Чем черт не шутит - Марина Серова

Приемщицу звали Верой Павловной, можно просто Вера. То ли из-за пшеничного цвета гладко зачесанных волос, то ли из-за мягкого теплого взгляда она напоминала мне сдобную булочку. Вера производила впечатление спокойного и основательного человека, всегда уверенного в своих словах, а иначе зачем их произносить. Действительно, зачем? Она избавила меня от необходимости вести допрос при «стеклянных барышнях», чем сразу завоевала мое расположение. Мне показалось, она тоже их недолюбливает.

Мы уединились в зале на первом этаже. Траурная черно-красно-золотая отделка стен и в тон ей обивка кресел, стоящих, как в театре, ровными рядами, наводили на мысли о бренности жизни, о ее суетности. Сомневаюсь, что те, кому приходится лежать в роскошном гробу на покрытом багряным ковром помосте, ощущают себя счастливее бомжиков в морге, чьи трупы дотошно изучают студенты-медики.

Вера подтвердила мою догадку о назначении такого огромного помещения. Преимущественно оно служило для особо торжественных отпеваний. Для таких случаев имелся штатный батюшка, орава певчих и даже органист. Органа я, сколько ни старалась, не разглядела. По моим скромным подсчетам, зал был способен вместить зараз человек триста. Думаю, во время службы большинство присутствующих мирно дремало под «Спи спокойно, дорогой друг». Приглушенный свет из тонированных окон и мягкие кресла очень к тому располагали. По крайней мере, меня сразу потянуло зевнуть. Отвратительная расслабляющая обстановка, совершенно не способствующая ведению следствия.

Мы побеседовали с Верой о том, о сем. Как выяснилось, работа ей нравилась. Платят хорошо, работать удобно: ночь дежуришь, двое суток дома, с маленькими детьми. Виктор сначала крепился, задавал невпопад вопросы, потом не выдержал и начал клевать носом. Сказалось постоянное напряжение двух последних дней. Вера успокоилась, ее чуть заметная скованность исчезла. Наверное, она принимала Виктора за моего начальника.

— Так во сколько Олег покинул «Последний путь» в понедельник? — спросила я как бы между прочим.

— В десять, — твердо ответила Вера, опустив на мгновение веки. Такая приятная женщина, и на тебе, пожалуйста. Врать тоже надо умеючи.

— Вера, полагаю, неприятности вам не нужны, если вы честно ответите на мои вопросы, мы с вами разойдемся по-хорошему.

— Помогу, чем смогу. — Она прижала кулачок к губам.

— Когда ушел Олег? Почему вы лжете? Где были в момент его ухода? Как думаете отвертеться?

— Не понимаю, о чем вы? — Вера слишком уж пристально смотрела мне в глаза.

Я вздохнула и начала все заново:

— Вера, чего вы боитесь? Вы видели что-то, связанное с совершенным похищением? Все, что вы расскажете, дальше меня не уйдет. Вера, где вы должны находиться ночью?

— В вестибюле, за компьютером. — То есть там, где сейчас просиживают зады злоязычные мымры.

— Оттуда видно всех, кто выходит и приходит, правильно?

— Конечно. Поэтому я и утверждаю, что Олег ушел в десять. Точнее, он появился из коридора примерно без двух минут десять. Я раскладывала пасьянс, знаете, внизу в углу компьютера — часы или таймер, не помню, как называется. Я на них посмотрела, еще спросила, как работа да почему так рано. Чаще всего, когда было дело, он до утра возился.

Говорила она гладко, убедительно, пожалуй, немного быстро и затверженно, но если тебя подозревают, а ты пытаешься оправдаться, то в самый раз. При других обстоятельствах я бы ей поверила.

— Вера, Олег ушел раньше, так ведь?

— Вы меня обижаете.

— Хорошо, вы верите, что он виновен в хищении? — Этот вопрос я задала шепотом, не дай бог, проснется Виктор и заладит свое: «Олег — не вор». Сил нет слушать одно и то же в сто пятый раз.

— Я не видела, как он поднимался на второй этаж, — осторожно ответила Вера. — За вечер я на несколько минут отлучалась чайник поставить и в туалет.

Абсолютно не пробиваема. Никакого намека на раскаяние. Плохо шеф проверял своих людей.

— Вера, в десять часов Олег был дома. За это ручается его сестра.

— Почему вы решили, что обманываю я? — расслабилась приемщица. — Я, напротив, утверждаю, что она ошибается, если не врет.

— Зачем? — удивилась я.

— Выяснять подобные вещи — ваша профессия, — обезоруживающе улыбнулась актриса из похоронного агентства.

— Сестра слышала, как Олег звонил ему. — Я ткнула пальцем в Виктора. — Он тоже, по-вашему выходит, заблуждается?

— А он уверен, что Олег звонил именно из дома? — парировала Вера.

