Об имитационно-провокационной деятельности - Внутренний СССР

Одной из причин этого было то обстоятельство, что после смерти И.В.Сталина прекратились партийные чистки. В партийных чистках сталинской эпохи, которые проходили в коллективах по месту работы или службы членов партии, участвовали и беспартийные, благодаря политической активности и искренней заботе которых о действительно авангардной роли партии ВКП (б) очищалась от множества примазавшихся к ней рвачей-карьеристов и извратителей-имитаторов. И это было действительной демократией, периодически подчинявшей себе правящую партию; это было дополнением общенародного народовластия ко внутрипартийному централизму. Когда чистки прекратились, партия стала быстро набирать численность за счет вступления в её ряды тех, кто готов был “поддерживать” партийные организации, но не желал в них лично работать, иначе как для осуществления своекорыстных личных и клановых целей. Так партия, сохранив в своем уставе ленинскую формулировку о членстве в партии, превратилась в партию мартовского типа, о которой анекдот времён застоя говорил: все вместе коммунисты «за» линию ЦК, а каждый по одиночке — «против».

И видя множество злоупотреблений со стороны чиновников партийно-государственного аппарата и администрации предприятий государственной и кооперативно-колхозной собственности, миллионы людей думали и говорили: «что я один могу поделать?». И ныне многие миллионы продолжают воспроизводить этот порочный стиль поведения: «что я “один” могу поделать?».

Прямая вина М.С.Горбачёва и всех без исключения благонамеренных членов КПСС в том, что чистка партии с участием в ней беспартийных не предшествовала началу перестройки. Порядок в интересах трудового народа надо было наводить в одной партии — в КПСС, переименовав её снова ВКП (б); порядок надо было наводить в общем всем государстве — Союзе Советских Социалистических Республик.

Сказанное означает, что под руководством И.В.Сталина и партия, и СССР в целом были , нежели в последующие эпохи и, особенно, в сопоставлении с эпохой правления носителей кулацкой нравственности, мировоззрения и психологии: М.С.Горбачёва и сменившего его (в границах юрисдикции РСФСР) Б.Н.Ельцина [104].

То есть, если принцип демократического централизма в каких-то случаях и оказался работоспособен в нашей истории, так это при И.В.Сталине. Но это утверждение приводит к необходимости увидеть в явно недемократичных формах единоначального правления той эпохи выражение некой своеобразной демократии — народовластия.

Сказанное — не стремление обелить И.В.Сталина задним числом в целях создания нового исторического мифа, предназначенного для выпаса толпы в будущем. Надо понимать эпоху и, в частности, знать, что своеобразную демократичность жизни общества в СССР сталинской эпохи, отличавшую его от западных представлений о демократии, признавали и многие современники, у которых не было причин восхвалять режим из страха за свою жизнь и жизнь своих близких. И от такого рода мнений современников, например Лиона Фейхтвангера, просто так не отмахнуться (сноски в цитируемом источнике наши):

«Демократический диктатор.

“Чего Вы, собственно, хотите? — спросил меня шутливо один советский филолог, когда мы с ним говорили на эту же тему. — Демократия — это господство народа, диктатура — господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как у нас, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же?”

Культ Сталина.

Эта шутка имеет очень серьезную почву. Поклонение и безмерный культ, которым население окружает Сталина, — это первое, что бросается в глаза иностранцу, путешествующему по Советскому Союзу. (…)

Основания.

Не подлежит никакому сомнению, что это чрезмерное поклонение в огромном большинстве случаев искренне. Люди чувствуют потребность выразить свою благодарность, свое беспредельное восхищение. И хотя это обожествление Сталина может показаться прибывшему с Запада странным, а порой и отталкивающим, всё же я нигде не находил признаков, указывающих на искусственность этого чувства. Оно выросло органически, вместе с успехами экономического строительства. Народ благодарен Сталину за хлеб, мясо, порядок, образование и за создание армии, обеспечивающей это новое благополучие [105]. Народ [106] должен иметь кого-нибудь, кому он мог бы выражать благодарность за несомненное улучшение своих жизненных условий, и для этой цели он избирает не отвлечённое понятие, не абстрактный «коммунизм», а конкретного человека — Сталина. (…)

Великая цель.

В общем и целом новая демократическая Конституция, которую Сталин дал Советскому Союзу, — это не просто декорация, на которую можно посматривать, высокомерно пожимая плечами. Пусть средства, которые он и его соратники применяли, зачастую и были не совсем ясны — хитрость в их великой борьбе была столь же необходима как и отвага, — Сталин искренен, когда называет своей конечной целью осуществление социалистической демократии» (Л.Фейхтвангер. “Москва 1937. Отчёт о поездке для моих друзей”, Москва, «Художественная литература», 1937 г. [107], стр. 58 — 65, фрагментарно).

Но прежде, чем написать это, Л.Фейхтвангер указал на следующие обстоятельства и признал их справедливость:

«Построение социалистического государства или свобода ругани?

Хотя я и сожалею, что статья 125-я Советской конституции пока еще не вполне проведена в жизнь, всё же, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что Советский Союз не хочет слишком поспешно пройти остаток пути, отделяющий его от полного осуществления построения социалистического государства. Никогда Советскому Союзу не удалось бы достичь того, что он достиг, если бы он допустил у себя парламентскую демократию западного толка. Никогда при неограниченной свободе ругани не было бы возможно построить социализм [108]. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население взять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза оказались перед альтернативой, предлагавшей им либо тратить значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок [109], либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани [110].

«И это называется демократией».

Однако насмешки, ворчание и злопыхательство являются для многих столь излюбленным занятием, что они считают жизнь без них невозможной [111]… В основном диктатура Советов ограничивается запрещением распространять словесно, письменно и действием два взгляда: во-первых, что победа социализма в Союзе невозможна без мировой революции и, во-вторых, что Советский Союз должен проиграть грядущую войну. Тот же, кто, исходя из этих двух запретов, выводит заключение о полной однородности Советского Союза с фашистскими диктатурами, упускает, как мне кажется, из виду одно существенное различие, а именно: что Советский Союз запрещает агитировать за утверждение, что дважды два — пять, в то время как фашистские диктатуры запрещают доказывать, что дважды два — четыре» (Там же, стр. 56, 57, цитировано фрагментарно).

Цитированный фрагмент необходимо пояснить. Статья 125 Конституции СССР, принятой 5 декабря 1936 г., провозглашала гражданские свободы:

«В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется законом:

а) свобода слова,

б) свобода печати,

в) свобода собраний и митингов,

г) свобода уличных шествий и демонстраций.

Эти права граждан обеспечиваются предоставлением трудящимся и их организациям типографий, запасов бумаги, общественных зданий, улиц, средств связи и других материальных условий, необходимых для их осуществления» (по тексту цитированной книги Л.Фейхтвангера, стр. 56).

Очернителям И.В.Сталина и Советской власти особо укажем, что в отличие от конституций буржуазных “демократий” концептуальная обусловленность прав и свобод в Конституции СССР была провозглашена прямо, а не оставлена в умолчаниях: «В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя…», — сказано однозначно ясно, о чём не следует забывать никому:

· ни сторонникам демонического самопревознесения и порабощения других и планеты (а в пределе мечтаний — и Бога, Творца и Вседержителя);

· ни сторонникам свободы всех в Царствии Божием на Земле (коммунизме, если пользоваться политическим лексиконом ХХ века).