Даша и Медведь (СИ) - Владимирова Анна

И уж совсем неожиданными стали нежные успокаивающие поцелуй, будто заново исследующие губы, линию подбородка, шею. Я ошалело моргала, приходя в себя, с трудом возвращая себе возможность мыслить и вспоминать, но все не могла придумать, что говорить и делать дальше.

У Глеба таких вопросов не было — он перехватил меня удобней и отнес в душ. Мы немного молча повздорили по поводу его требования стоять в его объятьях, но он будто решил насаждать нежность силой — прижал к себе спиной, положил одну ладонь на горло, а второй принялся нежно гладить плечо. Я настолько опешила, что даже разрешила себя вымыть с душистым гелем, но как только он позволил — выскользнула из кабинки, схватила полотенце и вышла из ванной.

Ну, хотя бы можно было не переживать за его жизнь! При смерти такое точно не творят!

Наскоро вытершись, я влезла в костюм и спустилась в кухню. Хотелось спрятаться куда-нибудь, потому что я не знала что делать, когда Глеб спустится, как смотреть ему в глаза и что говорить. Это же я на него накинулась…. Ну… уж против точно не была… А еще я себя не узнавала. Никогда так не набрасывалась на мужчин, не вела себя агрессивно и вызывающе…

Осознала, что пялюсь в холодильник, когда он спустился в кухню. Я так и застыла у открытой дверцы, не решаясь даже вдохнуть.

— Голодна? — так посмотрел, что у меня в горле пересохло.

Все, что смогла — кивнуть.

— Давай начнем сначала, — выпалила, когда он приблизился с намерением сменить меня у холодильника.

Глеб снова наградил внимательным взглядом, и у меня неприятно похолодело внутри — а вдруг передумал? Стоп, я что, боюсь сейчас, что он не захочет со мной иметь дело? Это же его жизнь от меня зависит.

— А вдруг ты решишь, что я смерти боюсь? — насмешливо скривил губы.

— Ты не похож на того, кто действительно боится, Глеб, — покачала головой. — Хочешь, чтобы я умоляла?

— Ну в ванной мне показалось, ты расстроилась, что я сделал шаг назад, — все ярче усмехался он и стоял так, что обойти его не было никакой возможности.

— Да, я тебя чуть не убила, — задрала подбородок, уперев руки в боки.

— Ой ли? — улыбнулся он и вдруг подхватил меня под бедра и усадил на себя. — Кстати… — Мы прошлись к шкафчику над печкой: — Хватай аптечку и пошли латать царапины.

А латать и правда было что. Странно, что я не чувствовала боли от таких глубоких полосок. Глеб развернул меня к себе попой и стянул штаны:

— Трусы уделала, — проворчал, отодвигая ткань с ягодиц. — А другое белье ты допускаешь?

— Чем тебе не нравятся трусы в стиле моей бабушки? — фыркнула довольно. — Мы же только решили начать сначала, я не успела поменять гардероб.

— Мы не решили, — сосредоточенно обрабатывал Глеб царапины.

— Я тебя так напугала? — веселилась я.

— Нет, — довольно прорычал он. — Дай поломаться, вдруг еще раз так кинешься…

— А мне показалось, что ты кинулся первый.

Казалось, напряжение достало обоих. После секса в крови гуляло удовольствие, а когда Глеб дал понять, что разделяет веселье — отпустило и меня. Нет, проблемы никуда не делись, но стали какими-то более… приземленными, что ли.

— Я поскользнулся…

Я рассмеялась.

— …Твоя очередь, — натянул штаны обратно и шлепнул по попе.

Мои старания ничуть не уступили его, скорее, превосходили. Я опасливо поливала его плечи перекисью и осторожно промачивала салфеткой, шокированная таким побочным эффектом.

— Может, прихватки какие-то на руки надевать?

— Пока не пройдет медовый месяц, так и будет, — спокойно прокомментировал он.

36

— Медовый месяц? — опешила я.

— Так у нас называется первый месяц отношений, Даша. В общем, историки уверены, что от таких, как я, и пошло это понятие у людей.

