Чай из трилистника - Киаран Карсон

Помните сцену в картине, сказал он, где летчик с радистом оказываются над грозой. Они скитаются по необъятной сокровищнице звезд, где, кроме них, нет абсолютно ничего живого. Подобно ворам из древней легенды, замурованным в сверкающих палатах, откуда уже не уйти. Они блуждают среди мерзлых самоцветов, безмерно богатые, и всё же обреченные.

Это жертвы Sehnsucht, германской тоски по миру превыше этого мира. Мне вспоминается призрачный шепот, который слышит герой песни Шуберта «Скиталец»: "Там хорошо нам, где нас нет". Ибо мы заставляем звезды отражать наш взгляд, мы даем созвездиям имена, чтобы они могли походить на нас. Повсюду мы видим Небесных Близнецов. То же и в песне Шуберта "Die Sternennachte" ("Звездные ночи"), сочиненной им октябрьской ночью 1819 года, когда звезды пылали в окне его тесной венской мансарды.

Витгенштейн замолчал ненадолго. Потом взял солонку и стал водить ею по скатерти вокруг сахарницы, всё время насвистывая жутковатый мотив. Досвистев до конца, он поднял голову, посмотрел мне в глаза и произнес:

В ночь лунную — до звезд восстать

Мой скорбный дух готов.

Там, над цветущею землей,

Галактики цветов.

Быть может, и миры скорбят,

Но свет их тешит нас:

И звездочкой сияет им

Земля в рассветный час.

Простите за перевод[32]. Автор оригинала — Иоганн Баптист Майрхофер, два года деливший с Шубертом длинную темную комнату на Випплингерштрассе. Бедный Майрхофер! Измученный женоненавистник, он десять лет провел среди монахов в монастыре Св. Флориана, пока, сочтя себя недостойным, не обратился к правоведению, а затем — к поэзии. Св. Флориан, как вам известно, покровитель Австрии — но также и пивоваров. В итоге Майрхофер разрывался между двумя призваниями, от приступов меланхолии переходя к необузданной веселости. И все же брак его слов с музыкой Шуберта, очевидно, заключен на небесах. Не исключено, что те два года были самыми счастливыми в жизни Майрхофера: поэт и композитор, затянутые в орбиты друг друга, вращались, не зная, кто из них спутник, а кто — планета. Шуберт умер 19 ноября 1828 года, в возрасте тридцати лет. Восемь лет спустя Майрхофер закончил свой жизненный путь в Дунае.

Что мы знаем о самих себе? Я тоже жил у монахов. Я отрезал себя от мира, а в результате обнаружил, что вернулся к нему. Я забирался на ледники Исландии и заглядывал в норвежские фьорды. Я обживал пустоши Коннемары[33]. У меня нет определенного места жительства. Я говорю с вами не на своем языке. И все-таки мне нужно с кем-то говорить.

Порой мне кажется, что я вполне могу быть и кем-нибудь другим. В анекдоте, который я собирался вам поведать, перед тем как мы вошли в «Аркадию», с героем именно так и происходит: сам того не заметив, он становится кем-то другим. Это состояние, известное как «фуга».

55. БОРН БРАУН

Ансель Борн (начал Витгенштейн) родился в 1826 году. Родители его развелись, детство у него было несчастливое, а повзрослев, он стал разъезжать с плотницкой работой по городкам Род-Айленда. Был он атеистом и 2 8 октября 1857 года в g часа дня заявил во всеуслышание, что скорее оглохнет и онемеет, чем пойдет в церковь. Почти сразу же он утратил дар речи, слух и зрение. 11 ноября он пришел в церковь с запиской, свидетельствовавшей о его покаянии. В следующее воскресенье, 15 ноября, в полдень, Борн встал в церкви и объявил, что Господь исцелил его от недугов. Это сомнительное чудо принесло ему большой авторитет, и впредь Борн сочетал плотницкое ремесло с деятельностью проповедника. Через несколько лет скончалась его жена. Второй его брак был неудачен.

Так, в переездах с места на место, прошло тридцать лет. 17 января 1887 года в и часов утра преподобный Ансель Борн из города Ковентри, штат РодАйленд, забрал из банка в городе Провиденс 551 доллар. Оплатив кое-какие счета, он сел в дилижанс до Потакета. Это последнее, что он помнит. В тот день он домой не вернулся, и еще два месяца о нем не было ни слуху ни духу. В газетах о нем объявили как о пропавшем без вести, и, подозревая неладное, полиция безуспешно разыскивала тело.

Однако в 7 часов утра 14 марта в городе Норристаун, штат Пенсильвания, человек, называвший себя А. Дж. Брауном, — который шестью неделями ранее снял небольшой магазинчик, завез туда канцтовары, фрукты, сладости и всякую всячину и торговал себе потихоньку, не выглядя при этом ни странно, ни эксцентрично, — вдруг проснулся в ужасе, поднял на ноги весь дом и спрашивал, куда это он попал. Он заявил, что его зовут Ансель Борн, что о Норристауне он впервые слышит, ничего не понимает в торговле и последнее, что помнит — это было словно вчера, — 551 доллар, взятый им из провиденского банка. Он никак не мог поверить, что прошло два месяца.

