Чтобы не было в море тайн - Жак-Ив Кусто

Сколько раз нам приходилось поспешно уходить в клетку во избежание крупных неприятностей! И только благодаря клеткам

мы могли, находясь в полной безопасности, наблюдать и снимать страшные сцены акульего бешенства. Плексигласовая клетка «ля Балю», о которой говорилось выше, предназначалось прежде всего для съемок, но хотя эта модель идеальна для кинооператора, ее сопротивление водным потокам чересчур велико, и она слишком хрупка.

Белоперая рифовая акула атакует... нет, не подводника, а чучело, которое мы смастерили для опыта

Акула оторвала Артуру ногу, и мы убедились, что гидрокостюм не страхует от нападения

В годы второй мировой войны проблемой акул всерьез заинтересовались генеральные штабы многих армий. Ведь сотни моряков с торпедированных кораблей, а также экипажи подбитых самолетов были обречены на страшную смерть из-за акул. Мысль об этом не давала покоя военным специалистам и инженерам, и не без основания. Приведу только один пример.

В 9.15 утра, 28 ноября 1942 года, английский транспорт «Нова Скотия» был потоплен торпедами немецкой подводной лодки. Судно пошло ко дну в тридцати милях от Сент-Люсии – так называется мыс в провинции Натал в Южно-Африканской Республике. Кроме команды на борту находилось семьсот шестьдесят пять итальянских военнопленных и сто тридцать четыре южноафриканских солдата, возвращавшихся в Дурбан с театра военных действий на Ближнем Востоке. Большинство спасательных лодок было разрушено взрывами торпед, и на долю сотен уцелевших моряков остались только спасательные пояса да деревянные или надувные плоты. Один из немногих, кто остался жив, рассказал:

«Внезапно судно потрясли два страшных взрыва, и мы поняли, что в нас попали торпеды. Я пытался добраться до своего спасательного пояса, но судно уже так сильно накренилось, что я поскользнулся на забрызганной мазутом палубе и скатился за борт в одних трусах. Вода была покрыта пленкой нефти, но я плавал пока не нашел кусок реи и ухватился за нее. Кругом сотни других людей ловили плоты и обломки снастей. Подплыл солдат из моего полка и уцепился за другой конец реи. На нем был спасательный пояс. Так мы продержались всю ночь. На рассвете течение унесло пленку нефти. Кругом плавали другие уцелевшие. Немного погодя мой товарищ сказал, что лучше умереть, чем цепляться за кусок дерева без надежды на спасение. Сказал, что не хочет больше тянуть, и никакие мои уговоры на него не действовали. Когда я понял, что зря стараюсь, то попросил его оставить мне спасательный пояс. Он стал его снимать, вдруг дико закричал, и весь его корпус приподнялся над водой. Когда он опять упал на воду, море окрасилось кровью, и тут я увидел, что у него нет одной ноги. В ту же секунду я заметил серый силуэт акулы, она носилась вокруг него, и я поспешил уплыть подальше от этого места. А тут и меня окружили акулы длиной около двух метров, и то одна, то другая из них шла прямо на меня. Я изо всех сил хлопал по воде руками, это их как будто отпугивало. Наконец мне удалось добраться до одного из плотов и влезть на него».

Через шестьдесят часов после торпедной атаки выжившие были подобраны португальским судном. Удалось спасти всего сто девяносто два человека, и многие из погибших были жертвами акул.

