Транторианская Империя (Сборник)(журнальные иллюстрации) - Айзек Азимов

class="p1">— Мне бы не хотелось убивать его, — ответил Байрон, — да это и не поможет нам. Убийство будет только на руку Тирании. Насильственная смерть одного из представителей этой чертовой расы — уже, с их точки зрения, непростительный поступок.

— Но где же выбор?

— Нам придется высадить его.

— Отлично! Каким образом и где?

— На Родии.

— Что?

— Это единственное место, где они не рассчитывают нас найти. Кроме того, мы все равно скоро опустимся на планету.

— Почему?

— Посмотри, ведь это корабль Представителя, и он используется для кратковременных полетов. Он не приспособлен для длительных космических путешествий. Кроме того, отправляясь в долгий путь, не мешало бы запастись едой и водой.

Артемида согласно закивала:

— Он прав! Молодец! Мне это даже в голову не пришло. Очень разумно, Байрон!

Байрон сделал безразличный вид, но ему были весьма приятны ее слова. Она впервые обратилась к нему по имени. Когда она хочет, то может быть очень милой...

Джилберт перебил ее похвалы:

— Но он по рации сообщит о нашем местопребывании.

— Не думаю, — ответил Байрон. — На Родии наверняка есть незаселенные места. Мы же не собираемся высадить его в центре большого города или посреди одного из тиранийских гарнизонов. Кроме того, он и сам не настолько глуп, чтобы вступать в контакт со своими соотечественниками... Скажи, болван, что у вас происходит с солдатом, который позволяет бунтовщикам использовать корабль, принадлежащий одному из Представителей Хана, против него же самого?

Пленник не ответил, но побледнел и поджал губы. Байрон не хотел бы оказаться на месте этого солдата, хотя, откровенно говоря, его трудно было в чем-то винить. Вряд ли он мог ожидать нападения со стороны королевской семьи Родии. В соответствии с тиранийским военным уставом он должен был отказался пустить их на борт корабля без разрешения офицера. Даже если бы об этом попросил сам Правитель, сказал им солдат, он вынужден был бы отказать. Но они окружили его, и, когда он понял, что ему следовало еще точнее выполнять статьи устава, было уже поздно – станнер был у его груди.

Он и тогда не покорился. Пришлось выстрелить, чтобы угомонить. И несмотря на это стойкое сопротивление, ему как минимум грозил трибунал и суровая кара. Никто в этом не сомневался, и меньше всех – сам солдат.

* * *

Двумя днями позже они приземлились на окраине поселка Саузвока. Они выбрали это место потому, что поселок находился вдали от густонаселенных районов планеты. Тиранийскому солдату предстояло преодолеть более пятидесяти миль до ближайшего крупного города.

Посадка на пустынном берегу прошла удачно, и Байрон в качестве пилота почувствовал себя более уверенно. Пора было думать об удовлетворении своих естественных потребностей, какими были голод и жажда. Раздобыть провизию в городе означало подвергать себя страшному риску, но выбора не оставалось.

Друзья понимали, что им нужна еда вполне определенного вида, которая являлась продуктом пищевой промышленности тиранийцев и предназначалась для длительных космических перелетов. Это были стандартные пищевые концентраты, содержащие строго выверенное количество калорий и минеральных веществ. По размеру они представляли собой одну двадцатую от веса пищи животного происхождения и хранились в виде брикетов при низкой температуре.

Конечно, вкусовые качества концентрированной еды оставляли желать лучшего, но с этим приходилось мириться.

Артемида уже некоторое время пребывала в состоянии некоторой раздраженности и неустанно повторяла, что еда эта «омерзительна». Байрон понимал, что отнюдь не еда причина плохого настроения. Все дело было в нехватке пространства. Например, у них не было раздельных спален. Корабль был военным, поэтому удобства для пассажиров на нем не предусматривались. Артемиду тяготила невозможность уединиться, отсутствие умывальных принадлежностей, отсутствие зеркал, невозможность сменить наряд и так далее.

Что ж, ей придется мириться, подумал Байрон. Он и так достаточно делает для нее. Но почему она постоянно недовольна и так редко улыбается? У нее хорошая улыбка, глядя на нее, можно забыть о дурном характере девушки. Но этот характер — о, боже!..

Впрочем, стоит ли думать о ней так долго?

Ситуация с водой обстояла хуже. Тирания была безводной пустынной планетой, где вода являлась наградой и ее использовали только для утоления жажды, а не для водных процедур. Тиранийцы не создали никаких способов концентрировать воду, чтобы она занимала меньший объем, а содержание воды в пищевых концентратах было крайне низким.

На корабле имелись устройства по переработке жидкости, теряемой телом, но Байрон, поняв принцип их действия, решил никогда не прибегать к их услугам. Химически здесь все было несложно, но оператору требовалось специальное образование.

В свободное время он знакомился с системой управления кораблем. Нажимая на пульте различные кнопки, он пытался проанализировать их действие, тщательно записывая свои выводы.

Однажды это его занятие прервал Джилберт.

Байрон через плечо взглянул на него:

— Надеюсь, Артемида в кабине?

— На судне нет другого места, где она могла бы быть.

— Когда увидишь ее, скажи, что отныне я намерен ночевать в кабине пилота, что советую сделать и тебе. Тогда другая кабина будет в полном ее распоряжении. — Он помолчал и добавил: — Надеюсь, это утешит ее.

— Ты не должен забывать, что она всегда вела совсем другую жизнь, — мягко укорил его Джилберт.

— Отлично! Разумеется, я это прекрасно помню. Как ты думаешь, какой жизнью жил я? Я ведь тоже не родился на одном из необитаемых астероидов, как тебе известно! Между прочим, все детство я провел во Дворце Нефелоса! Так что не нужно драматизировать ситуацию. Что я могу поделать, если на корабле не предусмотрена ванная? Она дуется на меня так, будто я проектировал этот чертов корабль!

Этот взрыв предназначался не Джилберту. Просто Байрону необходим был выход эмоций.

Дверь распахнулась; на пороге стояла Артемида. Она холодно сказала:

— Будь я на вашем месте, мистер Фаррилл, я бы воздержалась от крика. Ваш голос слышен даже на самом дальнем уголке корабля.

— Это мало волнует меня, — ответил Байрон. — Если что-то на корабле не устраивает тебя, прошу помнить, что если бы твой дорогой папаша не пытался меня убить, а тебя выдать замуж, — мы никогда не оказались бы здесь.

— Не смей так дурно говорить о моем отце!

— Я буду говорить о ком угодно и что угодно.

Джилберт зажал руками уши:

— Пожалуйста! — ЗАВИЗЖАЛ он.

Это произвело мгновенный эффект.

— Зачем нам спорить? — как ни в чем не бывало продолжил Джилберт. — Ведь очевидно, что чем скорее мы