Евангелие от Антона - Виктор Шмаков

А философия, публицистичность — слишком тяжёлая нагрузка на ткань. На мой читательский вкус. Хотя я еще от удивления не отошёл, и не разобрался в ощущениях окончательно, может, в следующий раз у меня будет другое мнение!

31.01.2009

… от Анатолия Тасминского

Религия — не моя тема. Бога как такового нет, а есть Природа, есть Единое. Ну, я скорее язычник… И потому не теряю зря времени на размышления по поводу религии… Но краешком глаза и уха слежу: ну, что там, до чего дошли…

Идет «интронизация» очередного патриарха. Блеск позолоты — у меня ассоциация: так это шарик гипнотизёра, так легче дурачить. Множество свечей — а мне вспоминается стих моего товарища, поэта Евгения Гучка: «Умиротворяющий свечи огонь, может вызвать пожар мировой». Пастырем называют. А я: вот так, не учителем, не наставником себя святые отцы называют, а пастырями, пастухами, значит! А пастухи имеют дело с овцами и т. п. тварями, с их стадами… на пастбище. Пастырь — стадо! Но никак не «учитель — ученик»; не «наставник — личность». «Пастырское служение», «слово пастыря»… — что может быть кощунственнее по отношению к Человеку!

«Знаю, что врёт, а все равно приятно слушать!» — часто говорят женщины о своем ловеласе.

Идёт «интронизация», а у меня в руках повесть В. Шмакова «Евангелие от Антона»… Антон, он один из тех немногих, кто «отрезвел», добывает истину… Ясно: он официально порвёт с религией (фактически — уже порвал). Уверен, в реальном мире, если вернётся, напишет Артёму письмо об этом событии. Может, уже написал… А остальные?

Меня давно волновал такой вопрос. То и дело слышишь и видишь, как отдельные «миряне» — свинарки и пастухи, воры и биндюжники, доктора всяческих наук… — вдруг начинают отбивать поклоны кресту, каким–то «ликам»… Воцерковляются, говорят!

Почему? Неужели, это так захватывает? Или потеряв один раз сознание, человек так уже не может вернуться в наш, «грешный» мир? В чём дело? В чём магнетизм религии?

И вдруг дошло! Да потому, что смертен человек! И это он, в отличие от животного осознаёт. Осознаёт — и не хочет принять конечность своего бытия! По крайней мере, для себя лично. Вот и заискивает перед Бесконечностью (вот где бессмертие!), вымаливает у неё загробную жизнь, становясь то у-богим, то на–божным… Сектанты — усечённые они. И Религия «бессмертием» души заманивает человечка в свое лоно.

Пусть автор предложит своим героям провести мысленный эксперимент: мол, давай, друг Антон, представим, что человек вдруг стал бессмертным (не важно, чья заслуга в этом: медицины, нанотехнологий, или чего–нибудь ещё). Будет ли он тогда ходить в храм? И чем вообще тогда он будет заниматься? Признаюсь, я однажды это пытался сделать — крыша поехала.

Чем мне ещё симпатичен Артём? Так это его недремлющим чувством ответственности за жизнь на Земле… Такая, казалось, мелочь, — покурить захотелось. «Но тут уж Артём стал соизмеряться с тем, что он же в прошлом находится, ещё в допетровском времени, когда про курево на Руси ещё и не знали. Если он, попавши сюда, русскому народу эту отраву откроет — это какую же он подлость совершит…». И сжигает своё «курево», похваливая себя: наконец, одолел свою привычку! Кстати, только великая идея может заставить русского человека побороть себя. Вообще–то не только отдельного человека — целую страну. «России можно в морду дать. А с места лишь идея стронет» (Е. Сметанин).

И наконец последнее. Повесть подвигла меня к такой мысли. Все эти:

• короли, цари, великие князья… — с их междоусобными войнами,

• русские, немцы, поляки… — с их межнациональными войнами,

• католики, православные, иудеи… — с их межконфессиональными войнами,

• красные, белые, зелёные… — с их гражданскими войнами,

— лишь свидетельство того, что наша история — ещё не История, а кошмарная Предыстория, в которой Человек ещё не был ценностью. Ибо «любой истории ты камень отверни — и там узришь раздавленного человека» (Е. Гучок).

