Именем Республики - Григорий Фёдорович Боровиков

— Я бы превратил всю эту гору в золото и отдал бы людям. Об этом узнал бы Ленин. Вызвал бы меня к себе и сказал: «Спасибо тебе, Пантелей Бабин. На твое золото мы купили много хлеба. Теперь народ ест вволю, никто не умирает с голоду. Что ты хочешь в награду?» А я бы сказал Ленину, что хочу, мол, весь белый свет объехать, посмотреть на моря-океаны, на людей, на зверей разных.

— Вот уж выдумал, — произнес Яшка, воспользовавшись тем, что Пантушка на секунду замолчал и задумался, отдавшись сладким мечтам. — Я бы попросил у Ленина денег на сруб, избу бы построил пятистенную. Еще на лошадь попросил бы.

— У вас же есть изба.

— А я, как вырасту, отделюсь от бати-то. С батей Пашка, меньшак, останется. Вот у меня изба была бы своя. Лошадь тоже. Тогда можно и жениться.

— А на ком бы ты женился? — серьезно спросил Пантушка.

— На Шурке Прохоровой.

— Не отдадут — богачи.

— Если пятистенная изба да лошадь... Еще отец нетель дал бы, овечек трех на развод.

— А я попросился бы у Ленина на корабль. Повидать всего хочется. Поехал бы на корабле в Африку. Там живых слонов сколько, львов!..

— Негров, — подсказал Яшка, вспомнив, как учительница рассказывала о чернокожих людях.

— И негров.

— Они голышами ходят, — Яшка засмеялся.

— Раз там жарко. И ты бы голым ходил.

Яшка не нашелся, что сказать на это, и замолчал. А Пантушка продолжал мечтательно.

— Объехал бы весь мир, пришел бы перво-наперво к Ленину и рассказал, где как люди живут. Потом — домой.

— Стариком бы уж воротился. Подумать: весь мир объехать!

— Пускай стариком. Зато повидал бы...

— А жениться когда же?

— Жениться? Жениться не пришлось бы, раз всю жизнь в дороге.

— Ну, это не дело — бобылем век жить.

Яшке приходили на память слова и фразы, слышанные от взрослых, и произносил он их тоном взрослого.

— А ты там женись на какой-нибудь, — посоветовал он.

— Можно и там жениться, — согласился Пантушка.

На озере шумно всплеснула рыба.

— Сом, наверно, — сказал Яшка. — Вот бы поймать!

— Давай спать! — предложил Пантушка.

Но спать не давали комары: даже дым от костра не мог их отогнать. Только когда рассвело и подул ветер, комары исчезли. Измученные бессонной ночью, расчесав лица до крови, Пантушка и Яшка замертво свалились и уснули.

Проснулись около полудня и пошли на поиски. У ребят не было никакого представления о каменоломнях. Они знали только, что в горе добывали камень и там остались подземные ходы.

— Надо найти вход, — сказал Яшка. — Я сразу его отыщу. Сначала будет дорога, потом большая дыра.

— Я тоже найду, — уверял Пантушка.

Ребята не признавались друг другу в том, что о каменоломнях знали лишь по рассказам. Каждый надеялся на другого, и каждый хитрил, не спешил идти первым.

После долгих блужданий они случайно наткнулись на отверстие в горе.

— Вот! — вскрикнул Яшка. — Я говорил!

— И я говорил, — ответил Пантушка, стараясь казаться спокойным.

Это был вход в каменоломни, который ребята считали единственным, тогда как на самом деле их было несколько. Каменоломни были заброшены давно. Дожди размывали землю, она оползала, заваливая вход, и теперь вместо широкой штольни, куда когда-то въезжали на лошадях, остался большой лаз.

Под землей

Первым, согнувшись, пробрался в лаз Пантушка, за ним Яшка. Шагов через десять можно было распрямиться во весь рост. В непроглядной темноте продвигались ощупью.

— Э-эх, фонарь надо было взять! — с сожалением и досадой сказал Пантушка.

— Керосину-то во всей деревне не найдешь.

— Чего же делать?

— Факелы надо, — посоветовал Яшка.

— А смола где?

— Бересту зажечь. Знаешь, как горит.

Пришлось вылезти, надрать бересты. Ребята набили ею карманы, сняли рубахи и, завязав рукава, положили и туда бересту. На всякий случай нащепали от сухой поваленной сосны лучинок, вырезали по палке и снова полезли в каменоломню.

С берестой дело пошло лучше. Зажатая в расщепленный конец палки, береста горела ярким пламенем, освещая внутренность штольни.

Над головой был неровный свод из больших серых камней и земли. Полусгнившие деревянные подпорки покосились, осели, а кое-где упали, загородив путь.

Ребята шли осторожно, чтобы не упасть.

— Тебе не страшно? — шепотом спросил Яшка, пытаясь разглядеть при дрожащем свете факела выражение Пантушкиного лица.

— Н-нет, — ответил Пантушка тоже шепотом и почему-то оглянулся. — Н-нет, не страшно. А что?

— Да так.

Пантушка вытащил из кармана пистолет, заложил пистон и решительно сказал:

— Пойдем! Чего там!

И он продвигался дальше с факелом в одной руке, с пистолетом в другой. Страх проникал в самое сердце. Мало ли что ожидает их! Может быть, волчья семья устроила тут логово. Или под темными сводами нашел себе место филин, гукающий по ночам так, что спину подмораживает. Возможно, придется встретиться со змеями. Рассказывал же Пантушке отец о том, как однажды он увидел в лесу в яме штук десять гадюк.

От мысли о волках, филине и змеях Пантушку зазнобило, под рубахой подуло ледяным ветром.

Яшка, нагруженный берестой, щепками и узелками с едой, спотыкаясь, семенил за своим товарищем. Ему был виден освещенный силуэт Пантушки, прыгающие по стене отсветы факела и тени. Тени принимали самые невероятные формы: то вдруг возникнет на стене лицо старика с бородой и начнет вытягиваться и разевать рот, то прыгнет что-то похожее на черепаху, на уродливую птицу, то начнет дрожать и извиваться, как змея, узкая черная полоса. Яшке временами казалось, что подземелье населено сказочными существами, которые боятся дневного света. Признаться, что ему страшно, Яшка не мог: боялся насмешек Пантушки.

Внезапно Пантушка отпрянул назад не столько от испуга, сколько от отвращения. Ход был прегражден паутиной. Точно узорная сеть из тончайших ниток повисла от свода чуть не до пола штольни. Если бы Пантушка не отпрянул, паутина обмотала бы его с головы до ног, В середине этой хитро сплетенной сети сидел кургузый, почти круглый паук с мохнатыми лапами. Свет ослепил его, и некоторое время он был неподвижен, потом побежал вверх, быстро перебирая лапами.

Пантушка очнулся и поднес к паутине факел, сжигая ее вместе с отвратительным насекомым.

— Гадость какая! —