Том 1. Стихотворения 1813-1820 - Александр Пушкин

Экспромт на Огареву*

В молчанье пред тобой сижу,Напрасно чувствую мученье,Напрасно на тебя гляжу:Того уж верно не скажу,Что говорит воображенье.

К Жуковскому («Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сени…»)*

Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сениЯ с трепетом склонил пред музами колени.Опасною тропой с надеждой полетел,Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.Страшусь, неопытный, бесславного паденья,Но пылкого смирить не в силах я влеченья,Не грозный приговор на гибель внемлю я:Сокрытого в веках священный судия,[6]Страж верный прошлых лет, наперсник муз любимыйИ бледной зависти предмет неколебимыйПриветливым меня вниманьем ободрил;И Дмитрев слабый дар с улыбкой похвалил;И славный старец наш, царей певец избранный.[7]Крылатым гением и грацией венчанный,В слезах обнял меня дрожащею рукой,И счастье мне предрек, незнаемое мной.И ты, природою на песни обреченный!Не ты ль мне руку дал в завет любви священный?Могу ль забыть я час, когда перед тобойБезмолвный я стоял, и молнийной струей —Душа к возвышенной душе твоей летелаИ, тайно съединясь, в восторгах пламенела,—Нет, нет! решился я — без страха в трудный путь,Отважной верою исполнилася грудь.Творцы бессмертные, питомцы вдохновенья!..Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,Лечу к безвестному отважною мечтой,И, мнится, гений ваш промчался надо мной!

Но что? Под грозною парнасскою скалоюКакое зрелище открылось предо мною?В ужасной темноте пещерной глубиныВражды и зависти угрюмые сыны,Возвышенных творцов зоилы записныеСидят — бессмыслицы дружины боевые.Далеко диких лир несется резкий вой,Варяжские стихи визжит варягов строй.Смех общий им ответ; над мрачными толпамиВо мгле два призрака склонилися главами*.Один на груды сел и прозы и стихов —Тяжелые плоды полунощных трудов,Усопших од, поэм забвенные могилы!С улыбкой внемлет вой стопосложитель хилый:Пред ним растерзанный стенает Тилимах;Железное перо скрыпит в его перстахИ тянет за собой гекзаметры сухие,Спондеи жесткие и дактилы тугие.Ретивой музою прославленный певец,Гордись — ты Мевия надутый образец!Но кто другой, в дыму безумного куренья,Стоит среди толпы друзей непросвещенья?Торжественной хвалы к нему несется шум:Он — он под рифмою попрал и вкус и ум;Ты ль это, слабое дитя чужих уроков,Завистливый гордец, холодный Сумароков,Без силы, без огня, с посредственным умом,Предрассуждениям обязанный венцомИ с Пинда сброшенный и проклятый Расином?Ему ли, карлику, тягаться с исполином?Ему ль оспоривать тот лавровый венец,В котором возблистал бессмертный наш певец,Веселье россиян, полунощное диво?..[8]Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо,Уж на челе его забвения печать,Предбудущим векам что мог он передать?Страшилась грация цинической свирели,И персты грубые на лире костенели.Пусть будет Мевием в речах превознесен* —Явится Депрео, исчезнет Шапелен*.

И что ж? всегда смешным останется смешное;Невежду пестует невежество слепое.Оно сокрыло их во мрачный свой приют;Там прозу и стихи отважно все куют,Там все враги наук, все глухи — лишь не немы,Те слогом Никона печатают поэмы,Одни славянских од громады громоздят,Другие в бешеных трагедиях хрипят,Тот, верный своему мятежному союзу*,На сцену возведя зевающую музу,Бессмертных гениев сорвать с Парнаса мнит.Рука содрогнулась, удар его скользит,Вотще бросается, с завистливым кинжалом,Куплетом ранен он, низвержен в прах журналом,При свистах критики к собратьям он бежит…И маковый венец Феспису ими свит.Все, руку положив на том «Тилемахиды»,Клянутся отомстить сотрудников обиды,Волнуясь восстают неистовой толпой.Беда, кто в свет рожден с чувствительной душой!Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой,Кто смело просвистал шутливою сатирой,Кто выражается правдивым языкомИ русской глупости не хочет бить челом!..Он враг отечества, он сеятель разврата!И речи сыплются дождем на супостата.