— Ничего себе…

— Ну ты уж определись, начинаем мы сначала или продолжаем то, что начали, — он запрокинул голову, а у меня аж в горле пересохло от жажды вцепиться укусом в его шею. Я отшатнулась, роняя перекись. Руки затряслись, легкости как не бывало, а в грудь снова будто камень положили. Глеб повернулся ко мне на стуле и притянул к себе. Я не сопротивлялась — просто пялилась на него большими глазами. — Что случилось?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я… я… — заикалась я. — Укусить тебя хотела…

Беспокойство на его лице растаяло, уступив место мягкой усмешке:

— Даша, все нормально, — заглянул он мне в глаза. — Даже люди друг на друге оставляют метки, что уж теперь о нас с тобой говорить, ну?

Ноги задрожали, и ему ничего не стоило усадить меня к себе на колени. Руки сами легли на его плечи, чтобы удержаться, и так вдруг это оказалось правильно и просто, что меня попустило.

— Я не узнаю себя, Глеб, — заморгала часто. — Я не такая. Не тянуло меня раньше оставлять метки на ком-то…

— А много их было? — усмехнулся он.

— Анкетирование? — опешила я.

— Я не собирал на тебя досье.

— Странно, — закатила глаза я.

— Не успел. Ну так?

— Двое было. Последний — четыре года назад, в универе. И все.

Глаза Глеба предсказуемо поползли на лоб, а руки как-то совершенно по-иному сжались на бедрах:

— И что… больше не было?

— Мне сложно, — смутилась я. Рассказывать о таких подробностях ему было неуютно и странно, но, с другой стороны, между нами уже все было — секс, ругань, страх потери и непоправимых ошибок. Мы будто опаздывали куда-то оба, и теперь наверстывали упущенное семимильными скачками. — Я долго привыкаю и отвыкаю. А с работой и не было времени ни на что.

— Даша, неужели не было спонтанного секса?

Я видела — ему нравилась моя избирательность.

— Было, — кивнула я, с удовольствием наблюдая странный мрачный блеск в его глазах. — В твоем душе.

— Какая честь, — улыбнулся он. — Не зря я открыл по этому поводу вино пятилетней выдержки. А первый?

— Не скажу, — заартачилась я. — Не сегодня.

— Хорошо, — нехотя согласился он. — Тогда давай ужинать. А завтра я отвезу тебя к Константину в институт.

— Боишься, ко мне лисы стаями будут к завтраку бегать, если меня не раскусят до конца?

— Ну лишь бы калибр не шел по возрастающей, — шлепнул он меня по многострадальной ягодице. — Давай, ужин надо готовить…

— Думаешь… медведь тоже ко мне пришел? — выпрямилась я, подтягивая штаны. — А вдруг… вдруг он тоже ранен или болен? Поэтому и так зол?

Открытие поразило меня до глубины души. Зверь вполне мог, как и лис, почувствовать во мне что-то и потребовать к себе внимания. Только мишке, видимо, совсем плохо.

— Он, вроде, здоров, — направился Глеб к холодильнику. — Салат будешь?

— А мяса больше нет? — спонтанно вопросила, все еще увлеченная мыслью.

— Какая прожорливая, — довольно оскалился Глеб.

— Ничем не могу помочь — это от стресса, — пожала плечами.

Наша передышка нравилась все больше. Теперь и молчание стало каким-то уютным. Нарушаемое только треском дерева в огне и готовящим ужин мужчиной, оно наполняло тело приятной тяжестью. Но мыслей тоже никто не отменял, и они успешно нейтрализовали атмосферу. Что я буду делать у Константина? Чему меня будут учить? Как это вообще все будет происходить, сколько займет времени, а главное — что мне делать со своей привычной жизнью?

Я попыталась навязаться в подмастерья повару, но попытка провалилась, и мне осталось только любоваться уже полюбившимся зрелищем, сидя за столом.

— Как ты любишь веселиться или… расслабляться? — нарушил молчание Глеб. Я чувствовала — его мысли столь же успешно разъедают ему голову. — Ходишь куда-нибудь вечерами?

— Ты интересуешься, потому что принял мое предложение? Или еще ждешь, что наброшусь… — не успев подумать, выдала я и тут же прикрыла рот ладонью, жмурясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот как я могла такое сморозить, а?! Я, которая на любое внимание мужчины краснела от ушей до пяток и терялась безвозвратно? Да еще и такому, как Глеб?

— Я принял предложение, — ничем не выдал удивления он. Даже показалось, что не заметил. — Но не знаю, что ты предпочитаешь — рестораны, кино, прогулки… чем там сейчас вообще люди развлекаются?