Путин, в которого мы верили - Александр Проханов

Каждая катастрофа, уничтожавшая русскую государственность, завершалась новым имперским взлетом, обновленными имперскими красотой и могуществом.

Что истачивало великолепный резной терем русской державы? Какая стенобитная машина всякий раз разбивала крепостные стены русской государственности? Какие чума и язва уносили державные, плодоносные силы империи? И что это за безымянный космический дух, который каждый раз на огромном евразийском пепелище ставил золотой свежеструганый сруб возрожденной русской державности?

Либеральная идея, древняя, как сифилис, обнаруженный в костях неандертальца, четвертовала Россию, раздирала ее крючьями, разбрасывала ее трепещущие, стенающие органы по мусорным оврагам и ямам. Вновь и вновь в сумерках истории появлялась загадочная Дева Евразии, похожая лицом то на славянку, то на татарку, то на грузинку. Ходила по этим оврагам и ямищам, собирала отсеченные руки и ноги, складывала тело, возвращая ему сердце, глаза, печень. Ставила на ноги проснувшуюся от смертного сна страну.

Глубинная сила, заложенная в великие хребты, в течение великих рек, в «розу ветров», в быт и уклад, в космическую и земную мечту евразийских народов, выбирала для своего проявления каждый раз новую элиту взамен одряхлевшей и рухнувшей, через нее творила новый имперский период.

Элита Киевской Руси, состоявшая из славяно-варяжской дружины, управляла колоссальных размеров страной, воевала, строила, собирала дани, усмиряла бунты, крестила волхвов, одевала монашеский клобук и творила летописи, писала «Слово о полку Игореве». А когда обленилась на богатых кормлениях, накушалась всласть на пирах, обособилась в каждом молодом князе и отроке, Киевская Русь была уничтожена либеральным эгоизмом, освобождавшим князьков от воли властного Центра, рассыпалась на крошечные наделы размером в 6 соток, стала легкой добычей татарской конницы.

Элитой Московской Руси были бояре и воеводы в окружении Великого Князя — его длинные руки, скорые мысли, мудрое прозрение о «Третьем Риме», водители полков и советники, раздобревшие на княжении, задремавшие на воеводстве, возмечтавшие в своей гордыне о собственных Великих Престолах. Стали угрозой государственной целостности, легли под топор царя Ивана, окровенили стогны Твери и Новгорода, посаженные на копья поплыли по Волге и Тверцу. Обезглавленная боярская Русь, лишенная разума и государственной воли, стала полонянкой польских гетманов, татарских стрелков, казацких смутьянов. Была растерта в комок пыли либералами XVI века, превратилась в перекати-поле смутного времени.

Худородное дворянство сложило сословие, стало той элитой, которая выстроила Великороссию, соединила Русь с Украиной, утвердилась в Сибири, прошла с полками Скобелева до Бухары, завоевала и воспела Кавказ, написала «Войну и мир» и «Братьев Карамазовых», выиграла Бородино и Балканскую войну. Утомленная и изнеженная, продырявленная, как сыр, пороками аристократизма и декаданса, проиграла в карты Россию, прозевала ее на спиритических сеансах, сломалась на Русско-японской и Германской, вольнодумствовала на митингах, толкнула царя подписать Манифест, а потом отшатнулась от него, передав без единого выстрела в руки Керенского, Троцкого и Юровского. В смерти русской империи повинно дворянство, превратившееся из воинов, петровских бомбардиров, генштабистских путешественников и исследователей, в рефлексирующих либералов.

Красную империю создавали комиссары — закрытый метафизический орден, имевший сакральную цель, хранивший негасимую лампаду «красного смысла». Все деяния этой элиты — ликбез, домны Магнитки, боевые самолеты, патриотические песни, освоение Северного полюса и Ледового морского пути, вплоть до великой Победы, проложившей путь в русский космос, — служили делу империи. Сталинская элита генералов, строителей, атомных физиков, поэтов и ракетчиков деградировала при Брежневе в упитанную самодостаточную номенклатуру, пригревшую либерала Горбачева, не сумевшую в августе 91-го года арестовать Ельцина, проложившую ему путь в Беловежье, где завершилась жизнь великой красной страны, где была надкушена становая жила России. Величие коммунистической советской элиты в период восхождения «Красной Звезды Победы» и ее мерзость и падение в период «желтой звезды Перестройки» — драма русского XX века.

Владимир Путин, кого впервые заметили в отреставрированных Бородиным кремлевских палатах, кого по-отечески облобызал одряхлевший Ельцин, кого панибратски похлопывал по плечу Березовский, — есть все то же необъяснимое чудо Евразии, пресекающее время распада и расщепления.

Путин — кадровый офицер КГБ — выводит на свет новую элиту России, состоящую из офицеров и генералов разведки, пополняемую аналитиками ГРУ и штабистами армии, в чью задачу входит извечное собирание имперской России, утверждение нового имперского централизма.

Путинская элита выходит на свет, как молодая трава сквозь шлак либерального пустыря.

