О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения - Александр Лепехин

(Другое роstscriptum, также в скобках, посвящаем мы двум поэтам, которых прежде не знали, поэтам, не без дарования, а создания их не без приятного, гармонического стиха. Мы говорим о И. М. Меринском и Д. А. Лихачеве).

Кстати присоединим! Здесь два замечания другого нашего Корреспондента, на известия в первой статье о Туле:

№ 2-й. Стр. 598-я, (во Внутренних Известиях), покойному Николаю Петровичу Свечину, приписана поэма Александроида, её сочинил Павел Иванович Свечин. – П. П. был изрядный Поэт, отличный Актёр и музыкант, ловкий говорун, остряк и красавец.

Там же, на стр. 601-й, сказано что В. А. Жуковский воспитывался у Дмитр. Гаврил. Постникова. Он проживал иногда у него, а не воспитывался.

1949 г. Прогулки по Туле и путешествия по ее окрестностям

Есть на свете тяжёлые, неподвижные, чугунные люди, называющие себя основательными, которые хотели б, чтобы все удовольствия были из цельного длинного куска, как Александровская колонна, и не постигают поэзии отрывка.

Не успели мы отойти и 20 шагов от гауптвахты, как Тульский старожил остановился, приняв величественную позу и важный вид. Что бы это такое значило? Подумали мы, и в недоумении робко смотрели на нашего путеводителя; но, прочитав во взорах его, оживлённых мыслию, непременное желание говорить, мы успокоились и готовы были слушать дальнейшие рассказы старика.

Лет за 60 с небольшим тому назад, сказал он, погрузив конец своей суковатой трости в пыль, сметённую с площади, вот здесь, на самом этом месте находилось каменное строение с металлическими решётками в узких окнах, которого кровля из облитой черепицы отражала затейливые фантастические фигуры. Это каменное строение называлось в то время «мешок». На его месте теперь существует гауптвахта, в которой мы пили чай. Насупротив «мешка», была тюрьма (острог), упираясь другим фасом в Крапивенские ворота, эти ближайшие соседи вмещали в себя так называемый мешок – людей заключаемых за маловажные вины; тюрьма важнейших преступников. Но вот в той круглой башне, продолжал старик, указывая пальцем на юг, что на углу крепости, против девичьего монастыря, был «застенок, или «застенье». Об этих застеньях или застенках, имеем сведения только от иностранных писателей – Павла Иовия, Герберштейна, Олеария, которые подробно рассказывают о каждом из них с изумляющей подробностью. Летописцы и другие письменные наши памятники до XVIII века редко упоминают о них, а если и говорят о застенье, то умалчивают о том, что там делалось. Так, например, псковский летописец, изданный Академиком М.П.Погодиным, повествует, под 1550 годом: «губная изба стоит на большой улице (в крепости), При губной избе приделан застенок для сыскных дел». С открытия Тульской губернии, эта губная изба превращена в «мешок», а приделок сломан. В башне, о которой я вам говорил, все отверстия заделаны наглухо кирпичом, но сверху (с Кремлёвской стены) можно видеть пустую внутренность, потому что своды, бывшие в ней, выломаны. Толстые железные кольца, крюки и род болтов с дырами вделанные в стене, вот что свидетельствует о бывших временах. Говоря о «застенье» или «застенке» невольно вспомнишь о многозначительном выражении старины: «Слово и дело». Другое выражение старины также была пугалищем народа; но в моё время его редко уже слышали: я разумею «язык» технический термин, непонятный для вас, молодого поколения. «Языка ведут!» вопил народ и все бежали от него, как от человека поражённого чумой. Повторяю, что во второй половине прошедшего века «языков», редко уже важивали по улицам, площадям т базарам, и я не помню, чтобы когда-нибудь с ним встречался.

В моё время Кремль населяли народ всё нужный, должностной. Деревянные домики им принадлежавшие, загромождали всю площадь его; здесь были 4 улицы, Большая Пятницкая, Борисова, Жукова и Ламакина. Кстати заметим, что Жуков славился превосходным почерком: он писывал двумя пальцами: большим и указательным без помощи среднего. Помню, что по Кремлёвским улицам, в проливные дожди стояли огромные лужи; грязь была непроходимая, потому что мостовой ещё не существовало. Воеводский дом находился в Водяных ворот, на восток, Воеводская канцелярия на Севере, к Ивановским воротам, названным вероятно по монастырю, примыкала Ломакина улица. Таким образом, начальник города Тулы, живши в крепости, исполнял и должность коменданта.

