Синий жасмин - Вайолет Винспер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Касим вернулся в шатер, в его волосах запутался свежий ночной ветерок; он поднял ее на руки, и девушка не сопротивлялась.
— Да ты уже спишь, а? — Смеющимися глазами он ловил ее взгляд. — Отнести мою маленькую бынт[38] в постельку?
Сердце Лорны бешено заколотилось у самой его груди. Чем ближе ночь, тем больше она начинала бояться этого красивого варвара. Ее бросило в дрожь от его улыбки, от мурлыкающего голоса.
— Мы отправимся на рассвете, — сказал Касим, укладывая ее на постель рядом с изящной ночной сорочкой. — Каид намерен несколько дней наслаждаться охотой, так что я не могу взять тебя с собой.
Лорна чувствовала, что принц смотрит на нее, и, уловив в его голосе нотки беспокойства, поняла, что Каид может и не одобрить поступок своего молодого друга, похитившего девушку у ее соплеменников, подобно соколу пустыни, камнем падающему на нежную голубку.
— Если ты сделаешь какую-нибудь глупость, Ахмед, будет жестоко наказан, добавил он.
— Не сомневаюсь, что Ахмед будет следить за каждым моим шагом глазами ястреба, — откликнулась Лорна. — Ему ведь было ведено, не так ли? Меня будут держать здесь до тех пор, пока я не надоем тебе.
Смуглая рука легла на ожерелье, петлей окружившее ее шею. Принц притянул девушку к себе и заставил смотреть в свои серьезные, вопрошающие глаза.
— Заблудиться в пустыне — удовольствие маленькое, смею тебя заверить, Лорна. Одиноких путников выслеживают и хищники и разбойники. Кроме того, существуют арабы, которые и своих-то собственных сестер продают в гаремы мужчин, гораздо более жестоких, чем я, и гораздо менее любящих горячую воду с мылом.
С мягким смешком он опустил ее обратно на постель и направился в альков, чтобы вымыть руки. Лорна вся дрожала, снимая ожерелье с браслетом; она слышала, как Касим мурлычет свою любимую песенку. Нет, ей необходимо избавиться от него… во что бы то ни стало.
Когда шейх со свитой отправился в поход, еще сияли последние звезды и пальмы темнели на фоне бледнеющего неба.
Оберегаясь от прохладного утреннего воздуха, Лорна закуталась в плащ и вместе с Касимом ехала на несколько ярдов впереди всех. Пески холодновато поблескивали в предрассветном тумане; по ним пробегали легкие тени, и вся эта красота вызывала у девушки ощущение чуда, какую-то восторженную дрожь. Не впервые ей приходилось рассветным утром ехать рядом с этим мужчиной, но сегодня она намерена попрощаться с ним… возможно, навсегда.
Ее глаза под шешем[39] сверкали, словно сапфиры, и она радовалась, что шейх не торопится, поглощенный зрелищем этих безбрежных пространств, которые любил больше всего.
Среди закутанных в плащи арабов, ехавших за ними, находился и Ахмед доверенное лицо хозяина, его адъютант, от бдительного ока которого Лорна решила во что бы то ни стало ускользнуть. В ее головке даже сформировался план. Завтра она притворится прихворнувшей и останется в постели. Во время сиесты,[40] когда весь лагерь словно вымирает из-за жары, она прорежет заднюю стенку шатра ножницами, которыми перекраивала свои восточные одеяния, и ускачет на любой подвернувшейся лошади.
— Что-то ты притихла. — Лорна вздрогнула, когда шейх заговорил с ней. Строишь какие-то планы?
Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди. Этот человек просто читал ее мысли! Вот еще одно посягательство на ее личность и свободу, которую она ценит превыше всего.
— Рассвет в пустыне всегда зачаровывает меня, — пришлось ей ответить. — В нем есть что-то загадочное, вечное… Я всегда думаю: Адам и Ева тоже видели его таким?
— Да, он вечный, но в то же время всегда разный. — Его проницательные глаза пристально разглядывали ее светлое личико, окруженное тонким муслином. Я ведь уже говорил тебе, что пустыня похожа на женщину, но, в отличие от нее, она никогда не надоедает. Ты будешь скучать по мне, когда я уеду?
— Тебе нужен честный ответ? — поинтересовалась Лорна.
— Нет. — У него вырвался едкий смешок. — Я знаю, ты вздыхать обо мне не станешь, но неужели тебе не интересно, буду ли я скучать по своей маленькой бынт с солнечными волосами и бурным сердечком?
— Полагаю, твой друг Каид предложит другие удовольствия, которые гораздо больше придутся тебе по вкусу. Ты ведь, принц Касим, человек не чувства, а действия. Для тебя я — всего лишь существо, которое нужно укротить. Раз уж тебе удалось склонить мою голову…
— Ты знаешь, зачем я увез тебя, — прервал ее шейх, — и почему держу здесь… В этом белом шеше ты словно сестра рассвета; смотри, он разливается над пустыней, словно румянец смущения, медленно, постепенно окрашивая бледные пески в нежно-розовый цвет…
Это было дивное зрелище, вызывающее благоговейный трепет: от величественно выплывающего солнца на небе образовалась красно-золотая дуга, постепенно увеличивающаяся и высвечивающая песчаные холмы и фиолетовые тени, расплесканные у их подножий. Звезды исчезли все, кроме одной, горевшей прямо над головой, словно она была прикована к золотящемуся небу.
Глаза Лорны сияли. Стремление к необычному было у нее в крови, и она вспомнила об отце, который любил писать такие ландшафты во время своего пребывания в пустыне. У нее вырвался вздох.
— О чем ты вздыхаешь?
— Ах! — Она избегала его взгляда. — О яичнице с беконом и чашке чая.
— Ты не перестаешь меня удивлять, — произнес шейх со смехом, затем пришпорил коня и на секунду оба они, конь и всадник, словно отпечатались темным силуэтом на фоне восхода. Касим поднял руку и, когда все остановились, сообщил, что они на час встанут здесь лагерем, показав на скалы из песчаника, изъеденные пустынными ветрами и имевшими самую странную форму.
— Лелла желает позавтракать в пустыне.
Люди переглянулись. Ясно было, что они и не надеялись на остановку раньше полудня. Лорна заметила, как все заулыбались и понимающе закивали друг другу. Не раз она слыхала перешептывания, что шейх просто околдован ею.
Пока они мчались к скалам, Лорна рассматривала его, вспоминая всякие смешные мелочи, с ним связанные. Как нередко ему удавалось очаровать ее своим разговором. Как он то принесет неуклюжего, потешного щенка салуки[41] — этакий меховой комочек, — чтобы она поиграла с ним, то войдет в шатер своими широкими шагами, неся на плечах хохочущего смугленького ребенка…
— Я и сам проголодался, — признался Касим, улыбаясь. — Это, очевидно, наш пустынный воздух так действует.
Доехав до скал, все спешились. Кого-то отрядили рубить тамариск,[42] и вскоре уже весело пылал пахучий костер и грелись кофейники. Распаковали большую сковороду, и вскоре на ней уже жарились котлетки из ягнятины и лук, распространяя такой аромат, от которого текли слюнки.