Не Путин прерывает либеральный период новейшей русской истории. Либерал не поставлен к стенке, не заключен в ГУЛАГ, не роет Беломоро-Балтийский канал. Он не изгнан с НТВ, не отлучен от ТВ-6. Либерал зачах, скукожился, сгнил, как склизкий перезрелый гриб, превратился в дырку русской истории.

Путин на похоронах Собчака прощался с либерализмом, и вдовьи слезы Нарусовой оросили могильник, куда забетонировали капсулу со страшной разрушительной силой. Через тысячу лет извлеченный из кургана скелетик, мучнистый череп и мальтийская ладанка будут светиться в ночи.

Либерализм в России кончился, как эпидемия, унеся с собой 8 миллионов жизней, израсходовал свою энергию в борьбе с кровяными тельцами русских. Перенеся страшную смертельную болезнь, Россия похожа на изможденную женщину, которая ходит, держась за стенку. В русском сознании, где навсегда, словно на горячем воске, отпечатались такие понятия, как татаро-монгольское иго, нашествие французов, нападение кровавого Гитлера, — там же, в этом списке национальных трагедий, значится либерализм. Как детскую считалку, заучили русские люди истину, что либерализм — это злокозненное разрушение цветущего СССР с длящимися кровавыми войнами, реками слез, океаном народного горя. Либерализм — это свобода слова для горстки пустопорожних мерзавцев, десятилетие не вылезающих с телеэкранов, при гробовом молчании замурованного в немоту большинства меркнущих в безмолвии русских художников, мыслителей, праведников. Либерализм — это райский остров в районе Успенского шоссе, с дворцами из родосского мрамора, с зоопарками, в которых гуляют павлины и скачут абиссинские бабуины, с вертолетом охраны, парящим над заповедным районом. И это гнилые хижины залитой водой Якутии, склизкие квартиры промерзшего Приморья, тараканьи углы, из которых выходят в плавание герои-подводники. Либерализм — это рыгающие огнем танки у Дома Советов, стальной сердечник, пробивший грудь баррикадника, стакан водки в клешне Ельцина, гематома дьявола на лбу Горбачева. Либерализм — это бомбы, посыпающие Грозный, Масюк, берущая интервью у палача русских солдат, гетто чеченских беженцев, бумажные веночки на могилах пермских омоновцев. Либерализм — это огромный голубой алмаз на пальце олигарха и запаренный жмых в тарелке ткачихи. Либерализм — это неутомимый косматый пах Ханги, СПИД проституток, торговля органами, бельма городов, опоенных наркотиками. Либерализм — это Новодворская, топчущая слоновьими ногами красный флаг империи, тщедушный Радзиховский, вкрадчивый, как малокалиберный патрон НАТО, Черномырдин, как бомба, взорванная над Домом Советов, Буденновском, Югославией, а теперь и над Киевом, которому уготована участь Белграда.

Как можно скорее Путин должен освободить себя от «честного пионерского», данного Ельцину, отринуть Волошиных, починков, швыдких, отказаться от бессмысленных и унизительных встреч с одесскими смехачами, хождение к которым является хождением праведника в совет нечестивых. Так избавляются от больничного белья в инфекционных боксах, ибо бактерии либерализма, забившись в поры и складки новой исторической эпохи, приведут к рецидивам смертельной болезни.

«Дух дышит, где хощет». Но все же, почему работники госбезопасности, офицеры и генералы ГРУ, отважные силовики стали проводниками новой русской государственности? КГБ, или «контора», как по-свойски называют ее чекисты, или «Система», как выспренно именуют госбезопасность политологи, — комитет оставался последним заповедником, куда не проникли на всю глубину деньги олигархов, скупавших на своем пути «красных директоров», высоколобых политиков, мелкотравчатых литераторов, коррумпированных журналистов. «Система» сопротивлялась и продолжает сопротивляться изъедающей серной кислоте коррупции. В ней ценности патриотизма, которые шельмовались и высмеивались все прошедшие 10 лет, продолжают сочетаться с отвагой и готовностью к стремительным радикальным действиям. В ней продолжают функционировать и развиваться мощнейший аналитический аппарат, огромные информационные банки, по своим возможностям, по оригинальности своих концепций и решений намного опережающие арсенал либеральных лжереформаторов, смехотворных в сатаровских попытках изобрести идеологию, создать гибрид государственника-патриота. Люди «Системы», многократно изгоняемые из кабинетов Лубянки, поносимые, бросаемые в пыточные камеры либеральных журналисток с резцами Альбац и Политковской, не сломались, не исчезли, сменили офицерские погоны на штатские звания менеджеров, банковских служащих, управляющих систем безопасности, сохранив корпоративную солидарность, ощущение братства и закрытого ордена. Одержимые государственным мессианством, преданные высокой идее, не отвергнувшие среди пороков и денег высших нравственных ценностей, люди «Системы» сохранили особое, уникальное видение развития страны. В ней, как в закрытой изотерической школе, вызревают управленцы нового поколения, сочетающие в своих приемах принципы гибких социальных технологий и социальной инженерии и нравственного, национально-философского подхода к мучительным проблемам современности.