Я замолчала и беспомощно на нее уставилась. Вера улыбалась своей милой, мягкой улыбкой. Ни страха в ней не осталось, ни сомнений, что способна меня провести. Пойдем на крайние меры.

— Вижу, Вера, понимания мы с вами не достигли. Пожалуй, я расскажу о своих подозрениях Игорю Ефимовичу. Он наводил справки на телефонной станции. Олег звонил именно из дома.

Она побледнела, самую капельку, но позиций не сдала.

— Игорь Ефимович уже беседовал со мной. Мне больше нечего ему сообщить.

— Правда? — Я сощурила глаза, как кошка, от которой хозяин хочет добиться истины о постоянно сокращающемся поголовье цыплят. Мели, мол, Емеля… — Вы думаете, он будет разбираться? Разве сейчас нужен повод, чтобы уволить человека? Тем более, заподозренного в сокрытии жизненно важной информации? Кроме того…

— Да расскажи ты ей все! — прервал меня мужской голос.

Увлеченные перепалкой, мы не заметили, как в зале появилось новое лицо. Весьма приятное. Принадлежало оно крупному мужчине с коротким ежиком волос. Надо понимать, охраннику надоело губить свое богатырское здоровье, и он внял предупреждению Минздрава о вреде курения. Вера с сомнением взглянула на вновь прибывшего.

— Да ладно тебе, Верка, ну уволят, не велика потеря. Олег, хоть и сволота порядочная был, — какой у него громовой голос, сейчас Виктор проснется, и драка неминуема, — но грохнули его, значит, помочь людям надо.

Вера поджала губы и потупилась, показывая всем своим видом — делай как знаешь, за последствия я не отвечаю.

— Женаты мы, — продолжал охранник, не обращая на нее внимания. — А здесь строго, никакой родни. Поэтому у нее своя фамилия, у меня своя. Так и перебивались. Денежная работа на улице не валяется. Узнал бы кто о нас, и все, привет-прощай. Но ни-ни! — он радостно засмеялся.

— Неужели вашу тайну никто не раскрыл? — вежливо поудивлялась я. Какую чушь порой скрывают люди, придавая ей флер великой тайны. По тому, как стойко держалась Вера, я начала подозревать ее во всех смертных грехах, начиная с помощи Олегу при изъятии документов.

— Алла Валерьевна как-то видела нас вместе, но значения не придала, — подала голос Вера.

— Ага, подумала, наверное, что у нас так, служебные шуры-муры, — Верин муж самодовольно улыбнулся. Но если бы не его вмешательство, не видать мне правды, как кое-кому свободы. — Ну вот, в понедельник у нас дежурства совпали. Мы по ночам-то дома вместе редко бываем. А тут такая радость нечаянная. Вдвоем в пустом помещении. Только жмурик внизу и мордокрас при нем. Он обычно со жмуриками долго возился. Ну мы и уединились. А что, тут креслица мягенькие, — он заржал.

— Как уходил Олег, мы не видели, — прервала веселье супруга раздосадованная Вера. — Но около десяти слышали шум у входа, шаги, как хлопнула дверца и отъехала машина. Мы решили, это за Олегом кто-то заехал. Когда вышли, его не было.

— Так светало уже! — напомнил муженек.

— Вы оказали неоценимую услугу следствию, — сообщила я с грустью. — Находись вы на своих местах, она была бы еще неоценимее. Вора вы проворонили.

— Вы сообщите об этом Игорю Ефимовичу? — осторожно спросила Вера. — Нам просто не повезло. Другие девчонки по ночам или спят здесь на креслах, или телевизор с охраной смотрят, и ничего, не попадались.

— Ага, — воодушевленно влез в разговор муженек. — Видели будку во дворе? Мы там телик маленький поставили. В случае чего в сумку его засунуть проще простого. Ни разу не застукали.

Если Виктор примет предложение шефа насчет работы, я ему сочувствую. Сколько нашим людям ни плати, все равно надуть начальство считается величайшей доблестью. Или Виктор сам такой же?

— Следовало бы сообщить, но за оценку профессиональной пригодности персонала мне не платят, — совесть моя беспокойно поворочалась, а потом затихла. Заслуживают ли они прощения — не мне судить. Кто знает, остановили бы они похитителя, или мы бы имели на два трупа больше?

Муженек похлопал лучшую половину по плечу, приговаривая: «А ты, глупая, боялась!» Его шумные действия разбудили Виктора. Мы спешно попрощались и отбыли.

Под колоннами парадного подъезда «Последнего пути» я замедлила шаг и закурила. Есть хотелось ужасно. Пора завтракать. Или уже обедать? В общем, принимать пищу. Около машины Виктора крутился дедок с метлой, делая вид, что усердно трудится во благо человечества. Чище от его усилий не становилось. Большая часть пыли, лениво взлетев, опускалась на капот. Наверное, дед торчал здесь давно, машина успела поменять белый цвет на цвет пыльного асфальта. Я искоса посмотрела на Виктора.