствиями борьбы еврейского народа за выживание…»

Или:

«Украинский вопрос есть не что иное, как вытесненный в подсознание еврейский…»

И так далее. Скорее всего, Гетман просто сливал таким образом смысловые обрезки, оставшиеся от более статусных и бюджетных проектов по развитию русского национального самосознания — чего лукавить, водится за нашими политтехнологами такой грешок. Этим же объясняются и антиамериканские инвективы генерала.

Таким образом, нет оснований считать, что Крушин был антисемитом на самом деле. Возможно, ему пошили такой пиджак, потому что подобной одежки требовала та клетка великой шахматной доски, которую он собирался занять. Но может быть и так, что это было личной местью Макара Гетмана. В пользу последнего предположения есть весьма убедительные свидетельства — к чему мы еще вернемся.

Влияние Дупина на взгляды генерала отследить гораздо проще. Вот один из видеоматериалов, запечатлевших Крушина: фрагмент лекции генерала перед победителями всероссийского конкурса ГАИ «инспектор-отличник», заснятый милиционером из Самары на мобильный телефон (слова генерала могут показаться странными для подобного мероприятия, но вскоре они получат объяснение).

Запись не отличается высоким качеством; сначала речь генерала почти не слышна за голосами милиционеров и их сдавленным смехом. Смеются не над тем, что говорит прохаживающийся по сцене генерал, а над рассказанным анекдотом.

Крушин одет в темный костюм и голубую рубашку с галстуком в черно-белую полоску; в его руке лазерная указка в виде ручки. На сцене висят три плаката — на одном из них египетская пирамида, на другом Мавзолей Ленина, на третьем — Кремлевская стена с маленькими черными квадратиками, изображающими захоронения советских времен.

— В евразийских тайных учениях, — говорит генерал, — широко распространена точка зрения о том, что человек живет после смерти совместно со своим народом. Об этом, кстати, гласило и учение коммунизма, бывшее в России просто формой воплощения архаического национал-евразийского начала. Так вот, возникает вопрос, как именно человек живет со своим народом после смерти? Ведь его тело умирает, там в седьмом ряду весельчаки сейчас пойдут сортир драить, я понятно сказал?

Разговоры, заглушавшие лекцию, стихают, и голос генерала становится отчетливо слышен.

— Однако с давних пор посвященные знали, что человек умирает не весь, и некоторые его тонкие тела, это, чтоб вы понимали, примерно как тела из очень разреженного воздуха, сохраняются после смерти. В разных странах мира посвященные видели эти тела различным образом, прежде всего потому, что в разных религиозных эгрегорах (это слово генерал выговаривает с некоторым фрикативным усилием, примерно так: «э-грех-хорах») тонкие тела формируются по-разному. Именно поэтому, скажем, мусульманский рай никак не пересекается с христианским, но такого, конечно, простому милиционеру-регулировщику не понять…

Над рядами пролетает счастливый молодой гоготок.

— Н-да… Не понять милиционеру-регулировщику, — повторяет генерал с ухваткой эстрадного юмориста, выдаивающего из аудитории последние завалявшиеся смешки, — поэтому не будем слишком углубляться в это дело… Запомните только, что в египетской, евразийской и наследовавшей им советской культуре традиционным тонким телом считалось так называемое «тело костей». Думайте о нем как о легчайшем воздушном шарике, соединенном невидимой нитью со скелетом-якорем. Именно сохранение тела костей и было целью ритуальной мумификации египетских фараонов и первого вождя Советской России Ленина…

Рубиновая точка лазера загорается на пирамиде, затем перескакивает на лист с изображением Мавзолея.

— Мумию великого человека, чью духовную энергию предполагалось сохранить для потомков, помещали в таком месте, чтобы парящее над ней «тело костей» находилось в строго определенной точке — либо в центре масс пирамиды, либо прямо на трибуне Мавзолея, как бы накладываясь на стоящих там вождей и передавая им свою магическую силу.

Генерал делает паузу и оглядывает аудиторию. Теперь на его лице нет и тени улыбки. Он крайне серьезен, и эта серьезность, кажется, передается аудитории.