И вы восстаньте же, парнасские жрецы,Природой и трудом воспитанны певцыВ счастливой ереси и вкуса и ученья,Разите дерзостных друзей непросвещенья.Отмститель гения, друг истины, поэт!Лиющая с небес и жизнь и вечный свет,Стрелою гибели десница АполлонаСражает наконец ужасного Пифона*.Смотрите: поражен враждебными стрелами,С потухшим факелом, с недвижными крыламиК вам Озерова дух взывает: други! месть!..Вам оскорбленный вкус, вам знанья дали весть —Летите на врагов: и Феб и музы с вами!Разите варваров кровавыми стихами;Невежество, смирясь, потупит хладный взор,Спесивых риторов безграмотный собор…

Но вижу: возвещать нам истины опасно,Уж Мевий на меня нахмурился ужасно,И смертный приговор талантам возгремел.Гонения терпеть ужель и мой удел?Что нужды? смело в даль, дорогою прямою,Ученью руку дав, поддержанный тобою,Их злобы не страшусь; мне твердый Карамзин,Мне ты пример. Что крик безумных сих дружин?Пускай беседуют отверженные Феба;Им прозы, ни стихов не послан дар от неба.Их слава — им же стыд; творенья — смех уму;И в тьме возникшие низвергнутся во тьму.

Окно*

Недавно темною порою,Когда пустынная лунаТекла туманною стезею,Я видел — дева у окнаОдна задумчиво сидела,Дышала в тайном страхе грудь.Она с волнением гляделаНа темный под холмами путь.

«Я здесь!» — шепнули торопливо,И дева трепетной рукойОкно открыла боязливо…Луна покрылась темнотой.«Счастливец! — молвил я с тоскою, —Тебя веселье ждет одно.Когда ж вечернею пороюИ мне откроется окно?»

Осеннее утро*

Поднялся шум; свирелью полевойОглашено мое уединенье,И с образом любовницы драгойПоследнее слетело сновиденье.С небес уже скатилась ночи тень,Взошла заря, блистает бледный день —А вкруг меня глухое запустенье…Уж нет ее… я был у берегов,Где милая ходила в вечер ясный;На берегу, на зелени луговЯ не нашел чуть видимых следов,Оставленных ногой ее прекрасной.Задумчиво бродя в глуши лесов,Произносил я имя несравненной;Я звал ее — и глас уединенныйПустых долин позвал ее в дали.К ручью пришел, мечтами привлеченный;Его струи медлительно текли,Не трепетал в них образ незабвенный.Уж нет ее!.. До сладостной весныПростился я с блаженством и с душою.Уж осени холодною рукоюГлавы берез и лип обнажены,Она шумит в дубравах опустелых;Там день и ночь кружится желтый лист,Стоит туман на волнах охладелых,И слышится мгновенный ветра свист.Поля, холмы, знакомые дубравы!Хранители священной тишины!Свидетели моей тоски, забавы!Забыты вы… до сладостной весны!

Разлука («Когда пробил последний счастью час…»)*

Когда пробил последний счастью час,Когда в слезах над бездной я проснулсяИ, трепетный, уже в последний разК руке твоей устами прикоснулся —Да! помню всё; я сердцем ужаснулся,Но заглушал несносную печаль;Я говорил: «Не вечная разлукаВсе радости уносит ныне вдаль.Забудемся, в мечтах потонет мука;Уныние, губительная скукаПустынника приют не посетят;Мою печаль усладой муза встретит;Утешусь я — и дружбы тихий взглядДуши моей холодный мрак осветит».

Как мало я любовь и сердце знал!Часы идут, за ними дни проходят,Но горестям отрады не приводятИ не несут забвения фиал.О милая, повсюду ты со мною,Но я уныл и втайне я грущу.Блеснет ли день за синею горою,Взойдет ли ночь с осеннею луною —Я всё тебя, прелестный друг, ищу;Засну ли я, лишь о тебе мечтаю,Одну тебя в неверном вижу сне;Задумаюсь — невольно призываю,Заслушаюсь — твой голос слышен мне.Рассеянный сижу между друзьями,Невнятен мне их шумный разговор,Гляжу на них недвижными глазами,Не узнает уж их мой хладный взор!И ты со мной, о лира, приуныла,Наперсница души моей больной!Твоей струны печален звон глухой,И лишь любви ты голос не забыла!..О верная, грусти, грусти со мной,Пускай твои небрежные напевыИзобразят уныние мое,И, слушая бряцание твое,Пускай вздохнут задумчивые девы.

Истина*