Дикий лес - Колин Мэлой

— Вы привыкнете, сэр, — уверил его койот.

Кертис бросил на него подозрительный взгляд.

— Как вас зовут? — спросил мальчик.

— Максим, сэр, — ответил койот.

— Максим, значит? — повторил Кертис, поворачивая саблю в руке. — Странные у вас имена.

Максим только поднял бровь.

— И чем вы тут занимаетесь, Максим? — спросил Кертис.

— Я — адъютант губернаторши. Мне поручили позаботиться о вашем размещении.

— О моем размещении?

— Да. Кажется, у госпожи на вас какие-то нетривиальные планы.

Кертис, пытаясь угадать значение слова “нетривиальные” (это случайно не от слова “травить”?), пару секунд переваривал информацию, а потом спросил:

— А где губернаторша?

— На позициях, сэр, — ответил койот. — Ожидает вас.

— На позициях? — переспросил мальчик. — На каких позициях?

Максим проигнорировал вопрос.

— Мне было поручено разбудить вас, снарядить и отправить к ней, когда вы будете готовы. — Он помедлил. — Вы готовы?

Кертис откашлялся и кивнул.

— Наверное, да, — сказал он и добавил самым взрослым и серьезным тоном, какой только сумел изобразить: — Ведите меня, Максим.

И вложил саблю в ножны.

Выйдя из комнаты, Кертис обнаружил, что в норе до странности тихо по сравнению со вчерашним днем: не было толпы койотов, что сновали вокруг большого котла, от групповых военных упражнений остались только следы на земляном полу. Тут и там копошились немногочисленные солдаты, занятые укреплением осыпающихся стен и перетаскиванием дров, но если вспомнить, что творилось здесь накануне, то пещера казалась совсем пустынной. Кертис почувствовал, как когтистые лапы Максима поправляют на его плечах съехавший набок мундир.

— На вырост, — сказал наконец Максим, по-видимому, неудовлетворенный тем, как сидит форма, и повел мальчика в один из многочисленных туннелей, ведущих из главного зала. — Сюда.

Снова поднявшись на поверхность, Кертис сощурился от яркого света. Низкие утренние облака уже испарились, и лес заливали резкие солнечные лучи. От всего этого сияния по телу от головы к животу прокатилась новая волна тошноты. Максим повел мальчика через поляну в самую гущу деревьев. Несколько солдат у кромки леса, воевавших с колом, который отказывался вбиваться в землю, при приближении Максима и Кертиса поспешно бросили свое занятие, вытянулись по стойке “смирно” и отдали честь. Приблизившись, Кертис понял, что приветствуют его, а не Максима. Он неловко отдал честь в ответ, и койоты вернулись к работе.

— Чего это они? — прошептал он, оказавшись на достаточном расстоянии от солдат.

— Они выказывают должное уважение. В конце концов, вы — офицер, — ответил Максим и, остановившись, указал на один из знаков отличия на груди Кертиса. Знак был простой: переплетение ежевичных ветвей, увенчанное широким лепестком триллиума, — все отлито из темной бронзы. Кертис с любопытством поправил его пальцем.

— Офицер, — повторил он тихо. Максим снова двинулся в глубь леса. — Эй, погодите минутку, — окликнул его Кертис. — Офи… офицер? Но что я сделал, чтобы это заслужить?

— Об этом вам придется спросить госпожу.

— Не знаю, какие у вас там представления о человеческом виде, — начал Кертис, — но формально я еще не взрослый. Мне в ноябре будет двенадцать. Не знаю, сколько это для койотов, но для людей мало. Я еще мальчик. Ребенок! — Кертис шел торопливо, чтобы поспеть за Максимом. Не получив ответа, он продолжил: — И что это значит? Мне надо что-то делать? Я вам говорил, я пацифист. Ничего такого я с оружием делать не могу. Если вы и заметили у меня какие-то способности к фехтованию, то это все не специально. Я просто, ну, набрался всяких штук из фильмов Куросавы.[6]

— Полагаю, все разъяснится, когда вы поговорите с губернаторшей, — ответил Максим, не скрывая раздражения в голосе, и продолжил бороться с ветвями на своем пути.

Кертис оглянулся, пытаясь разглядеть среди густых зарослей папоротника вход в логово, и был изумлен тем, что все знаки пребывания койотов полностью исчезли, стоило отойти чуть дальше в лес.

— И что, мне придется командовать… чем-то? — спросил Кертис.

— Понятия не имею, — ответил Максим. — Я и сам немного удивлен.

Несколько мгновений они шли молча. Лес стал совсем густым и гнетуще темным.

— А как вы стали… ассистантом?

— Адъютантом? Меня назначили.

— И что вы сделали, чтобы это заслужить?

— Полагаю, отличился, — ответил Максим, — в бою.

— Ох ты. — Кертиса охватило растущее беспокойство.

— Хотя я не должен был стать солдатом. По правде говоря, я обязан своей жизнью и судьбой вдовствующей губернаторше. Я родился в бедной стае, в глуши. Отец погиб под оползнем, мать надрывалась, чтобы вырастить шестерых детей. Когда губернаторша нашла нас, мы голодали. Она привела нас в лагерь, накормила, научила работать и сражаться. — В голосе Максима не было ни тени сентиментальности. — Поэтому я с радостью отдам за нее свою жизнь. Она помогла нашему виду подняться из падальщиков и воров, поставила на почетное место среди зверей леса. И, когда Дикий лес станет нашим, мы будем пировать за одним столом.

— Ясно, — сказал Кертис. — Понимаете, Максим, я вижу, как это для вас важно, и уважаю вашу преданность, но тут такое дело: я не уверен, что готов, ну, подхожу для офицера. Я тут всего день и еще почти ничего не понимаю.

Вдруг сверху раздался голос — женский голос.

— Поэтому мы и здесь, мой милый Кертис.

Подняв голову, Кертис увидел, как из-за холмика между двумя гигантскими кедрами появилась вдовствующая губернаторша Александра верхом на черной как смоль лошади. Она протянула мальчику свою изящную руку.

— Идем, — сказала она. — Я покажу тебе мир.

Глава девятая

Свик Младший. На передовую!

— Сюда, мисс…? — вопросительно произнес атташе, когда они прошли по лестничной площадке и оказались перед массивной дубовой дверью. Его глаза, выглядящие нечетко из-за бифокальных очков, были обращены к планшету с листком, на котором он записал подробности ее дела.

— Маккил, — рассеянно ответила Прю. Один из помощников атташе открыл дверь, и она осторожно заглянула внутрь. Там тянулся широкий коридор, обшитый панелями из темного дерева, которые под потолком были обтянуты зеленой узорчатой тканью. Когда дверь раскрылась до конца, девочка увидела, что коридор кончается еще одной массивной дверью, которая то и дело открывалась и закрывалась, словно створка раковины гигантского моллюска. Каждый раз, когда моллюск выдыхал, из раковины вытекали люди в черных костюмах и с пачками документов, а с каждым вдохом внутрь тут же засасывало новых.