Собеседник наш, рассказав о крепости, повёл нас к Предтечеву монастырю. Старик, находившийся под влиянием одной идеи: сообщит нам верные сведения о Туле, продолжал рассказывать следующее. Эта обитель веры и терпения достопримечательна как в нашем крае, так в истории Русской иерархии. Построение ее относят ко второй половине XVI века, к тому времени, когда город наш выдержал осаду, знаменитую в летописях Тулы. «В «Московском телеграфе» (забыл год и номер) напечатана была небольшая статейка о «Тульской писцовой книге», которую собиратель нашёл в куче бумажного хламу, не стоящего выделанного яйца. Статейка дышала свежестью известий, и мы читали её с жадностью. Потом в «Истории общественного образования Тульской губернии» помещён был отрывок из Писцовой книги. – В самом деле, как не порадоваться было такой находке, в которой подробно упоминается о Туле, как бы забытой летописцами; и собиратель поспешил объявить, что «Писцовая книга» свидетельствует о построении Предтечева монастыря «Тульскими боярами и посадскими людьми за избавление города от нападений Крымскаго Хана Девлет-Гирея». Так кажется? Этот письменный памятник, за неимением других документов, конечно, источник не маловажный для нас, Тулян; любителям старины отечественной любопытно было бы взглянуть на такую рукопись, которая решила вопрос окончательно. Может быть, и правда, что она действительно существует, а может быть и нет. Где теперь находится Тульская Писцовая книга – Бог её знает. С тех пор сочинители исторических сведений о Туле начали повторять то, что высказал Телеграф. Повторяйте, господа, повторяйте!. Ведь на совести нашей не лежит ответственность в истине. Как угодно, а я думаю, что не бесполезно было бы нашим провинциальным археографам отчётливее говорить о рукописях, находимых ими в архивах. Станется, что многие пожелают поверить списки с подлинниками. Мысль о поверке на месте списков с подлинниками подал мне М.П.Погодин, который заметил об этом в Телескопе 1832 г., № 24. Но не о том речь. Если писцовые книги свидетельствуют о построении Предтечева монастыря в Туле за избавление города от нападения Хана Девлет-Гирея, в 1552 г., то надобно думать, что обитель построена в продолжение 60-х годов XVI века. Из грамоты же писанной в 1640 г. К воеводе Замыцкому и напечатанной в Истории общественного образования Тульской губернии, что граждане и монашествующая братия просили Царя оставить за обителью мельницу за посадом на Упе, для того, будто бы «в монастыре церковь и колокольня, и городьба, и вельи ветхи, а строить их нечем». Спрашивается: неужели в каких-нибудь восемьдесят лет каменное строение до того могло обветшать, что требовало не медленного возобновления, тогда как Кремль (крепость), сооружённый в 1509 г. И обитель похвалы Божьей матери существуют и поныне.?. Странно! Впрочем, стоит ли спорить о времени: полвека больше, полвека меньше, ещё не прибавит знаменитости этой обители. Что же из этого следует поучительного для прагматика? Ровно ничего. Однако ж я не совсем, безусловно, соглашаюсь с известием Писцовой книги, относительно основания Предтечева монастыря. Знаем мы, кто, как и когда пописывал эти часто пустые произведения старины! Древняя архитектура церкви о трёх пирамидальных главах во имя Похвалы Божьей Матери, находящейся в сказанной обители, доказывает, что она едва ли принадлежит тому периоду времени, о котором возвестила эта рукопись. Во второй половине XVI века, уже не строили, кажется, подобных храмов. Без всякого сомнения, во всей России едва ли найдёте десять церквей с тремя пирамидальными главами. Это стиль древний, может быть, тип стиля истинного Русского, существованию которого напрасно не верит упорная заносчивость. Остаток такого зодчества можно видеть в Москве (я разумею Воскресенскую церковь, что в Гончарах, Ильи Пророка, что на Гороховом поле), в Серпухове и в некоторых других городах. Преосвященный Амвросий, автор «Истории Российской Иерархии», имел основательную причину заметить: «таковые (пирамидальные верхи) были на церкви Владимирского Георгиевского монастыря» (на Клязьме), говорит он, описывая наш Предтечев монастырь. А церковь Георгия Победоносца воздвигнута была в 1229 г., Георгием Долгоруким. Эти три вековые стража, главы которых увенчаны символами христианской веры, не изменяя друг другу, всё ещё стоят задумчивые и печальные, всё ещё грозны для духа тьмы и врага Слова. Правда, время наложило на них разрушительную свою руку, прикоснулось к ним губительным своим дыханием, покрыв члены старцев мхом и плесенью; но три вековые стража, презирая время, ещё долго, долго будут обозревать окрестности Тулы и вести таинственную речь с современником своим Кремлём, который также охраняет другую святыню – Тульский Кафедральный собор. Рассмотрим этот храм внимательно. (В ту пору мы находились уже на дворе монастыря, в нескольких шагах от церкви Похвалы Божией Матери). Не правда ли, продолжал наш путеводитель, что на нём лежат следы вкуса, или правильнее, безвкусия отдалённых веков. Посмотрите: окошки и двери сделаны без всякой симметрии, без размеров: одно другого больше, одно другого ниже. Нет ни внутреннего, ни внешнего украшения, которое бы останавливало бы взор наблюдателя, ищущего затейливых вычурностей в зодчестве. Какая бедность изобретательности! Какая грубость в формах! Как всё это тяжело, мрачно и угрюмо!. Но в этом отсутствии изящного я вижу глубокий смысл: зодчий, проникнутый религиозным чувством, думал, что всякое изящное искусство ничтожно в зданиях, назначенных для богослужения – «суета сует» потому что они посвящаются Тому, перед которым «тесна восстать и высота вселенной».