02.02.2009

… от Виктора Шмакова, ответная реплика

Причины процветания религий не в том, что они «дают бессмертие». Я уже приводил в повести пример Чехии, есть и другие страны, где уровень религиозности невысок. Или есть периоды в жизни каких–то народов, когда в силу ряда причин религиозность была не в почёте. Взять тот же Советский Союз, когда церковь существовала в основном лишь за счёт отведения ею традиционных и привычных для части населения ритуалов — отпевание, поминание и т. п. Кстати, тогда религия была не отменена, а лишь заменена на другую, со своими «священными писаниями» — первоисточниками основоположников марксизма–ленинизма, со своими ритуалами, со своими мощами — Ленин в мавзолее, и т. д. Но вот рухнула коммунистическая идеология, и первый Президент России, бывший член ЦК Коммунистической партии, которая объявляла религию опиумом для народа, бывший пастырь с «Моральным кодексом строителе коммунизма» в руках, привыкший к тому, что толпу надо вести за собой с помощью какой–то «идеи», в один день сменил Кодекс на Библию. Нынешние власти в этой «козлиной науке» ещё больше преуспели. Оба президента — и действующий, и только что сменённый — вместе с жёнами были на «интронизации», а на следующий что ли день избранный Патриарх был на приёме у Президента. Причина процветания религии лишь в потребности в ней власть предержащих. Сила религии в том, что для плохих или неуверенных в себе властей она всегда потребна.

… от Эрлена Федина

Артём в конце повести заявляет: Я ищу идею, которая могла бы выполнять для человека те же функции, что и религия, была бы вполне естественной и не имела бы тех недостатков, которые есть у религий: (1) придавала бы смысл появлению человека на этот свет и его существованию, смиряла бы с неизбежностью ухода; (2) активизировала бы его на самосовершенствование и на совершенствование окружающего мира и общества; (3) по самой своей сути была бы единой для всех.

Этот поиск заслуживает одобрения и всемерной поддержки. Антон прав в главном: мировые религии очевидным образом не в состоянии обеспечить мир и справедливость в нашем мире, раздираемом непримиримыми противоречиями и враждой, часто опирающейся на священные тексты.

Опыт трагедий двадцатого века показал, что люди нуждаются в более конкретных, чем Св. Писание, рекомендациях по поводу правил своего поведения в мире, который становится все более опасным и непредсказуемым. В осознании такой необходимости и заключается для меня правота Артёма.

Откликаясь на инициативу Артёма и не покушаясь на мировые религии, можно предложить Антону новый «рациональный Декалог», не требующий отказа от наивной веры:

1. Мир существует во времени и пространстве, возникших одновременно с ним. Он развивается под действием непреодолимых безличных сил, постоянно действующих в мире.

2. Мир закономерен и познаваем. Познание мира осуществляется всеми уровнями индивидуальной психики в ходе коллективной деятельности людей.

3. Человечество — граничащий с чудом этап эволюции биосферы Земли.

4. Люди наделены душой, неизменная трансперсональная часть которой создавалась на протяжении полумиллиарда лет, практически бессмертна и погибнет вместе с человечеством.

5. Не делай другому того, чего не желаешь себе.

6. Не будь фанатиком; готовясь действовать — попытайся избавиться от ненависти.

7. Не претендуй на безошибочность: ты, как и всякая тварь, можешь оказаться жертвой собственной ошибки.

8. Учись исправлять свои ошибки.

9. Простодушное отрицание неправды не ведет к правде.

10. Попытки одномоментного уничтожения явного зла приводят лишь к его видоизменению. Злу можно и нужно противостоять, его следует преодолевать и изживать.

Висбаден, 02.02.2009

… от Алекса

Имена тамошних персонажей — сплошь греческие да еврейские. Ожидались всё–таки какие–нибудь Всеволоды, Владимиры, Ярославы, Святополки и тому подобные. Всё–таки христианства в деревне толком нет, фактически они все язычники, а славянские имена почему–то отсутствуют напрочь.

Несомненно, ходили взятые вами имена в 12‑м веке. Но не менее очевидно, что распространялись они церковью. А в деревне, где происходит действие, церковь явно не в фаворе. Потому имена типа Ратибор или Добрыня были бы более в цвет. Но хозяину виднее.

03.02.2009

… от Виктора Шмакова, ответная реплика

Имена Ратибор или Добрыня, может, и ближе к истине, но дальше от правды. Вот такой вот парадокс. Если бы я Гордея или Фоку, или Гордеевых детей назвал такими именами, это для современного читателя воспринималось бы как лубок, фольклорный кич.