Прочие квартиранты сочли его сумасшедшим; так поначалу решил и доктор Луис X. Рид, которого вызвали в три часа дня. Но ответная телеграмма из Провиденса подтвердила слова больного, а его племянник Эндрю Харрис лично прибыл на место действия, дал объяснения и увез Борна домой в Ковентри. Борн был очень слаб, за время своей эскапады он потерял двадцать с лишним фунтов веса и приходил в такой ужас от одной мысли о магазине-кондитерской, что больше ни разу в жизни ни в одну кондитерскую не зашел.

Соседи описали Брауна как немного замкнутого, но совершенно нормального человека; особенно он понравился их детям, поскольку часто угощал их конфетами. Что же касается Борна, то честность его была известна всей округе, и никто из знакомых ни на секунду не усомнился в его совершенной искренности.

В 1890 году Уильям Джеймс подверг Анселя Борна гипнозу. Борн ничего не знал о Брауне, но под гипнозом дал вполне вразумительный отчет о том, чем занималась его вторая личность в те выпавшие из жизни Борна два месяца. То из сказанного им, что впоследствии удалось проверить, полностью соответствовало действительности.

В этой истории меня восхищают имена собственные, сказал Витгенштейн. «Провиденс» и «Ковентри» подходят сюда как нельзя лучше[34]. Особенно богато смыслом «Bourne» — предел, граница, — сразу вспоминаются строки из гамлетовского "Быть или не быть", где смерть названа "неоткрытою страной, / Из чьих пределов путник ни один / Не возвращался…". Можно сказать, что Борн пересек эту границу, сам того не зная.

На этом рассказ Витгенштейна закончился, сказал отец Браун.

56. САРДОНИКС

Всё это время глаза отца Брауна имели отсутствующее выражение, словно он проникал взглядом в прошлое; возможно, если бы я видел себя со стороны, то такой же взгляд заметил бы и у себя — сейчас, когда одним рывком разум мой послан на десятилетия назад, туда, где в 1959 году, вечером Дня поминовения усопших, мы с Метерлинком сидим у огня и слушаем его воспоминания. Часы начали бить одиннадцать; отец Браун очнулся, словно ото сна.

О, быстротекущая река времени! воскликнул он. Как уносит она все на своем пути, вопреки всем нашим попыткам поведать прошлое. Ибо за каждой историей стоит другая история, и, взявшись рассказывать вам биографию Витгенштейна, я отвлекался на каждом шагу. И к этому побуждала меня память, которую Бл. Августин уподобляет равнине или обширному дворцу, сокровищнице, куда свезены бесчисленные образы всего, что было воспринято.

Обращаясь к памяти, говорит он, я прошу ее показать мне то, что желаю вспомнить, и стоит мне сказать, каким образом затрону я в беседе то или это, как образы всего, о чем я хотел бы говорить, вырываются из такой же огромной сокровищницы. Я распахиваю врата своего внутреннего зрения и шествую по палатам памяти, где образы встают под каждой аркой, в каждой нише, у каждой колонны. На каждом шагу мне являются статуи и указывают взглядом или рукой на иные скульптуры; я открываю другую дверь, и спавшие доселе звуки отдаются в глубинах моего слуха. В следующей комнате ниши уставлены драгоценными флаконами — из хризопраза, сердолика, молочноголубого сардоникса и множества других камней, каждый памятен своим цветом, в каждом хранится особый аромат, благоухающий давно минувшими событиями.

Что до биографии Борна в изложении Витгенштейна, то упомянутые в ней поворотные даты влекут за собой другие истории, не сказать чтобы совсем чуждые первой. И об этом тоже можно долго рассказывать. Так, 28 октября день, когда Борн во всеуслышание заявил о своем атеизме, — праздник апостола Иуды, покровителя безнадежных дел; и ноября, когда он объявил, что уверовал, — день памяти св. Мартина Турского, покровителя портных — и пьяниц; а 15 ноября, когда он свидетельствовал о возвращении к нему утраченных способностей, — праздник св. Леопольда, князя и покровителя Австрии, основавшего монастырь Клостернойберг, где сам Витгенштейн летом 192 0 года работал садовником. Но, перефразируя Витгенштейна, о чем нет времени говорить, о том следует молчать.

Однако я бы настоятельно рекомендовал вам изучить жития этих святых самостоятельно. В нашей библиотеке вы найдете обширный материал по данной тематике. Расценивайте это как дополнительное задание. Ваши одноклассники знают, что я вызвал вас к себе, и ожидают, что вы вернетесь, жалуясь на определенное вам наказание. Когда вы скажете, что вместо непосредственной физической боли вам предстоят длительные периоды духовной работы, это произведет на них глубокое впечатление. Расскажи вы им всю правду о нашей встрече, то скорее всего прослывете учительскими любимчиками, а это для нас нежелательно. Не говорите ни про чай, ни про печенье «Jaffa». Через неделю, считая с сегодняшнего дня, вы явитесь сюда после вечерней службы и отчитаетесь о проделанной работе. А теперь вам давно пора в кровать. Я провожу вас до спальни.