По библейским местам - Генри Мортон

Накануне выхода в путь у правителя случился приступ лихорадки, вероятно, он подхватил ее на болотах к югу от Вавилона, которые посещал, чтобы спланировать новую ирригационную систему. И хотя лихорадка оказалась жестокой, он настоял на проведении обычных жертвоприношений, однако к алтарю его пришлось нести на носилках. Следующий день он провел в постели из-за болезни, но обсуждал с начальником флота предстоящий поход, выступление в который, по его воле, было назначено через четыре дня. Вечером он катался на гребной лодке по Евфрату, остановился в милом домике среди садов, где воздух был прохладнее, чем в городе. Шесть дней он лежал в лихорадке, участвуя в ежедневных религиозных церемониях и последовательно откладывая отправление флота.

Когда у него поднималась температура, он нервничал из-за отсрочки похода и отказывался отдыхать, пока его не пришлось доставить назад, в городской дворец, где Александр был ближе к своим военачальникам. Окружающим стало очевидно, что он умирает. Военачальники ожидали в соседней комнате, рядом со спальней, а командиры рангом ниже столпились во дворах и передних залах дворца; проходя к царю, они видели, что Александр уже не в силах говорить с ними. В войсках распространился слух, как это было в момент, когда правитель отправился в одиночку в индийскую крепость, что он уже мертв; воины-македонцы пришли в таком количестве, что охрана не смогла сдержать их и вынуждена была впустить солдат во дворец.

Затем перед ложем умирающего царя произошла одна из самых трогательных сцен в истории. Грубые старые воины, прошедшие с ним все кампании, македонские копьеносцы и ветераны конницы, покорившие Азию, в последнем параде прошли перед Александром. Он старался сказать им что-то, но не мог. Он приветствовал каждого легким кивком головы и движением глаз.

В ту ночь семь высших военачальников Александра бодрствовали в храме Вавилона, пытаясь получить у оракула совет. Должны ли они принести царя в храм для исцеления? Глубокой ночью они получили ответ: пусть все будет, как будет. К вечеру следующего дня, на одиннадцатый день болезни, Александр умер; говорили, что тишина опустилась на Вавилон и продолжалась четыре дня и ночи.

Легко понять, что те, кто жил в тени гения Александра, и даже те, кто знал лишь о его успехах, не представляли, что мир может существовать и дальше — без него. Он сосредоточил в своих руках всю земную власть за невероятно короткое время, и если притязания на божественность могли показаться шуткой тем, кто хорошо его знал, то даже они не сомневались: он был величайшим человеком на свете. Можно сказать, что Александр умер так, словно опустился занавес, закрыв второй акт его жизни, и даже с большого расстояния испытываешь печаль из-за того, что жизнь эта оборвалась до срока; а еще ощущаешь разочарование зрителя, которому объявили об отмене важного спектакля. Перечитывая страницы его короткой жизни, словно оказываешься в театре, когда действие прервано из-за внезапной катастрофы, и с досадой возвращаешься домой, не переставая гадать, каким был бы второй акт. Перед Александром лежал покоренный Восток; впереди были Карфаген и Запад. Рим? Кто может сказать? «Если бы жил Александр» — пожалуй, одна из самых увлекательных тем для воображения, какие только есть в истории.

Прошло совсем немного времени, и люди стали перешептываться, ходили слухи, что Александр был отравлен, но никто никогда не смог этого доказать. Арриан упоминает, что яд, «снадобье», как он его называет, был доставлен в Вавилон в копыте мула. Плутарх сообщает, что ядом была ледяная вода Нонакриса, которую провезли в город в копыте осла. Это была вода Стикса, фрагмент растаявшего льда с вершины горы Хелмос в Аркадии, вода настолько холодная и ядовитая, утверждали древние авторы, что она разрушала любой сосуд, кроме копыта животного; а некоторые даже точно указывали породу животного — например, скифская ослица! Маловероятно, что Александр был отравлен водой Стикса, все это, конечно, были самые заурядные слухи об отравлении, часто сопровождавшие на Востоке неожиданную смерть правителя от недуга. Когда Лик столетие назад нашел реку Стикс, он выяснил, что вода ее вполне пригодна для питья, но все окрестные жители верили, что эту воду нельзя держать в обычном сосуде.