— В некоторых случаях, — продолжает он, — когда сохранить скелет великого человека не представлялось возможным, его тело кремировалось по специальной древней процедуре, при которой способность костей удерживать на энергетическом поводке тонкое посмертное тело переходила к пеплу. Проще всего это достигалось, возлагая великого человека на костер живым, но были и другие методы…

Луч лазерной указки переезжает на рисунок Кремлевской стены.

— Поэтому «тело костей» в евразийской традиции называют иногда «телом пепла». Речь в обоих случаях идет об одном и том же тончайшем воздушном шарике, в котором сохраняются эмоции и намерения усопшего — если не все, то главные. Я уже сказал, что эту погребальную процедуру применяли только к великим людям. Но давайте спросим себя, ребята, — что делает человека великим? Да только одно. Желание и готовность служить своему народу. При жизни, а если надо, и после смерти. Только надо знать, как… Эй, седьмой ряд, ты что там с мобильником играешься, засранец? Я к тебе обращаюсь, к тебе…

Генерал смотрит прямо в камеру. Через долю секунды запись обрывается.

Любопытный видеодокумент — интервью с майором ГАИ Василием Розановичем, по совместительству маринистом-баталистом, председателем творческой секции «Художники Боевых Кораблей» при автошколе номер восемь Юго-Западного округа столицы.

Розанович, румяный пухлый бонвиван с вандейковской бородкой, снят у себя в мастерской — просторном светлом зале, в окнах которого видны верхушки московских новостроек. На нем какая-то коричневая хламида, свисающий на ухо бархатный берет и фартук со следами краски; на пальце кольцо с огромным изумрудом (его Розанович старается не показывать — но, увлекаясь жестикуляцией, время от времени все же проносит перед объективом). За его спиной видны картины, специально развернутые так, чтобы попасть в кадр: вздыбившийся на огромной волне парусник с двумя рядами пушек и Андреевским флагом, линкор «Тирпиц» в рассветных лучах, американский авианосец времен Второй мировой, и так далее.

— Все началось с того, — говорит Розанович, — что Гетман продал в Саудовскую Аравию большую партию визуальных объектов «целующиеся гаишники», которыми один тамошний принц-гомосексуалист собрался оформить свой охотничий домик в Альпах. Само по себе изображение очень простое — два гаишника в форме целуются на фоне березового леса, трогая друг друга за регулировочные жезлы. Но для принца заказали около двухсот таких композиций. Условия были следующими: на работах не должно встречаться одинаковых лиц, и все гаишники должны иметь портретное сходство с реальными московскими милиционерами. Знаете, как терракотовая армия Цинь Шихуана — с его дворцовой стражей. Гетман нанял фотографов, которые целыми днями разъезжали по Москве и снимали сотрудников ГАИ в профиль, чтобы потом на компьютере было проще смонтировать объятия и поцелуй.

— Гаишники возражали? — спрашивает корреспондент.

— Не то слово! — отвечает Розанович. — Ведь их пытались снять за исполнением служебных обязанностей, а это мешает работе и вообще действует на нервы. У нас и так постоянно увеличивается нагрузка, теперь еще и за ремнем безопасности надо следить… И потом, сама по себе выбранная тема… Она, конечно, многих шокировала.

— Скажите, а Крушин знал о том, что вы собираетесь устроить в ответ?

Розанович поправляет берет.

— Вы имеете в виду историю с наружкой?

— Да, — отвечает корреспондент.

Розанович усмехается.

— В том-то и дело, что не знал. Это ведь не было ответной акцией московской ГАИ. Все делалось на собственные средства нашей секции маринистов-баталистов при восьмой школе автовождения. Мы арендовали в разных местах Москвы десять рекламных щитов размером три на шесть и поместили на них изображение двух целующихся Гетманов на фоне Центрального Дома художника. Вы, конечно, видели?

— Мельком, — отвечает корреспондент. — Два одинаковых мужика, голые, с седой щетиной, целуются взасос, держа друг друга за ягодицы, да?

— Да-да. Но мы вовсе не мстили за цикл «целующиеся гаишники». Мы пытались отразить таким образом наше видение ситуации, сложившейся в области современного искусства. Той ситуации, когда настоящим художникам (тут Розанович чуть дергает щекой в сторону рассвета над «Тирпицем») всюду закрыта дорога, и торжествует сами знаете кто и как…