Естественно, такие истории основательно подрывали дух тех, кто сражался в воздухе или на море. Вот почему военные лаборатории разных стран усердно принялись искать действенные средства защиты от акул. В конце концов исследовательская лаборатория военно-морских сил США предложила небольшую квадратную таблетку из 20 процентов уксуснокислой меди и 80 процентов сильного темно-пурпурного красителя в смеси с веществом, которое легко растворялось в воде. Такие таблетки раздавали всем участникам военных действий на море и над морем, и они, несомненно, придавали людям бодрости. Мы испытали этот «анти-акулин», работая на глубине около тридцати метров около рифа Шаб-Араб в заливе Таджура, где встречаются Красное море и Аденский залив. Под воду опускали две клетки, лицом друг к другу, так что кинооператор, находясь в одной клетке, мог наблюдать за действиями двух аквалангистов в другой. В первое утро акул было немного; течение несло муть со скоростью около четверти узла. Фулон развязал мешочек со свежей рыбой и пустил несколько кусков по течению. Почти тотчас в молочной толще возникли силуэты Сагсharhinus obscurus, черноперых акул длиной побольше метра. Как только они подошли ближе, Хосе Руис развязал свой мешочек и отпустил привязанную на ленте таблетку «антиакулина». Течение отнесло ее метра на полтора, дальше как бы развевалась плотная, черноватая дымовая завеса.

Растворяясь в воде, краска образовала вращающиеся клубы, которые течение тихо уносило вдаль.

Через несколько минут я увидел шесть длинных силуэтов, которые шли по следу из красителя и уксуснокислой меди, как собака идет на запах жарящегося мяса. Это были крупные песчаные акулы. Они извивались в толще воды словно змеи; одна из них достигала в длину почти пяти метров – самая большая песчаная акула, какую я когда-либо видел. Зная, что они совершенно безобидны, я при виде их все же невольно отпрянул назад. А Серж как ни в чем не бывало протянул нашим новым гостьям хвост барракуды. Пятиметровая повернула голову направо, потом налево, принюхиваясь, наконец подошла вплотную к Сержу и начала осторожно щипать барракудин хвост, который он все еще держал в руке. «Антиакулин» стоял в воде вокруг нас густым иссиня-черным туманом, но явно ничуть не мешал акулам. Мы не могли довольствоваться одним опытом и поставили второй.

Прежде чем уйти под воду, я смотрел, как Каноэ (он же Кьензи) готовит «сэндвич». Вскрыв брюхо нескольким только что пойманным рыбам, он засунул внутрь по таблетке «антиакулина» без обертки, потом обмотал их бечевкой и привязал к длинному шнуру. На этот раз я с великой осторожностью спускался по трапу в море, так как мы заметили, что вокруг судна возбужденно кружат две двухметровые Сагсharhinus albimarginatus. Едва я вошел в воду, как они повернули в мою сторону. Я уже говорил, какое жуткое впечатление производит эта акула, когда глядишь на нее в анфас. Ничего не остается от ее красоты и щенячьей грации. Видно только острое рыло, широко расставленные глаза, причудливые, даже чем-то потешные телодвижения, симметричные грудные плавники да черную щель рта на фоне светло-серого брюха.

Я повернулся, живо проплыл под прикрытием судовых винтов к клетке, вошел в нее и прикрыл дверь наполовину. По моему знаку Каноэ бросил в море «сэндвич», и тот повис в воде в трех с половиной метрах от меня. Сразу же от таблетки во все стороны расплылось чернильное облако, закрыв от меня рыбу. Меньшая из двух акул прибавила ходу, отпрянула, сторонясь иссиня-черного облака краски, потом вернулась, прошла завесу насквозь и вынырнула с другой стороны с «сэндвичем» в пасти. Правда, проглотить его ей никак не удавалось, – очевидно, мешал шнур, который Каноэ крепко держал в руках. Акула сердито мотала головой, воюя с упрямой приманкой, и при каждом ее рывке из жабр вырывались большие фиолетовые облака. Наконец хищнице удалось перекусить шнур, и она ушла, а за ней тянулись два длинных шлейфа пурпурной краски. Я не смог сдержать истерического смеха, и камера в моих руках запрыгала вверх-вниз. Придется начинать все сначала... Но что поделаешь, уж очень смешная картина: вещество, призванное отпугивать грозную хищницу, чтобы она не пустила в ход свои челюсти, темными шлейфами вырывается из жабр хищницы, как дым из плохо отрегулированного мотора.