С похоронами Александра и спорами о праве на его тело связана странная тайна, тем более заманчивая, что из этого спора родился новый мир. Мы видим отражение власти Александра и его авторитета в безудержных амбициях, вспыхнувших сразу же после кончины царя; потому что те, кто сражался за раздел покоренного им мира, словно игроки, делившие куш, были ранее его покорными слугами. Он легко и уверенно нес свой венец, находил пределы власти недостаточными для своих амбиций, но даже часть его владений была велика для тех, кто боролся за наследие Александра, хотя они были достаточно хороши, чтобы идти с ним бок о бок.

Вероятно, тело Александра мумифицировали, как тела египетских фараонов, хотя никаких прямых свидетельств на этот счет древние авторы не оставили. Диодор говорит лишь о том, что гроб наполнили ароматическими травами, от которых исходил приятный запах. Довольно странно, что подтверждения версии о мумификации содержатся не в классических, а в восточных источниках. Историк Масуди писал намного позже событий, но в его распоряжении были старинные документы, и хотя многие такие записи были весьма неточны, иногда в них содержатся совершенно достоверные факты. Любопытно, что Масуди утверждает: по приказу матери Александра тело сначала опустили в смолу, затем положили в золотой гроб, а потом перенесли в мраморный, чтобы не привлекать грабителей могил. Здесь есть явная путаница, поскольку эпизод с заменой гробов относится к гораздо более позднему времени, но упоминание о смоле может быть памятью о мумификации Александра. Эфиопский манускрипт рассказывает, что после омовения в алоэ тело Александра окунули в «пчелиный мед». И это тоже похоже на воспоминание о мумификации.

Но было ли тело забальзамировано или нет, определенно, прошло немало времени, почти два года, прежде чем оно обрело место упокоения. Художники, ювелиры, инженеры были заняты работами по созданию великолепного катафалка, и в результате их трудов должна была получиться замечательная конструкция, большой золотой храм на колесах, кровля поддерживалась рядами ионических колонн. С нее свисали колокольчики, издававшие при движении мелодичный перезвон. Внутри святилище, в котором стоял массивный золотой гроб, украшали четыре картины: на одной Александр с жезлом в руке стоял в окружении своих военачальников; на другой были изображены слоны в боевом порядке; на третьей — конница на марше; на четвертой — морской пейзаж с боевыми кораблями, готовыми к сражению. Катафалк венчал огромный золотой венок, сверкавший бриллиантами в солнечных лучах. Вес сооружения был так велик, что для перемещения его по пустынным дорогам изобрели амортизаторы. К катафалку добавили четыре шеста, к каждому из них прикрепили по четыре ярма и в каждое впрягли по четыре мула, так что в целом катафалк везли 64 мула. Животные были украшены золотыми венцами, на упряжи висели золотые колокольчики, а на шеях мулов сверкали драгоценные камни.

Такое фантастическое святилище, в которой лежало тело, покрытое рубцами — ведь у Александра было много боевых ран, — везли через пустыню от Евфрата до Нила; можно вообразить, с каким благоговейным трепетом дикие племена смотрели, как под звон колокольчиков, в окружении стены копий и плотных рядов воинов, проезжает по их земле тело завоевателя. История интриг, которые привели к этому путешествию, никогда уже не будет известна. Какие шесть футов земли должны были принять человека, которому принадлежала большая часть цивилизованного мира? Это была политическая проблема. Очевидно, его должны были похоронить вместе с другими македонскими царями в Эгее; но как-то раз, в самом начале череды восточных триумфов, подгоняемый неумолимой «жаждой недоступного», Александр совершил длинное романтическое путешествие через ливийские пески, чтобы обратиться к оракулу Амона в оазисе Сива. Бог приветствовал Александра как божественного фараона, и молодой царь охотно воспринял такое подтверждение своего превосходства над прочими людьми и в дальнейшем многажды появлялся на публике в венце, украшенном рогами барана — символом Амона, его божественного «отца». Говорили, что в Сиве он и нашел успокоение, в святилище Амона. Птолемей, который захватил Египет, страстно хотел заполучить тело Александра себе — как своего рода талисман великой силы и влияния. Выбрав подходящий момент, Птолемей устроил так, что тело вывезли из Вавилона, предположительно в Македонию, но, в сопровождении могучего эскорта, он встретил процессию в Сирии и направил ее не в оазис Сива, а в древнюю столицу страны, город Мемфис. Затем либо он сам, либо его сын перевезли тело в Александрию, где оно лежало в хрустальном гробу вплоть до наступления христианской эры.