Люби меня в полдень - Лиза Клейпас

— Хуже, чем коза, он не может себя вести, — ответила Беатрис, вставая лицом к лицу с ним.

Из вежливости Роан тоже поднялся, глядя на них.

— Мисс Хатауэй… — продолжил спорить Кристофер, но умолк, недоумённо моргнув, когда она протянула руку и коснулась его груди. Кончики её пальцев на один удар сердца задержались там, где оно билось.

— Позвольте, я попробую, — мягко попросила она.

Кристофер отступил на шаг, дыхание перехватило. Тело отреагировало на её прикосновение с ошеломляющей скоростью. Леди никогда не дотрагивались ни до какого места на торсе мужчины, если только обстоятельства не были настолько чрезвычайными, что… нет, он даже не мог представить, что могло оправдать такой поступок.

Возможно, если бы на нём загорелся жилет, а она попыталась бы сбить пламя. Кроме этого, ему в голову не приходило ни одной веской причины.

И всё же, если уж говорить о брешах в этикете, делать замечание девушке было таким же проявлением невоспитанности. Взволнованный и возбуждённый, Кристофер только кивнул.

Когда Беатрис вышла из комнаты, мужчины снова сели на свои места.

— Простите нас, капитан Фелан, — пробормотала Амелия. — Вижу, моя сестра вас удивила. Мы правда старались привить ей лучшие манеры, но все мы мещане. И пока Беатрис не слышит, хочу вас заверить, что она не всё время одевается так странно. Однако она часто занимается тем, для чего длинные юбки не предназначены. Возвращает птиц в гнезда, тренирует лошадь и так далее.

— Более консервативное решение, — осторожно заметил Кристофер, — это запретить занятия, требующие ношения мужской одежды.

Роан ухмыльнулся:

— Одно из моих личных правил, связанных с Хатауэйями, — заметил он, — не запрещать им ничего. Ибо запрет не гарантирует, что они всё равно не будут делать то, что хотят.

— Боже, мы вовсе не так плохи, — запротестовала Амелия.

Роан выразительно посмотрел на жену, по-прежнему улыбаясь.

— Хатауэйям нужна свобода, — обратился он к Кристоферу, — в особенности Беатрис. Обычная жизнь — салоны и гостиные — стала бы для неё тюрьмой. Она связана с миром нитями, гораздо более живыми и естественными, чем любая из гаджи, которых я когда-либо знал. — Видя недоумение Кристофера, он добавил: — этим словом цыгане называют ваших женщин.

— Из-за Беатрис, — в свою очередь сказала Амелия, — у нас здесь настоящий зверинец из брошенных созданий: коза, с выступающей вперед нижней челюстью, трёхногая кошка, толстый ёж, мул, страдающий отсутствием равновесия и так далее.

— Мул? — Кристофер пристально посмотрел на неё, но прежде, чем успел задать вопрос, вернулась Беатрис, ведя на поводке Альберта.

Кристофер поднялся и хотел забрать собаку, но Беатрис покачала головой:

— Благодарю вас, капитан, но у меня всё под контролем.

При виде Кристофера Альберт бешено завертел хвостом и с лаем рванулся к нему.

— Нет, — строго сказала Беатрис, потянув пса назад и слегка коснувшись его морды. — Твой хозяин в безопасности. Не надо шуметь. Идём. — Она подхватила подушку с канапе с низкой спинкой и положила её в углу.

Кристофер смотрел, как она подводит пса к подушке и снимает поводок. Альберт заскулил и отказался лечь на подушку, но послушно остался в углу.

— Стой здесь, — приказала ему девушка.

К удивлению Кристофера, Альберт не пошевелился. Пёс, которому ничего не стоило пробежать под артиллерийским огнём, буквально ел из рук Беатрис Хатауэй.

— Думаю, он будет хорошо вести себя, — сказала Беатрис, вернувшись к столу, — но лучше, если мы не станем обращать на него внимания. — Она села, положила на колени салфетку и потянулась за чашкой. Затем улыбнулась, заметив выражение лица Кристофера.

— Вольно, капитан, — мягко сказала она. — Чем больше вы расслабитесь, тем спокойнее будет и Альберт.

В последовавший за этим час Кристофер выпил несколько чашек горячего сладкого чая и принял участие в оживлённой беседе. Постепенно тугие холодные узлы в его груди начали ослабевать. Перед ним стояла тарелка сандвичей и пирожков. Он изредка бросал взгляд на Альберта, который устроился в углу, положив голову на лапы.

Хатауэйи предстали перед Кристофером в новом свете. Они оказались умными, забавными, их беседа текла и поворачивалась в совершенно неожиданных направлениях. Ему стало ясно, что сёстры слишком умны для высшего общества. Единственным предметом разговора, которого не касались, был Крым, и за это Кристофер был искренне благодарен. Они, казалось, поняли, что тема войны — последнее, о чём бы ему хотелось говорить. Ещё и по этой причине, не считая остальных, они ему понравились.

Но Беатрис была проблемой.

Кристофер не знал, как её понимать. Его смущала и раздражала дерзость, с которой она разговаривала с ним. И её вид в этих бриджах, со скрещёнными по-мужски ногами беспокоил его. Она была странной. Не такой, как все, не укрощённой.

Когда чаепитие закончилось, Кристофер поблагодарил всех за приятный день.

— Надеюсь, вы скоро опять навестите нас, — предположила Амелия.

— Да, — ответил Кристофер, вовсе не имея этого в виду. Он был абсолютно уверен, что Хатауэйев, пусть они и приятные люди, необходимо принимать редко и в небольших дозах.

— Я прогуляюсь с вами до опушки леса, — объявила Беатрис, собираясь забрать Альберта.

Кристофер подавил приступ гнева.

— Это необязательно, мисс Хатауэй.

— Знаю, — ответила она, — но я так хочу.

Кристофер сжал зубы и потянулся за поводком Альберта.

— Я поведу его, — сказала Беатрис, не отдавая поводка.

Поймав удивлённый взгляд Роана, Кристофер проглотил резкий ответ и вслед за Беатрис вышел из дома.

Амелия подошла к окнам гостиной и смотрела, как две удаляющиеся фигуры направляются через сад в сторону леса. Вскоре Беатрис и Кристофер скрылись за яблонями, усыпанными светло-зелёными почками и белыми цветами.

Амелия ломала голову над тем, как Беатрис вела себя с суровым солдатом. Она клевала его и оживлённо щебетала, как если бы пыталась напомнить ему о чём-то, что он забыл.

Кэм подошел к жене и остановился у неё за спиной. Она прислонилась к нему, обретая спокойствие в его надежном сильном присутствии. Роан обнял жену одной рукой. Амелия вздрогнула от удовольствия и привычной чувственности, вызванной его прикосновением.

— Несчастный человек, — пробормотала Амелия, вспоминая тревожные глаза Фелана. — Сначала я его не узнала. Интересно, он сам понимает, насколько изменился?

Губы Кэма легонько коснулись её виска, и он ответил:

— Подозреваю, что теперь, когда он дома, он это поймёт.